Операторы и работники фронтовых киногрупп. Большаков Иван Григорьевич

Опубликовано: «ПЛАЧЬТЕ, НО СНИМАЙТЕ!..» СОВЕТСКАЯ ФРОНТОВАЯ КИНОХРОНИКА 1941–1945 гг.» (Автор Валерий Фомин; Изд: — М.; ООО "Киновек"; 2018; с. 673 — "Забытый полк. Операторы и работники фронтовых киногрупп. Материалы к биографиям"; раздел подготовлен совместно с В.А. Ждановой). 

Большаков Иван Григорьевич (1902–1980). 

Государственный чиновник. Русский. Член ВКП(б) с 1918 г. Окон­чил Институт красной профессуры. До прихода в кино в 1938 г. – управляющий делами СНК СССР. Руководитель советской кинема­тографии, ставший безусловным рекордсменом по длительности пребывания на этом коварном и опасном посту. Он возглавил Ко­митет по делам кинематографии при СНК СССР в июне 1939 года. До назначения на эту должность работал в аппарате Совета Народных Комиссаров СССР в высокой должности управляющего делами. Этот опыт управленца, широкие личные связи с высокопоставленными лицами советской и партийной номенклатуры, доскональное зна­ние технологии советского делопроизводства и его закулисной специфики очень пригодились Большакову на его новом посту руководителя советского кино.

Однако руководить неведомым ему киноделом довелось в самые тяжкие для со­ветского кино годы – в годы войны, когда перед советской кинематографией и ее ру­ководителем встали новые, совершенно немыслимые по сложности задачи.

Во-первых, надо было буквально в одночасье снять с места и перебросить в глубокий тыл главные киностудии страны и почти все основные кинопредприятия. А там, на новом месте, в абсолютно неприспособленных к тому помещениях и небывалых условиях сразу же раз­вернуть работу.

Во-вторых, столь же оперативно предстояло перестроить всю работу кинохроники, со­здать фронтовые киногруппы, наладить системный показ снятого на фронтах материала. Перенастроиться на войну, не мешкая, должна была и художественная кинематография.

В-третьих, кинопромышленность столь же стремительно должна была значитель­ную часть своих мощностей перестроить на производство вооружения и материалов для Красной Армии.

Все эти и другие попутные задачи были блистательно решены. В войну организатор­ский талант Большакова, похоже, развернулся во всю свою силу. Он работал не только много, но еще и четко, быстро, инициативно.

И это при том, что управлять громоздким кинохозяйством ему пришлось в новых и весь­ма затруднительных условиях. Кинокомитет был эвакуирован в Сибирь, киностудии перебазировались в Среднюю Азию, основные силы кинохроники сосредоточились на фронтах от Черного до Белого моря. Оперативной и постоянной связи между этими столь удаленными участками киноработы не было. Надо было каждый раз что-то изобретать, выкручиваться, изыскивать небывалые возможности. И изобретали, выкручивались, изыскивали…

Какие-то эффективные решения и нетривиальные выходы из тупиковых проблем Большаков находил сам. Но, судя по многим документам, он так же легко, без всяких комплексов откликался на инициативы и дельные предложения своих помощников, на­чальников управлений и даже рядовых кинематографистов.

Должен заметить, что еще в довоенные годы, а в период войны особенно, Большаков показал себя не только классным и грамотным управленцем, но и человеком исключи­тельно самостоятельного поведения, руководителем с настоящим бойцовским характе­ром. Лишь очень немногие его инициативы и предложения встречались с пониманием и реализовались без особых проблем и осложнений. Большинство же таковых приходилось очень настойчиво и изобретательно пробивать, многократно обивая пороги других мини­стерств. Чаще, чем положено, приходилось напрямую обращаться со своими челобитны­ми и к руководителям страны, то и дело рискуя «надоесть», испортить свою служебную репутацию и нажить себе заклятых врагов среди самого высокого советского и партий­ного начальства.

В суровую пору эвакуации далеко не везде и не всегда вывозимых из Москвы кинематографистов и оборудование кинопредприятий встречали с распростертыми объятиями. Нередко бывало так, что более влиятельные советские наркоматы перехватывали у кинематографистов отведенные им производственные площадки и жилье. Их приходи­лось отбивать в буквальном смысле этого слова.

Зато когда пришла пора реэвакуации, местные руководители ни в какую не желали расставаться с полюбившимся за годы войны оборудованием эвакуированных в эти края киностудий, их автотранспортом, а подчас и с кадрами. Отрасль буквально раздирали на куски, и все шло к тому, что кинематографисты вернутся в Москву и иные прежние места своего обитания абсолютно «голенькими» – без кинокамер, звукозаписывающей аппаратуры и прочего дефицитнейшего в те годы оборудования. Большакову пришлось показать тогда не просто бойцовский характер, но и настоящую волчью хватку и иные нерядовые качества, чтобы спасти отрасль от местной «прихватизации».

Еще более рисковал и подставлялся Большаков в тех случаях, когда ему приходи­лось отбиваться от распоряжений, постановлений, указаний самых высших партийных и государственных инстанций, которые шли вразрез с интересами возглавляемой им от­расли. А таких команд в годы войны – торопливых, необоснованных, подчас дурацких, подчас просто гибельных, хватало с избытком. Чего стоили только его бои с Агитпропом ЦК ВКП(б) по поводу едва ли не каждого нового выпускаемого фильма.

И будь Большаков действительно тупоумным и трусливым советским служакой, каким он предстает в иных язвительных писаниях, он бы сразу брал под козырек и с энтузиазмом исполнял все, что ему велели вышестоящие начальники. Но в том-то и дело, что под ко­зырек Иван Григорьевич не брал и во фрунт перед более высокими по рангу советскими и партийными вельможами не вытягивался. В архивных делах Комитета по делам кинемато­графии сохранилось бесчисленное множество подписанных его именем ответов, прошений, объяснительных записок со следами отважных и упорных битв за интересы отрасли, наибо­лее разумное решение тех или иных проблем.

В общем, не боясь быть осмеянным за оду киноначальнику, смею все же утвер­ждать, что с Большаковым нашей кинематографии повезло. В годы войны – в высшей степени.

Совещание начальников фронтовых киногрупп в Кинокомитете. Москва, 15-16 апреля 1943 года.  На фото в первом ряду (на первом плане сидят слева направо): А.Г. Кузнецов, зам. председателя комитета по делам кинематографии (КДК) при СНК СССР И. И. Лукашев, первый зам. пред. КДК М.И. Хрипунов, председатель КДК И.Г. Большаков, В.С. Ешурин , И.В. Хмельницкий; во втором ряду (слева направо): Р.Л. Кармен, Р.Г. Кацман, Г.Н. Терезников, М. Трояновский, Ф.С. Филь, С.Е. Гусев, В.А. Каштелян, Ф.М. Васильченко, Борис Тимофеев-Рясовский, С. Уралов; в третьем ряду (слева направо): Н.А. Ким, З.М. Рогозовский, Р.Б. Гиков, Н.И. Левченко, Бриккер, Н.Д. Мельников, И.П. Копалин, С.М. Гробер. Фото из архива В.И. Фомина (Музей кино).

Самому же Ивану Григорьевичу в его служебном романе с киномузой повезло гораз­до меньше. Или даже вовсе не повезло.

Прежде всего, в том смысле, что его, пусть и рекордно длительное пребывание в кресле руководителя советской кинематографии, пришлось на самый драматичный и самый несчастливый отрезок ее биографии. На почти четырнадцать лет большаковского правления два года выпало на разгребание жутких завалов, доставшихся от предше­ственников. Четыре выпали на войну и были потрачены на лихорадочную эвакуацию, решение исключительно оперативных задач, тушение «пожарных» ситуаций и на не менее трудное возвращение студий и предприятий на круги своя. А последующие семь послевоенных годков обернулись для советского кино и его руководителя еще более тяжкими и поистине зловещими испытаниями.

У государства не нашлось средств для реализации разработанного Большаковым пла­на восстановления и развития отрасли после разрушительной войны. Но зато нашлись силы и средства для беспрерывного, начиная с 1946 года и до последних сталинских дней, идеологического погрома. Хуже того: стараниями все того же Агитпропа во всей своей маразматической красе восторжествовала сталинская политика «малокартинья», которая привела практически к уничтожению советской кинематографии, превращению ее к 1953 году в настоящую пустыню.

Как свидетельствуют многие и многие документы, сам Большаков, возведенный в те кошмарные годы в ранг министра кинематографии, ни в малейшей степени не был ни инициатором, ни даже покорным и безвольным проводником этой гибельной по­литики. На прямое и открытое противостояние агитпроповскому безумию он, конечно, не решился. Но зато упорно, терпеливо и достаточно изобретательно пытался хотя бы смягчить жуткие последствия политики «малокартинья» и до последних дней своего пребывания в кресле министра делал все возможное, чтобы подготовить истерзанную, заведенную в тупик отрасль к крутому повороту руля в обратную сторону.

Не будь этого тихого, непоказного сопротивления Большакова дуроломству Агитпро­па, не осуществи он в последние годы сталинского правления подготовительных мер к восстановлению порушенного кинохозяйства, подготовке проектов массового строитель­ства кинотеатров и новых киностудий и много чего другого по этой части, не было бы у нас никакого «оттепельного» кино и уж тем более его такого стремительного и голово­кружительного взлета.

Но ни одного, даже самого крохотулечного листочка из лаврового венка славы «от­тепельного» кино не досталось тому, кто мечтал об этом взлете и готовил его в самых неподходящих условиях. В историю советского кино Иван Григорьевич стараниями име­нитых его современников вошел с совсем иной репутацией. В годы кампании борьбы с безродными космополитами к нему без всяких оснований крепко приросло клеймо «го­нителя евреев». Вероятно, эта маленькая этикеточка обладала столь магической силой, что много полезного, хорошего, доброго, сделанного Большаковым, было бесповоротно перечеркнуто, а реальная биография перетолкована в фольклорную байку о начальнике-придурке.