Опубликовано: «Кино на войне. Документы и свидетельства» (Составитель: Фомин В. И.; Изд: — М.; Материк; 2005). Фото: "Армейское собрание боевого актива в Лисичанске. Март 1942 года". Автор фото: М.А. Трояновский.
1 февраля 1942 г.
Главное управление по производству документально-хроникальных фильмов тт. Васильченко и Кацману
Копия – Начальнику Политуправления Южного фронта, дивизионному комиссару т. Мамонову
Вернувшись к руководству киногруппой Южного фронта, мною обнаружен ряд возмутителыных фактов, которые являются настолько принципиальными, и так сильно отражаются на работе всей группы, что с моей точки зрения требуется Ваше специальное вмешательство и принятие соответствующих суровых мер. Вот эти основные факты:
Оператор ПОПОВ, снимая освобождение Ростова совместно с операторами СОЛОГУБОВЫМ, КАИРОВЫМ, АСЛАНОВЫМ и ЛЕВИТАНОМ, путем ряда нечестных и абсолютно несоветских приемов материал этих товарищей частично задержал отправкой в Москву, частично старался представить дело так, как будто он является единственным автором и монополистом съемок в освобожденном Ростове. Эта позиция Попова сразу создала необычайно нездоровую атмосферу в киногруппе. Попов старался помешать съемкам других товарищей, спекулируя именем начальника Политуправления. Будто бы только ему Политуправление разрешило снимать в Ростове.
Так, например, работу оператора Каирова он пытался сорвать, заявив последнему, что тебе работать запрещено, тебя отдают под суд за дезертирство <…> и разрешено снимать только мне.
Этим он несколько запутал Каирова и последний действительно почти перестал снимать и чуть не пошел на предложение Попова передать снятую пленку и авторство ему. <…>.
Снимая вместе с Сологубовым, Попов старался дезориентировать его, пользуясь незнанием Сологубовым города, направляя его в заведомо неинтересную часть города. <…>
Материал, снятый ассистентом оператора Ростовской киностудии тов. Аслановым, Попову удалось задержать отправкой в Москву. <…> Причем доводами, которыми он оперировал, были, что это материал «конфискованный» и не представляет никакой ценности для создания фильма и может только обесценить и уменьшить «оригинальность» съемок операторов, которым была специально поручена съемка в Ростове.
После ознакомления со всем этим возмутительным делом, я беседовал с Поповым в присутствии товарищей: Когана, Терезникова и Пойченко. Попов мне довольно откровенно заявил: «Да, он боролся за авторство, т.к. ему было поручено это снимать и каждый лишний оператор умалял его роль!!!» Как говорится, комментарии излишни.
Считаю поведение Попова просто преступным. Тут проявились черты, присущие журналисту капиталистической прессы, но никак не советскому кинохроникеру или киножурналисту. Вместо здорового соревнования Попов проповедует и пользуется приемами зажима, запугивания и обмана своих товарищей по работе.
Считаю необходимым Попова от работы во фронтовой группе немедленно отстранить, применив к нему строгое взыскание с опубликованием в нашей печати всех этих безобразий, и может быть и судить.
Мне кажется, что одного этого подробно описанного факта достаточно для охарактеризования нездоровой атмосферы царящей в киногруппе.
Необходимо отметить еще одно явление: многие операторы тесно спаялись с определенными армиями, завязали тесную дружбу. В постоянном контакте и дружбе я не вижу ничего плохого, даже считаю, что это надо всячески приветствовать. Но это только в том случае, если это идет на пользу дела, как, например, полезна и замечательна боевая дружба наших бойцов и командиров. А вот в дружбе многих наших операторов, судя по съемкам за весь период войны, не видно ничего хорошего. Зато есть большая личная польза для операторов в этих «своих» армиях. Там многие пьют больше положенного, снабжаются и обмундировываются не на общих основаниях. И главное — понижается съемочная активность. Эти операторы обросли вещами, машины некоторых операторов превратились в цыганские фуры, наполненные барахлом. Трофеи, подарки совсем неподходящего вида так, например, радиоприемник (Пойченко). Мне пришлось издать категорический приказ очистить машины от всего лишнего, за исключением минимума личных вещей, необходимых в походной жизни и запасов пленки с аппаратурой.
Рядом с необычайно слабой съемочной работой, с плохим отражением героизма боевых дел Южного фронта, процветали склоки и пьянство. Есть операторы, которые уже по два месяца не разговаривают друг с другом и не здороваются. Есть факт, когда оператора арестовали в штабе дивизии за грубость с часовым, причем оказывается, он был в нетрезвом виде несмотря на то, что шел по служебному долгу в дневное время. Хотя любое время суток не может служить оправданием для такого состояния (случай с оператором Поповым). Можно было бы привести еще примеры пьянства, но мне кажется, что картина и так достаточно ясна. К сожалению, факты говорят о разложении людей, которым поручили, как лучшим представителям советской кинематографической интеллигенции почетное дело снимать героическую борьбу народов нашей Родины, за свое освобождение.
В киногруппе укоренилось равнодушное отношение к делу кинохроникера. Это присело к тому, что сюжеты с Южного фронта поступают редко и за небольшим исключением низкого качества. По этой причине Каиров и Сологубов не сняли ничего в Барвенково, хотя и были там через несколько часов после вступления советских войск. Снимать, безусловно, было что, но были трудности, надо было проявить немного выдумки, побольше любви к делу и сюжет был бы снят. Притупилось чувство журналистской хватки, которая необходима каждому хроникеру. <…> Наши же товарищи равнодушно бродили по освобожденному от немцев городу, созерцая богатейшие трофеи. <…>
Вслед за этими рассказанными фактами скрываются другие, говорящие о недопустимой для сегодняшнего дня притупленности самой элементарной бдительности. Оператор Пойченко 150 метров снятого материала, по его мнению, незаконченного съемкой как целого сюжета, оставляет его на частной квартире и уезжает в командировку. За время его трехнедельной отлучки происходят две перебазировки штаба фронта за 350 км от прежнего пункта. Материал лежит в частном доме без всякой охраны. Узнав об этом только сейчас, мне пришлось послать специальный самолет за этой пленкой (это был сюжет об итальянских пленных, о котором недавно запрашивала Москва).
Оператор Мазрухо делает то же самое. Снятая им пленка лежит тоже беспризорная, оставленная в том же пункте, т.к. он долго не появлялся за ней, хозяйка квартиры сдает ее в военкомат, где нам удалось получить ее только теперь.
Операторы Каиров и Сологубов, находясь после освобождения Ростова продолжительное время там, знакомятся с двумя шоферами Шуруповым и Антоновым (Шурупов работал раньше на Ростовской киностудии). Дружба их крепнет, и вот Каиров и Сологубов начинают устраивать их в киногруппу. <…> Мною был немедленно отобран липовый документ и дело было немедленно передано в Особый отдел. На другой же день оба арестовываются и признаются в измене Родине, т.к. в Ростове они предпочли остаться у немцев, чем уйти с нашей Армией. Сейчас ведется следствие и если окажется, что Шурупов и разыскиваемый сейчас Антонов больше, чем просто дезертиры, то Каирову и Сологубову грозит очень серьезная ответственность.
Все это, вместе взятое, окружило киногруппу Южного фронта далеко не славным ореолом. Это особенно обидно, т.к. возможности для работы тут предоставлены необычайно широкие. Группа получает неограниченную помощь от Политуправления фронта. Группа снабжена всем необходимым. Имеется 8 грузовых автомашин, из них: у 5 сделан крытый кузов, хорошо утепленный с печью внутри, и оборудованы удобно для жилья и хранения аппаратуры и пленки. Имеется еще 2 легковых автомашины. Мы всегда имеем возможность получить самолет. Что очень важно, работая на Южном фронте, чувствуешь себя нужным и органически влитым в систему Политуправления звеном. Операторы снабжены теплым обмундированием, таким, какого не имели командиры или бойцы <…>.
Моя докладная записка необычайно затянулась. Но я не вижу другого выхода вас информировать о положении с группой, о причинах ее плохой работы, о необходимых мерах для улучшения работы.
Начальник киногруппы Южного фронта 1.2.1942
РГАЛИ. Ф. 2451. Оп. 1. Д. 107. Л. 1-10.