Инсценированная война

Опубликовано: «ПЛАЧЬТЕ, НО СНИМАЙТЕ!..» СОВЕТСКАЯ ФРОНТОВАЯ КИНОХРОНИКА 1941–1945 гг.» (Автор Валерий Фомин; Изд: — М.; ООО "Киновек"; 2018). Фото из архива автора.

 Жесткая установка руководства кинохроники на правду, на честный фронтовой кинорепортаж изначально ярче всего отразилась в его отношении к так называемым «инсценированным съемкам».

Уже на первом совещании начальников фронтовых групп снова со всей остротой вспыхнула дискуссия на вечную для документалистов тему: что предпочтительнее – живой, подлинный кинорепортаж о реальных событиях или «образ действительности», построенный методом «организованных съемок»? Так красиво и витиевато именовали с довоенной поры обыкновенные инсценированные съемки, то бишь псевдодокументальную лабуду, выдаваемую за подлинную киноправду.

У метода «инсценированных съемок» и в годы войны нашлись достойные продолжатели и убежденные апологеты. Они искренне полагали, что «организованный», выстроенный кадр более выразителен, чем случайная хроникальная съемка, стало быть, и воздействует более эффективно.

Как это ни удивительно, но наиболее решительным и непримиримым противником метода «инсценировок» выступило… прежде всего само руководство Главка кинохроники. Был даже издан специальный приказ, призванный положить конец инсценированной киновойне.
Кинокомитет бьется за правду?!

Да, именно так! В годы военного лихолетья происходит невероятная метаморфоза. Киноначальники требуют от фронтовых киногрупп подлинных, честных, не приукрашенных кадров. И не просто требуют. Но еще и зорко следят за тем, чтобы не проходила никакая туфта, чтобы никакая имитация не подменяла истинной правды.

О том, что это был не формально-показушный жест, а принципиальная позиция, свидетельствует вся последующая переписка руководства Главка с фронтовыми группами, последующие инструкции, разъяснения.

«Нельзя снимать летчиков, которые громят врага, на аэродроме. Надо с ними лететь и снимать их в бою». «Незачем было "восстанавливать" бой расчета на взрывных пакетах и снимать вдали от фронта, заменяя съемки действительных событий так называемым "восстановлением"». «Это неудачная, плохая, порочная по своему методу съемка. Момент поимки "языка" решен средствами упрощенной инсценировки. Советский фронтовой репортаж не должен и не может быть фальшивым».

Подобного рода замечаниями, наставлениями, предупреждениями буквально усыпаны страницы многих редакторских заключений Главка на фронтовые съемки.

Впрочем, одними увещеваниями дело не ограничилось. И очень скоро появились уже и суровые приказы о наказаниях, а впоследствии и изгнании из фронтовой хроники целого ряда операторов, не пожелавших расстаться с привычным методом съемок инсценированной войны. Вот один из таковых.

«ПРИКАЗ ПО КОМИТЕТУ ПО ДЕЛАМ КИНЕМАТОГРАФИИ ПРИ СНК СОЮЗА ССР № 37
СОДЕРЖАНИЕ: О РАБОТЕ ОПЕРАТОРОВ ФРОНТОВОЙ КИНОХРОНИКИ

Истекший 1942 год ознаменовался дальнейшим повышением качества съемок кинорепортажа с фронтов Отечественной войны. За этот период целый ряд операторов и ассистентов операторов, входящих в состав фронтовых киногрупп, показал образцы боевой работы, проявил умение, смелость, инициативу в выполнении возложенных на них задач, показал большой творческий рост.

Вместе с тем некоторые операторы, направленные для фронтовых съемок, не обеспечили высокого качества фронтового репортажа, показали неспособность осваивать метод документальных киносъемок военной кинохроники, а в отдельных случаях проявили безответственное отношение к возложенным на них задачам. Так, оператором киногруппы Западного фронта тов. Гроцким за время с 1 мая по декабрь 1942 года было снято 28 сюжетов, из которых только два включены в "Союзкиножурнал", остальные оказались непригодными.

Оператор Гроцкий не дал ни одного боевого, подлинно фронтового сюжета.
Командированный совместно с оператором Ефимовым для выполнения специального задания на один из фронтов, оператор Гроцкий не выполнил возложенного на него задания и, допустив неправильную информацию командования части о цели своей поездки, добился откомандирования с фронта. Бывший оператор Куйбышевской студии кинохроники тов. Авлошенко, находившийся в рядах Красной Армии, был по просьбе Комитета по делам кинематографии демобилизован и направлен в кинохронику для работы по специальности во фронтовой киногруппе. Однако на этой работе тов. Авлошенко себя не оправдал: за 8 месяцев он снял всего 11 сюжетов – часть из них совместно с другими операторами, – из которых только один вошел в "Союзкиножурнал". Ни одного боевого эпизода тов. Авлошенко не заснял. Будучи временно командированным в гор. Куйбышев, тов. Авлошенко поставил вопрос об оставлении его на постоянной работе в тыловой студии и освобождении его от работы на фронте. <...>

Предупредить операторов Вихирева Н.А., Рогачевского Б.М., Маневича Б.И., Богорова А.Л., Симонова Г.А. о необходимости улучшения качественных показателей своей работы.

За необеспечение необходимого качества работы отчислить из фронтовых киногрупп и уволить из кинохроники: Гроцкого Л.С. – оператора киногруппы Западного фронта, Авлошенко С.И. – оператора киногруппы Калининского фронта.

Начальникам фронтовых групп кинохроники объявить настоящий приказ личному составу киногрупп и наметить мероприятия по улучшению работы в 1943 году.

Председатель Комитета
по делам кинематографии при СНК СССР Большаков».

Тем не менее, несмотря на столь строгий запрет и даже довольно-таки свирепые наказания, раз и навсегда покончить с инсценированной, театрализованной войной все же не удавалось. Никак не оправдывая кинохроникеров, прибегавших к инсценировкам на войне, следует все же сказать, что для широкого распространения подобной практики были и свои особые причины.
Увлечение инсценировками обычно возрастало во время длительного затишья на фронте, когда не велись активные боевые действия. Об этом откровенно сообщал, например, в одном из своих отчетов о работе за июнь 1942 г. руководитель киногруппы Северо-Кавказского фронта М.А. Трояновский:

«В течение июня группа выполняла главным образом задания для фильма "День Великой Отечественной войны". Спокойная обстановка на фронте вынуждала прибегать к инсценировкам. Несмотря на горячее желание операторов сделать максимально много и хорошо, мы не смогли выполнить всех заданий режиссера Слуцкого. Например, не удалось снять эпизод с партизанами – "Партизанская свадьба". Сологубов пробыл около трех недель в районе действия партизан, но из-за отсутствия боевых операций ничего не снял. Не было убитых немецких солдат, обмундирования, трофеев, поэтому исключалась даже возможность инсценировки. По тем же причинам мы не смогли снять эпизоды с захватом неприятельского танка, самолета и т.д. Оператор Пойченко не нашел подходящего населенного пункта и персонажа для съемки эпизода "Возвращение в родной поселок"».

В какой-то степени увлечение инсценированными съемками порождалось и теми специфическими условиями и требованиями, в рамках которых только и мог быть реализован отснятый оператором материал. А главным таким каналом был тогда «Союзкиножурнал», выходивший на экраны страны два раза в месяц. Конечно, какие-то эпизоды и кинокадры снимались и для будущей кинолетописи Великой Отечественной. Но хотя и сами операторы, и их руководители вроде бы и понимали значение подобных съемок, тем не менее, материал, снятый «впрок», не считался тогда приоритетным. На-гора – кровь из носу! – надо было выдавать материал для «Союзкиножурнала». А туда годилось не все.

В условиях войны СКЖ неизбежно являлся, в первую очередь, орудием агитации и пропаганды. Туда требовался не просто боевой материал, но победные, или, как тогда говорили, «результативные кадры». И отнюдь не случайно на некоторых фронтах именно политработники, которым подчинялись киногруппы, подчас совершенно официально санкционировали «организованные съемки», имитировавшие картины и эпизоды победных действий Красной Армии – эффектные пробеги пехоты с громогласным «Ура!», массированные «атаки» наших танков, снятые на тактических учениях во втором эшелоне, снайперски точные залпы артиллерии, полученные с помощью элементарной монтажной склейки двух кадров, снятых в совершенно разных местах.

Так, именно Политуправление армии Южного фронта вполне осознанно и предусмотрительно издало специальный приказ, прямо обязывающий командиров частей оказывать операторам необходимое содействие в досъемках. К тому же «боевых», «результативных» кадров жаждало не только начальство, но и сами зрители, для которых СКЖ был единственной возможностью увидеть войну в «картинках».

Другим условием, явно подстегивавшим растущую эпидемию инсценированных съемок, было непременное требование «сюжетности». Просто интересные и яркие, даже самые захватывающие репортажные кадры, но не организованные в некий «сюжет», журнал практически не брал. Тут сложились определенные критерии и жесткие стереотипы. Надо было непременно рассказать какую-нибудь фронтовую историю, боевой эпизод, сложить киноматериал или в очерк, или сделать портретную зарисовку. И история, и эпизод, и очерк, и портрет в любом случае должны быть выстроены, завершены и даны в полном составе комплектующих кадров.

Но именно в бою снять такие стройные, завершенные сюжеты было практически невозможно. В лучшем случае операторы, обычно работавшие парами, успевали снять ядро будущего репортажа, все остальное приходилось или доснимать позднее (иногда и заранее), или еще как-либо выкручиваться (использовать материал, снятый другими операторами и в других местах). Беда, однако, заключалась в том, что неизбежные в некоторых случаях досъемки ряд операторов сделал по¬стоянным и главным принципом своей работы.

Геббельсовская кинопропаганда в этом отношении вела себя более гибко – выпуски журнала фашистской кинохроники «Ди Дойче Вохеншау» не особо гонялись за сюжетной выстроенностью и законченностью своих фронтовых съемок, вполне удовлетворяясь незатейливым набором обычных репортажных зарисовок. Главная же пропагандистская нагрузка при этом ложилась на закадровый текст и дикторскую интонацию.

Борьба руководства с инсценированными съемками на фронте протекала с переменным успехом. Тут «грешили» не только фронтовые операторы, но и сами их начальники вели себя не всегда последовательно. Нет-нет, да и заказывали вдруг организованные съемки каких-то особо масштабных и «впечатляющих» баталий. Спрос на таковые шел не только из кабинетов Агитпропа ЦК ВКП(б), но, по всей вероятности, и из Кремля. Недурно подпитывался таковой еще и командующими и политуправлениями отдельных фронтов, особо заинтересованными в том, чтобы действия вверенных им армий выглядели на экране кремлевского кинотеатра должным образом.

Количество инсценированных съемок явно стало расти по мере приближения окончания войны, когда у главного зрителя страны обострился интерес к показу возросшей мощи Красной Армии. На специально организованных съемках эффектно мчащихся танковых армад и небес, заполненных сотнями штурмовиков, репетировались сцены послевоенных художественно-документальных «опупей» типа «Сталинградской битвы» и «Падения Берлина».

Эпидемию инсценировок так и не удалось победить до окончания войны. А в послевоенный период искореняемый метод вновь стал едва ли не главным творческим принципом советской документалистики...

И все-таки, подытоживая этот разговор о происхождении «инсценированной войны», следует признать, что отнюдь не эти театрализованные кадры определили лицо и уровень советской фронтовой киножурналистики, а прежде всего последовательная и безоговорочная установка на правду.

Будь иначе, откуда бы взяться такой тяжкой и трагической статистике потерь в рядах наших фронтовых операторов: «Каждый второй – ранен, каждый четвертый – убит…»