Источник: Библиотека киноискусства им. С.М. Эйзенштейна
С докладами по проблемам документального кино выступили Михаил Кауфман, представивший теоретический доклад «Киноанализ» и Александр Медведкин, доложивший о работе кинопоезда «Союзкинохроники».
На совещании обсуждались вопросы производства кинопериодики. Была принята резолюция, в которой осуждались отдельные работники кинохроники, пытающиеся «протащить» старые формалистские теории документалистов, вопреки постановлению партии «о необходимости делать кинопродукцию занимательной».
Предлагалось также сделать хроникальные фильмы обязательной составной частью каждого киносеанса. Совещание обозначило крутой поворот в советской документалистике: ее в сущности, принудили отказаться от отображения реальной действительности и заняться обслуживанием идеологических установок партийного руководства.
Это привело к глубокому кризису документального кино: любые поиски новых художественных средств осуждались как формалистические, а ведущими документалистами признавались те, кто в наиболее прямой и грубой форме транслировал партийные лозунги. Единственным исключением из общего ряда стал Дзига Вертов с картиной «Три песни о Ленине».
Источник: КиноПоиск
25 декабря 1932 года. Началось семидневное совещание по вопросам документального кино.
На открытии выступил начальник Главного управления кинематографии Борис Шумяцкий.
Идеологические задачи документалистов в свете установки «социалистического реализма» обозначил Сергей Динамов.
Николай Лебедев в своём докладе вновь раскритиковал (хотя и в смягчённой форме) «формализм» Дзиги Вертова и Льва Кулешова, «документализм» Владимира Ерофеева.
В. С. Иоселевич выступил с большим обзором советского документального кино в 1932 году.
Михаил Кауфман сделал теоретический доклад «Киноанализ».
Владимир Нильсен рассказал «О творческих проблемах оператора хроники».
Николай Кармазинский говорил на тему «Работа режиссёра кинопериодики».
Александр Медведкин отчитался о работе кинопоезда «Союзкинохроники».
Далее в прениях обсуждались мелкие, хотя и насущные проблемы производства: никто из документалистов (кроме Кауфмана) не решался вновь поднять вопросы теории и никто не мог дать внятного обоснования новых идеологических задач документального кино. Поэтому совещание буквально взорвало выступление Ерофеева, который укорил документалистов в крене в сторону занимательности и объявил главной задачей хроники «фиксацию явлений подлинной действительности» не в павильонах, а в гуще самой жизни; он также призвал документалистов «обогнать» игровую кинематографию.
Сразу же взял слово Роман Кацман (Григорьев), обвинивший Ерофеева в «антипартийности», в «проповеди» «разбитой уже теории «ортодоксального документализма"», в критике «нетипичных» фильмов и сюжетов. Кацман закончил своё выступление так:
«Преодолевая препятствия, мы будем двигаться вперед, на горе т. Ерофееву, на горе всем нейтральным фиксаторам действительности. Пусть эти нейтральные фиксаторы действительности плетутся в хвосте у заграничной, буржуазной, американской хроники, которой так завидует т. Ерофеев, а мы под руководством партии будем делать нашу большевистскую хронику».
Резко раскритиковал Ерофеева главный редактор газеты «Кино» Михаил Король. С более взвешенных позиций выступили Медведкин и Илья Копалин, однако Ерофееву это не помогло: статьи опального режиссёра вскоре перестали печатать в газетах; его фактически обязали заниматься рутинной работой, не давая ни одной сколько-нибудь творческой постановки.
Также на этом совещании обсуждались вопросы производства кинопериодики. Была принята резолюция, в которой осуждались «отдельные работники кинохроники», пытающиеся «протащить» «старые формалистские теории документалистов» вопреки постановлению партии «о необходимости делать кинопродукцию занимательной». Предлагалось сделать хроникальные фильмы обязательной составной частью каждого сеанса. Совещание обозначило крутой поворот в советской документалистике: её, в сущности, принудили отказаться от отображения реальной действительности и заняться обслуживанием идеологических установок партийного руководства. Это привело к глубокому кризису документального кино: любые поиски новых художественных средств осуждались как формалистические, а ведущими документалистами признавались те, кто в наиболее прямой и грубой форме транслировал партийные лозунги.