«Родина стала ближе!»

О съемках документального фильма «МОСКВА — АНТАРКТИДА»

22.08.2017

Марк Трояновский

Оператор, фронтовой кинооператор, режиссёр-документалист. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1965). Лауреат двух Сталинских премий (1947, 1948).

Опубликовано в журнале «Советский экран» № 16 за 1962 год.

Полмира отделяет нашу столицу от Антарктиды. Даже в нынешний век космических полетов это расстояние достаточно велико…

В Мирном установлен столб с указателями направлений и расстояний такой, какие встречаются на перекрестках обычных дорог. Только надписи на нем не совсем обычные: Москва… Ленинград... Прага... Берлин... Вашингтон... Все это столицы и города, откуда приехали исследователи, которые живут и трудятся в Мирном.

И вот полярная авиация Аэрофлота и Главное управление Северного Морского пути решило проложить воздушную трассу в Антарктиду, соединить Москву с Мирным.
Перелет начался декабрьским вечером 1961 года. Двум самолетам — ИЛ-18 и АН-12 (из-за секретности в то время его называли грузовым вариантом Ан-10; — прим. ред. #МузейЦСДФ) — предстояло преодолеть в один только конец более 26 тысяч километров по сложнейшей трассе.

Для любого журналиста или кинохроникера участие в таком перелете было бы почетно и радостно. Но для меня это имело особое значение. Мне довелось снимать крупнейшие советские полярные экспедиции — в свое время знаменитые походы на ледоколах «Сибиряков», «Челюскин», «Литке». Затем в 1937 году исторический полет на северный полюс, когда под началом Отто Юльевича Шмидта производилась высадка на дрейфующий лед четверки папанинцев. Теперь, оказавшись на борту воздушных кораблей, взявших курс к Антарктиде, я волновался — что снимать? Как средствами документального кино рассказать о грандиозном перелете! Невольно вспоминался полет 1937 года. Летели тогда долго, целых два месяца занял путь от Москвы до вершины мира.

А летели тогда на высоте 500 — 800 метров. Скорость 160 километров. Можно снимать, как из окна железнодорожного вагона.

Если бы так же пролететь до Антарктиды! В красочной панораме можно было бы запечатлеть все климатические пояса планеты.
Но теперь, увы! Съемки из окон самолетов фактически исключались. Не много увидит объектив с высоты десятка километров.

Вот только над Гималаями хорошо пополнились кассеты снятой пленки. Горы восьмикилометровой высоты подпирали нас так, что иногда казалось, и зацепиться за них не так уж сложно. Но Гималаи только одни на старушке — Земле, а все остальные пейзажи терялись где-то в мутной дымчатой дали.

Моим главным плацдармом стали кабины самолетов, где сосредоточена сложная работа экипажей и салоны флагманского ИЛ-18, где располагались научный состав экспедиции, ее руководители, журналисты.

Тесно, очень тесно оператору в пилотской кабине.

Но все это еще полбеды! Основной трудностью было преодоление статичности материала. Люди, управляющие скоростными самолетами, сами иногда часами не шелохнутся. Конечно, мастерству победителей воздушных стихий должны способствовать выдержка и хладнокровие. Но эта меланхолическая неподвижность, как она противопоказана кинематографу! Как иногда хотелось крикнуть Александру Полякову или Михаилу Ступишину — командирам флагманского «Ила»: «Да сбросьте вы вашу маску спокойствия, черт возьми! Ведь вот, например, сейчас мы же только что еле выскочили из сильнейшего грозового фронта, окружившего самолет в районе экватора. Ведь вы сами даже молнию шаровую видели и наблюдали, как она огибала нос машины, а позже, уже на земле, выяснилось, что сожженной оказалась часть краски на кабине «Ила». А вы все сидите, как в кино на скучнейшем фильме.
Это также относится и к вам, Борис Осипов и Петр Рогов, — командирам АН-2, к штурманам и радистам, и инженерам экспедиции».

Но надо было снимать. Приходилось часами сидеть в пилотской кабине, накапливать кадры, которые позволили в фильме хоть немного нарушить спокойствие испытанных полярников. На кинематографическом языке это значило: применить метод длительного кинонаблюдения.

На пятые сутки самолеты опустились на австралийскую землю. Они были первыми советскими машинами в Австралии. С большим интересом отнеслись жители этой страны и к советской авиации и к экспедиции. В Австралии и Новой Зеландии хорошо понимают, что значит — лететь в Антарктиду. Какая для этого нужна техника и какими мужественными должны быть владеющие ею люди.

Антарктида — это уже соседка Австралии и Новой Зеландии. Стоя на берегу океана, уже можно себе представить таящийся за горизонтом негостеприимный ледовый континент. Хотя до него еще далеко, несколько тысяч километров океана, самого грозного и бурного на планете, не случайно прозванного моряками «Ревущими шпротами».

Сидней. Крупнейший город Австралии. После всего увиденного нами в пути он поразил масштабами. Но больше всего запомнились нам теплые встречи с австралийскими полярниками, среди которых был профессор Филипп Лоу, посещавший Мирный.

Атмосфера гостеприимства и дружественности царила вокруг экспедиции и в Новой Зеландии, в городе Крайстчерче. Здесь участники перелета были окружены вниманием членов общества «Новая Зеландия — Советский Союз», возглавляемого в Крайстчерче Кэрриком Льюисом, недавно гостившим в Москве. Уютно было нам всем в далекой маленькой стране, когда мы гуляли с друзьями в городском парке и нас окружали так напоминавшие Подмосковье сосны и березки.

На восьмые сутки пути начался перелет через океан. Этот этап экспедиции мы старались сделать основным в фильме «Москва — Антарктида». Над этим поработали и композитор В. Гевиксман, и автор текста Ю. Каравкин, и я.

Прыжок в 1000 километров над океаном на сухопутных машинах! А тут еще и радиосвязь не налаживалась с американской станцией Мак-Мердо, куда взяли курс воздушные корабли. А в Мирном разыгралась пурга. Все это подбросило материал для картины.

Самолеты без радиосвязи приближались к шестому континенту. Была уже пройдена точка возврата, то есть место, откуда бы еще хватило горючего для возвращения в Крайстчерч. А если бы в последний момент непогода исключила посадку в Мак-Мердо?

Но погода продержалась. Штурманы точно вывели самолеты к цели, и пилоты отлично посадили их на лед у американской базы. После двухдневного отдыха у праздновавших рождество и гостеприимно встретивших нас американцев экспедиция преодолела последний отрезок пути до Мирного — 2600 километров над Антарктидой.

В этот день я наконец видел, как дрогнули сердца и не хватило выдержки у наших воздушных асов. Это было после высадки в Мирном, когда они оказались в объятиях зимовщиков. И как волнующе прозвучали на полосе расчищенного ледника слова: «Родина стала ближе!» Эти слова перенесены в текст фильма «Москва — Антарктида» (2 части; цветной; 1962; реж.-оператор: Марк Трояновский). Они его и завершают.

Месяц провели участники воздушной экспедиции на шестом континенте, а затем самолеты ушли в обратный путь. За это время мне вместе с группой советских исследователей удалось побывать в отдаленных от Мирного уголках Антарктиды.
Мы были свидетелями высадки «десанта» наших ученых на далекой Земле Эндерби. Побывали на станции «Восток», знаменитой тем, что там отмечена самая низкая на планете температура — минус 88,3 градуса.

Еще по пути в Мирный мы побывали у американцев, а позднее посетили новозеландскую станцию имени Скотта, австралийскую Моусон и японскую Сиова (Сёва). Все это позволило снять материал еще для одного фильма, который был назван «Континент МИРА» (2 части; цветной; 1962; реж.-оператор: Марк Трояновский). Основные кадры для этой картины снимались в Мирном, где несет научную вахту большой отряд советских исследователей шестого континента.

10 июля 1962 года Указом Президиума Верховного Совета СССР командирам кораблей ИЛ-18 и АН-12 Александру Сергеевичу Полякову и Борису Семеновичу Осипову присвоено звание Героя Социалистического Труда. Члены экипажей награждены орденами.

К многочисленным поздравлениям, которые получили уже мужественные полярники, мне хочется прибавить и мои скромные, но очень искренние поздравления...


Материалы по теме