Я НАБЛЮДАЛ ИХ КИНООКОМ


Я НАБЛЮДАЛ ИХ КИНООКОМ

05.10.2018

Владислав Микоша

Микоша Владислав Владиславович (25 ноября (08 декабря) 1909 — 12 декабря 2004). Народный артист СССР (1990), лауреат трех Сталинских (Государственных) премий (1943, 1949, 1951) и Государственной премии СССР (1976). Член СК СССР с 1957 года. Беспартийный.

Опубликовано: газета «Мегаполис-Экспресс», 02 мая 1991 года; в рубрике «Да,  было время».

Фото: "Кинооператор Владислав Микоша и звукооператор Виталий Нестеров на съемках цветного полнометражного документального фильма  «Победа китайского народа».1950 год." Фото из семейного архива Веры Зайцевой (племянницы В. Нестерова).[1]

Великий акын

Одним из первых моих заданий в газете «Известия» была съёмка «великого акына» Джамбула Джабаева, которого привезли в Москву на какой-то съезд или очередной слёт. К этому времени «великому акыну», родившемуся в 1946 году, шёл уже 91-й год. Однако переводы хвалебных песен Джамбула по-прежнему, как из рога изобилия, заполняли страницы нашей прессы.

Получив задание, я приехал в отель «Савой». В номере «люкс», огромном и шикарном, с венецианскими зеркалами, мраморным камином и позолоченной мебелью, меня встретил немолодой человек, не то казах, не то русский.

— Я личный переводчик нашего уважаемого акына. Прошу прощения, он ещё не поднялся – отдыхает после утомительного перелёта из Алма-Аты. Значит, это вы будете снимать его?

— Да, к завтрашнему номеру, где будет напечатана его поэма, срочно нужен портрет. Ну, так, как всегда, когда он поёт и играет.

— Боюсь, что это не совсем выполнимо. Он плохо слышит и плохо видит. Попробую его уговорить и помочь вам, но лучшее придите через час, к этому времени я его приготовлю.

И вот я снова в раззолоченной гостиной. После небольшого ожидания мне навстречу вышел ведомый под руку старик, скорее старец, с седой головой, в круглой собольей шапке с в роскошном, расшитом золотом халате – чапане. Двигался он с протянутой вперёд рукой, и если бы переводчик не остановил его, он ты так и прошёл мимо меня. Его безжизненно протянутая рука никак не ответила на моё осторожное пожатие. Его замутненный взгляд был направлен в никуда… Меня он, конечно, не видел.

— Ну, как и где лучше вам его… – переводчик не успел договорить, как Джамбул опустился и сел на ковёр посередине гостиной. Я, честно говоря, растерялся, но отступать от съёмки было уже поздно и нетактично. Однако переводчика это не смутило. Он принёс, как нив чём не бывало, домбру, вложил её в руки Джамбулу и сказал:

— Вам повезло! Снимайте, лучшего случая не будет!

Я приготовился. Включил свет и  ждал, когда переводчик накричит на ухо акыну нужную команду: «Открыть глаза!»

Джамбул с закрытыми глазами, казалось, ничего не слышал, сидя на ковре в позе почти «лотоса», а я, лёжа перед ним на том же пушистом ковре, ждал. «Ну, открой же глаза, открой!» – молча прошу я его.

— Ура! Глаза открылись, хотя смотрели в вечность, струны пропели несколько блям-блямов, и Джамбул вдруг завалился на спину с поджатыми кверху ногами, не прерывая блям-боямов на домбре. Его левая рука, не шевеля пальцами, крепко держала гриф. Переводчик, будто ничего не произошло, произнёс:

— Повторим ещё раз! – и поднял его в нужную позу. Акын с закрытыми глазами, как ни в чём не бывало, продолжил делать блям-боямы и снова заваливался назад. Так продолжалось несколько раз. Наконец переводчик сказал:

— Одну минуточку! Сейчас мы его закрепим.

Джамбул лежал на спине с поджатыми ногами, продолжал извлекать из домбры блям-блямы. Подушки были закреплены за спиной великого акына, и завалиться он больше не мог. Теперь надо было, чтобы он открыл глаза.

Моему терпению приходил конец. Было жарко, и я взмок. Вдруг мой герой открыл глаза, и я успел сделать несколько кадров.

Как ни странно, портрет Джамбула получился прилично и был опубликован. А наутро во всех центральных газетах были напечатаны вирши великого акына казахского народа о гении человечества, отце всех народов Сталине. Я никак не мог сопоставить то, что увидел и ощутил в гостинице «Савой», с тем, что прочёл в нашей прессе. Не приснились ли мне съёмки в «Савой»? Да нет – вот она, фотография, у меня в руках!

 

1937

…Я снова увидел Его на авиационном параде в Тушине. На душе сразу стало светло и радостно. Растаяли и улетучились всякие дурацкие предположения, что это от Него исходили все эти аресты и расстрелы. Видимо, от Него просто скрывают…

Сталин (Джугашвили) Иосиф Виссарионович. Автор фото: В. Микоша. Фото из семейного архива Джеммы Микоши (Фирсовой).

На Сталине были кремовый френч и в тон ему фуражка. Он, как всегда был красив и  привлекателен. У меня было много работы, и всё же я любовался им. Отвлёкшись, я не заметил Будённого, который шёл к трибуне, и, чтобы успеть снять его приход, я побежал, обгоняя его, со штативом и камерой на плече. И вдруг, оступившись, упал перед ним. Хорошо, камеру не разбил – она оказалась у меня на спине. К моему удивлению, Будённый, улыбаясь, помог мне подняться. Я невольно посмотрел на трибуну и  увидел, как Сталин рассмеялся, показывая на меня стоявшему рядом с ним. Я был удостоен «высокой чести» – Он сам обратил на меня своё внимание. А если бы не заметил? Моей работе наступил бы конец: был бы с позором удалён без права появляться на подобных важных событиях. А теперь мне даже охрана разрешила занять очень удобную позицию для съёмки.

В перерыве между съёмками высшего пилотажа я решил «заглянуть» на Сталина мощным объективом. На тот раз я увидел его так близко, как никогда. Он стоял совсем рядом – передо мной. Крупно – во весь кадр. Правильный овал лица, чуть тронутого не то мелкой оспой, не то непонятной рябью. Раньше я этого не замечал. Рыжеватые усы с проседью закрывали мягкую, скупую улыбку. Его немного прищуренные глаза с оранжевой искоркой, показалось мне, всё время улыбались. Я смотрел в объектив, разглядывая с большим любопытством «великого вождя человечества» и совсем не волновался, как в первую свою съёмку на Красной площади, в мае 31-го года. Этот короткий взгляд прервал нарастающий рёв надвигающейся на Тушино эскадрильи тяжёлых, новой конструкции, бомбардировщиков. Я продолжил съёмку парада…

Время шло, не торопилось. Газеты по утрам по-прежнему приносили новые информации о «врагах народа», о процессах над ними, где, как правило, они полностью признавались во всех предъявленных им обвинениях…

 

В гостях у Чаплина


Кинооператоры на фоне Empire State Building. Слева направо: В. МикошаН. ЛыткинВ. СоловьёвР. Халушаков. Нью-Йорк, Манхэттен, Верхний Ист-Сайд (East 39 Street). 1943 год.[2]
Фото из семейного архива  Степаевой Татьяны (внучки Соловьева В.В.).

Мы не едем, а летим на студию к Чаплину. Наконец, резко скрипнув тормозами, машина остановилась у ворот студии. Высокий привратник приветливо распахнул перед нами дверь.

— О, русские ребята! Заходите, заходите, пожалуйста! – говорил он, широко улыбаясь. – Мистер Чаплин будет с минуты на минуту.

За воротами послышался нетерпеливый гудок, привратник распахнул широкие ворота, и во двор мягко вкатился чёрный старомодный «Роллс-Ройс».

Стремительно распахнулась дверка, и Чаплин, весёлый и оживлённый, выскочил навстречу и крепко потряс нам руки. Из машины вышла совсем юная девочка. Чаплин представил её:

— Уна, моя жена и будущая кинозвезда, но всё это у нас впереди, – и он счастливо рассмеялся. –Уна, поздоровайся с мальчиками.

Уна, как старых друзей, расцеловала каждого, и, обняв нас за плечи, Чаплины радушно повели всех в просмотровый зал.

— Я покажу вам, друзья, один свой старый фильм. Надеюсь, вы его не видели. Я сделал его восемнадцать лет назад. Он ровесник Уны. Не правда ли, смешно?! – он залился весёлым, счастливым смехом.

Пока мы рассаживались в маленьком узком зальчике, Чаплин перепрыгнул через пару раскладных стульчиков, на ходу сбросил с плеч плащ, подбежал к роялю и сыграл стоя что-то очень бравурное. Потом закрыл крышку, пробарабанил по ней несколько тактов и повернулся у нам:

— Шостакович! Не правда ли, это смешно? – эта фраза – его постоянная поговорка.

— Пора начинать, а они там заснули.

Он стал всматриваться в окошечко кинобудки. Наконец, не выдержав ожидания, вскочил на кресло у стены, забрался на его спинку, заглянул в отверстие кинобудки и махнул рукой: «Начинать!»

С того момента, как погас свет, и до того, как он снова зажёгся, мы смеялись до слёз, до боли в животе. Чаплин смеялся с нами – будто тоже впервые видел фильм.

— Не правда ли, это смешно?! – спросил он, как только мы пришли в себя от смеха.

«Фронтовые операторы Рымарев Д. и Микоша В. в боевом рейде на бронепоезде ЖЕЛЕЗНЯКОВ». Фото из семейного архива Джеммы Микоши (Фирсовой).

Потом настал наш черёд. Решили показать документальный фильм «Черноморцы» (1942;  полнометражный; реж.: В. Беляев; операторы: В. Микоша, Д. Рымарев, Ф. Короткевич, А. Кричевский, Г. Донец, А. Смолка; — прим. ред. #МузейЦСДФ), который мы с оператором Рымаревым снимали во время героической обороны Севастополя.

Я очень волновался. Страшно было представлять королю кино свою скромную работу, к тому же сам Чаплин не видел войны – почувствует ли он то же, что чувствовали мы, когда снимали эти кадры?

Мы стояли рядом. По ходу действия я немного комментировал фильм и украдкой следил за реакцией Чарли.

На экране морская пехота пошла в контратаку.

— Прекрасно! Чудесно! Превосходно! Невероятно! – Чаплин не переставал восклицать, подпрыгивая в кресле.

Но вот развернулись события последних дней обороны. От Севастополя остались руины. Тонули корабли, догорали последние здания. У разбитых орудий умирали матросы…

Чаплин приумолк, затих, опустил голову, и в руках его появился платок. Конец. Зажёгся свет.

Чарли Чаплин повернулся к нам, намереваясь что-то сказать, и мы увидели, что его влажные глаза потухли.

— Я так потрясён, так взволнован, что не могу говорить! – произнёс он тихо.

Наступила тишина. Всё это время Чаплин сидел, положив седую голову на руки. Прошло несколько минут. Потом он встрепенулся,

— Друзья, я хотел пригласить вас к себе домой, но сегодня постный день. Не правда ли, это смешно?! В Америке – постные дни! Абсурд?! – он рассмеялся и пригласил нас поехать с ним в ночной клуб кинозвёзд «Браун дерби» – «Коричневая шляпа».

Огромный ресторан был почти пуст. Но не успели мы расположиться за столом, как потянулись любители автографов. Я повернулся в зал и глазам своим не поверил – зал был переполнен.

Охотники за автографами, видимо, раздражали Чаплина. Вскоре он не выдержал, вскочил на стул и посмотрел туда, откуда наплывала река поклонников. Через несколько секунд паломничество прекратилось То ли кто-то  оберегал его от чрезмерного внимания почитателей, то ли они сами почувствовали, что нужно и меру знать, – я так и не понял.

Усаживаясь поудобнее в кресло, Чаплин сказал:

— На мальчишеской бирже в Нью-Йорке за один автограф Шерли Тампл – героини детских фильмов – дают три моих автографа. Не правда ли, это смешно?! – он рассмеялся, но глаза были грустными, как тогда, в просмотровом зале.

На прощание Чаплин нарисовал на обороте фотографии моей мамы, которую я всегда ношу с собой, маленький шарж на себя – усы, котелок, трость, стоптанные башмаки и грустные чёрные глаза…

 

Портрет без родинки

Я стоял на высоком балконе, далеко внизу шумело возгласами «Мао джуси, Мао джуси!» миллионное море людей. В нескольких метрах от меня стояло всё правительство Китая. Вдруг все сидевшие встали – в проходе показался Мао Цзэдун.

Мао Цзэдун. Автор фото: В. Микоша. Фото из семейного архива Джеммы Микоши (Фирсовой).

Во время речи Мао Цзэдуна я успел крупно снять его «лейкой». Эту кассету с цветной плёнкой я отправил непроявленной в Москву в редакцию журнала «Огонёк». Послал и забыл.

Прошло какое-то время. И вдруг меня сочно вызвали в ЦК Китайской компартии. Очень любезно попросили немного подождать в шикарном холле на красном шёлковом диване. Ожидание продлилось около двух часов. Наконец открылась широкая дубовая дверь, и оттуда стали выходить люди в синих робах, оживлённо о чём-то разговаривая. Ко мне подошёл знакомый китаец, который привёз меня в этот дом. Он был весел, широко улыбался.

— Должен перед вами извиниться! Много было всяких вопросов, но всё кончилось очень хорошо! Мао Цзэдун просил передать вам благодарность, только у него есть один вопрос: почему на его лице нет родинки?

Я стоял перед моим провожатым, и ничего не мог понять. Какая родинка? И при чём тут лицо Мао Цзэдуна? Мой вид, наверное, смутил моего провожатого, ведь я никак не прореагировал на величайшее событие. Меня поблагодарил сам великий Кормчий!

— Одну минуточку! Я очень скоро, – и он скрылся за небольшой дверью. Вернулся же, неся в руках – я даже не поверил – журнал «Огонёк».

— Разве вы не получали? Сейчас рассматривали вопрос: правильно ли отразил ваш журнал образ нашего Мао Цзэдуна?

На обложке «Огонька» был напечатан в цвете крупный портрет Мао Цзэдуна и внизу подпись: фото В. Микоши. Я взглянул на снимок: Мао Цзэдун улыбался мне, и действительно, родинка с его лица исчезла.

Я попробовал объяснить, что, наверное, когда проявили негатив и напечатали портрет, то решили, что это пятнышко – дефект на плёнке, и заретушировали его, Когда меня отвезли обратно в гостиницу и я рассказал своим друзьям, для чего меня вызывали в ЦК, никто не рассмеялся.

— Если бы из-за этой родинки решили, что образ великого Кормчего отражён неправильно, ты бы сейчас подлетал к Москве, и больше бы мы тебя не видели!

Да! Наверное, я был не так далёк от этой ситуации…

 

Екатерина Алексеевна [Фурцева]

Очередное заседание на Центральной студии документальных фильмов.

— Завтра летишь с министром культуры Фурцевой в Женеву!! Она открывает там советский монумент, посвящённый космосу. Её сопровождает космонавт Николаев. Сними об этом событии небольшой фильм. Это пожелание Министерства культуры.

Лететь пришлось одному. Фурцева не захотела находиться с кинооператором в одном самолёте. В Женевском аэропорту я снял её встречу с официальными лицами. Когда она шла к машине, её референт, привлекательная дама, попыталась представить меня:

— Это наш кинооператор, Екатерина Алексеевна. Он будет снимать торжественное открытие монумента.

Я поклонился, полагая, что она скажет что-нибудь или кивнёт в ответ головкой, но Фурцева гордо пронесла себя мимо меня. И только космонавт Николаев, как бы извиняясь за неё, крепко пожал мне руку.

Во время события я постоянно был на виду, и не запомнить меня было невозможно. Перед отъездом состоялась пресс-конференция. Я заснял выступление Екатерины Алексеевны, и начал уж было снимать вопросы корреспондентов, как вдруг услышал с трибуны возмущённый голос Фурцевой:

— Уберите этого американца! Он мешает мне работать!

Первое, что я увидел, пока меня не взяли под локотки, как покраснела дама-референт, которая была рядом с ней, однако ничего Фурцевой не сказала. А мне пришлось долго доказывать, что я не американец и даже не верблюд. Больше Фурцеву я старался не снимать…
__________________________________
1. «Победа китайского народа» (1950; реж.: Л. Варламов, И. Лукинский; операторы: А. ВоронцовС. Гусев, Л. Зайцев, П. КасаткинА. КрыловН. ЛыткинВ. МикошаД. РымаревА. Семин, В. Цитрон). 
2. В ноябре 1942 — апреле 1943 — группа советских кинооператоров (В. МикошаН. ЛыткинР. Халушаков, В. Соловьев) находилась в Великобритании и США. Операторам предстояло снять открытие союзниками по антигитлеровской коалиции второго фронта (открытие второго фронта состоялось через полтора года — в июне 1944).