Из переписки с друзьями...
Переписка режиссера Вячеслава Орехова с псковским литератором Валентином Курбатовым.
Источник: книга "«Незабытые рассказы сердца». Вячеслав Орехов и его творчество". (Изд. — Москва, 2021 год, 292 стр., 176 илл.; с.198-219). На фото скульптор Григорий Потоцкий в момент создания бронзового портрета Валентина Курбатова. Автор фото: Виктор Ахломов. Фото из архива В. Орехова.
Орехов Вячеслав Васильевич (род. 20 февраля 1940 года в деревне Коломенки Тамбовской области) — режиссер документального кино, сценарист, оператор, композитор. Заслуженный деятель искусств Российской Федерации (2002). Призер отечественных и международных кинофестивалей. Академик Российской Академии Кинематографических искусств «Ника».
Курбатов Валентин Яковлевич (29 сентября 1939, Куйбышевская область — 6 марта 2021, Псков) — литературный критик, литературовед, прозаик. Член Союза писателей России. Член Общественной палаты России (2010 — 2014). Член Президентского Совета по культуре. Лауреат Государственной премии Российской Федерации (2020).
Год 2005-й
Дорогой Слава!
Нежные товарищеские чувства, которые я к Вам питаю несколько лет нашего с Вами счастливого дружества, праздничная сердечность, с которой я приветствую Вас с той вершины, куда я сам недавно не без удивлённого покачивания головой взобрался — со своих шестидесяти пяти — я думаю, дают мне право обращаться к Вам без торжественного, и, увы, уже неизбежного для наших лет отчества.
Я благодарен Вам за эти годы, потому что Вы всегда делали своё дело строго и достойно, как того заслуживает русское искусство, которому мы с Вами каждый на свой лад служим. И это Ваше достоинство было мне примером и ободрением. Я благодарю Вас и за ясную и светлую Вашу духовность, которая всегда чуть тронута печалью, как всё высшее на этой земле. Ваш счастливый талант озаряет улыбкой и любовью всё, чего он касается, и вызывает восхищение своей спокойной независимостью и чистотой.
Ваше чудесное умение радоваться миру, даже когда он не очень располагает к радости, научает нас не терять уважения к человеку и в самый неприятный час нашей не очень человеческой истории.
Спасибо Вам за прекрасное Ваше, немного сентиментальное, хорошее русское сердце, которым Вы дарите нас в своей жизни и в Ваших прекрасных работах.
Будемте счастливы вопреки неправде и пошлости мира и будем служить родному искусству с прежней, не знающей возраста радостью и любовью.
Ваш Валентин Курбатов
Псков, 2005 г.
Год 1996-й
Господи, Слава, как же замечательно Вы сняли Платонова, которого я никогда у Вас не видел! Я писал о нём в позапрошлом году. И получил премию, огромную (в 5 тыс. у.е.), хотя и не понял, за что. Наверное, как всегда, за «географию», за то, что живу не в Москве. «Ребята, надо кого-то наградить — завелись лишние деньги, прижмёт налоговая инспекция, давайте притворимся благородными и найдём дурака за кольцевой дорогой: и нашли! Это был Я! Но это так – сбоку. А меня больно и чисто задел Ваш диалог Платонова с собой. Я вот и не видел картины, а кончил статью почему-то тоже диалогом. Сейчас выпишу:
«Я смотрю на его молодой портрет – такой горячий, комсомольский, уверенный в бессмертии жизни, - и на усталый, проницательный, всё и навсегда знающий о человеке и страдании портрет последних лет, и слушаю их молчаливый диалог в час, когда солнце зашло, и за окном ни дня, ни календаря, ни времени:
— Что, мальчик мой, сбылись ли твои мечты о невозможном? Узнал ли ты нестареющую невесту счастливого будущего?
— Прости, отец. Помнишь, ты писал в моём возрасте: «До революции я был мальчиком, а после неё уже некогда было быть юношей, надо расти, надо сразу нахмуриться и биться»? Это я и делал. Я нахмурился, и морщины уже не разгладились. Они стали моим лицом и моим нахмурившимся словом. Помнишь, ты часто потом писал о постаревших лицах детей, которым было непосильно знание истины? Это и было моё лицо, которое стало твоим.Оказывается, каждая вера – страдание. И каждый искренний путь – крестный. И как всякий крестный путь – это путь русский, христианский путь свободы и воскресения…
А особенно я восхищаюсь фильмом о Платонове, что Вы там ничего не загораживаете. Что в кадре все время жизнь. А в нашей Византии всегда я. Я ненавижу этого человека с железными зубами на крупном плане, когда на него невозможно смотреть. Мне хочется дать ему по этим железным зубам, чтобы он вылетел из кадра и не загораживал чудо и поучительность мира за ним. Хочется сказать: «Уйди! Ведь за тобой Эфес, Пергам, Филадельфия, которых мы никогда не увидим, а ты тут торчишь, сволочь, и не даешь нам жизни.»
Я возненавидел этого говоруна и уверен, что его возненавидел каждый, кто видел хоть одну часть этой серии.
Хорошо в этом лишь то, что я теперь отказываюсь от всех съемок. Только — за кадром. И коли нам случится ещё что-то снимать в родном Сипкине, то только так же — со спины, на минуту или на полсекунды, чтобы обозначить, кто-то там бухтит, чтобы дать свободу красоте лица в согласии с не загораживающим её словом. Человек слишком эгоистичен, между тем как он только равноправен травам, цветам, облакам и хорош только, когда говорит вместе с ними со счастьем равноправия.
Я теперь Член Совета по культуре при Председателе Совета Федерации России (Кхм! Кхм!), так что, когда увидимся, наливать можно, не спрашивая, и выпивать — тоже.
Любящий Вас В. Курбатов
Псков, 28.11.1996 г.
Год 2006-й
Спасибо, Слава!
Сразу кинулся смотреть Ваши картины и остановился.
Посмотрел балалаечника и нашего верхневолжского мастера и расплакался. Как-то стыдно стало за свою загнанность, за уныние свое, за оправдывающую безделье тоску. Перед этим-то счастливым пожаром! Пред радостью «вопреки»! И «Времена года» начал смотреть. Тоже решил понемногу, потому что везде хочется воскликнуть «Хорошо нам зде быти!», как восклицали апостолы при Преображении. Или вместе с владыкой Трифоном «Слава Богу за всё!». Спасибо Вам и за владыку. Акафист подлинно прекрасен и утешителен. Передам В.Г. Распутину, который не умеет прийти в себя после смерти дочери.
Пишу сейчас книгу о нем и гибну с его великими старухами, с его преданием, землей, совестью, народом – со всем, что уходит на глазах, как Атлантида и Китеж. И никто не кричит от ужаса, кроме Валентина, и никто не строит ковчега. «Вперед, вперед, моя исторья!» — вот наш слепой припев.
Словно никто вместе с Вами и со мной не собирается «сматывать удочки», хотя только сейчас вошел во вкус «рыбалки», и вытаскиваешь каждую красноперку зари, как первую, и получаешь от жизни леща, как впервые. И тоже, как Вы, перебираю свои книжицы, — пустяки все. Слова, слова, слова… А от нас, может, и не много их нужно, а только вот так однажды от полноты сердца сказать с владыкой Трифоном «Слава Богу за всё!», и это благодарность и будет наши делом и нашим спасением.
Бориса Ивановича[1] не вижу с весны. Да нет — кажется, еще раньше. И звонки все реже, реже… И, Бог весть, почему — грустно. Ведь это была целая жизнь. Злая, мучительная, безблагодатная (в святейших местах!) и, может, от этого болезненно вошедшая в сердце жизнь.
А нам бы с Вами в Сипкине посидеть. И во всю любовь снять что-нибудь благодатное, равное вечерней заре над озером, цветущему лугу за Вашей избой, первым звездам. Что-нибудь безмолвное и ликующее, как ночной небосвод в августе. Давайте доживем и снимем!
Обнимаю Вас. Поклон Нине Алексеевне (жена В.В. Орехова. - Прим. ред. #МузейЦСДФ).
Ваш В. Курбатов.
P.S. В Византии, жалко, нет Пергама во всей его роскоши. Больше всего почему-то жалко, что нет его, а не Никеи, ни Мир…
Псков, 25.10.2006 г.
Год 2010-й
Здравствуйте, дорогой Валентин Яковлевич!
Жив еще курилка! (это я про себя). Хотя и не очень.
После операции на глаза Господь наградил меня грыжей, чтобы я отдохнул от тяжелой деревенской работы. А тут еще попал в одну дорожную историю, из которой выполз еле живой (видно, Ангел-Хранитель в этот момент куда-то отвлекся). Ехал в соседнюю деревню на мопеде за молоком, и на скользком асфальте при повороте меня занесло. Удар был такой, что много-много дней потом едва шевелил рукой или ногой, но все же оклемался более-менее. И потому рад, что выдержал испытание Господа на прочность. Огорчает лишь то, что не сладилось у нас Глубокое[2]. Бог даст, на следующий год затеем (какие наши годы!), да и за это время наберемся еще кое-какой мудрости, нужной для этой темы.
Валентин Яковлевич, знаю, что Вы сейчас (да и всегда) очень занятой — одна Общественная палата чего стоит, это не хухры-мухры! А там еще то Рим, то Венеция, то Чехия (как бы и мне хотелось вместе с Вами, как когда-то, сорваться со всех якорей и мчаться во все гавани мира!) Но куда же убежишь от своих курят, за которыми охотится лиса-киллер, и у которых полно своих внутрикуринных разборок, порой настоящая дедовщина! Так вот, зная о Вашей занятости, прошу все же посмотреть при случае диск с текстом рукописного романа Ивана Михайловича Никифорова, наивного художника, умершего в 1971 году. Всего он написал три книги — «НЭП», «Фальшивомонетчики» и «Снадобье профессора». Последний был то ли утерян, то ли им растопили печку домашние художника («на старости лет в художники и писатели записался — из ума выжил!»). От второго осталась половина, она находится в Суздальском музее народного искусства. А первый — «НЭП», у меня. В нем более 800 страниц, я переснял для Вас 158. Вполне достаточно, чтобы определить, стоит им заниматься или нет.
И можно ли его издать в сокращенном, адаптированном виде с никифоровскими иллюстрациями, если это достойно внимания? Не могли бы Вы взяться за эту работу? Когда-то я пытался это сделать. В 1990 году в журнале «Человек» (№ 1 — № 4) были опубликованы отрывки из никифоровской рукописи с моим вступлением и заключением.
Но мне кажется, надо бы представить «НЭП» наиболее полно. Ведь им в свое время восторгался Ролан Быков, а он знал толк в фольклоре и народном творчестве, он хотел даже прочитать кое-какие главы на телевидении, но занятость и болезнь не дали. Посылаю и фильм о Никифорове.
Пленке уже 50 лет, и цвет на картинках поблек, в жизни они очень красочны, нарядны.
Посмотрите, дорогой Валентин Яковлевич, как случится время, эти материалы. Если же понадобится сама рукопись, то ради Бога, — сумею как-то Вам передать. Она в Москве, куда я еду в середине октября к врачам хвалиться своей великолепнейшей грыжей.
Жду ответа, как соловей лета. Божьего участия во всех Ваших делах. Обнимаю. Всегда с Вами.
Вячеслав
01.10.2010 г.
P. S. Лучше Вас о Никифорове не напишет никто! На диске, где фильм о Никифорове, оставалось место, и мне по-крестьянски стало жаль, что оно задаром пустует, потому записал Вам фильм о Данииле Андрееве, где я автор сценария. Должен был делать и как режиссер до конца, все снял, начал монтировать, но однажды пришел на монтаж, а паспорта и пропуска нету — их вытащили в метро. Посчитал, что это знак свыше, и мне надо отступиться от фильма. Доделал его Валера Ткачев. До сих пор не знаю, правильно ли я поступил? Посылаю для более близкого знакомства с Андреевым и еще потому, что Вы были хорошо знакомы с Аллой Александровной[3].
Здравствуйте, дорогой Валентин Яковлевич!
Письмо Ваше получил в самый канун отъезда из деревни, а московский Вавилон закрутил, закружил, как щепку в водовороте, потому так затянул с ответом. Правда, как-то звонил на городской, но, видно, в это время Вы смотрели «Давай поженимся» и не смогли взять трубку.
Ах эти прелестницы!
В отношении Никифорова Вы абсолютно правы. Его нельзя редактировать, подправлять (только сокращать), иначе потеряется прелесть языка. Только факсимильное издание с его картинками, где не все в ладу с орфографией, но все в ладу с жизнью. Трудно, конечно, найти для такого издания толстосума, но, как говорят: как Бог даст.
В отношении Византии опять же: как Бог даст. Поначалу хотя бы переозвучить тот большой фильм. Тогда Борис Иваныч так гнал лошадей, что, работая и по ночам, мы чуть не падали в обморок, да и возможности пригласить актеров он не дал (или не имел возможности). А по поводу новых Византийских материалов — может, закинуть в Госкино заяву-маляву? Вдруг они воскликнут: «Как давно мы этого ждали!» Но для этого ее надо сочинить. А я тут пока бегаю по врачам и все хвалюсь им своей грыжей: смотрите мол, какую вырастил на вольных деревенских просторах, хоть в книгу рекордов Гиннеса записывай! Жаль будет с ней расставаться — нажито упорным, тяжким трудом. В общем, жду операции, в больницу положат не ранее 15 ноября. Все бы ничего, можно было бы тут и еще потусоваться, но брошена жена, хозяйство. А без хозяина и дом — сирота. Да и самому, как в песне поется: «Сниться мне деревня…» Действительно, тянет туда очень. Мы дошли до такой сложности жизни, что за ней может быть только спасительная простота. И для меня она в деревенском бытие. Как говорил мой герой из «Выхожу один я на дорогу» Дмитрий Арсеньев: «Там Божий мир, а здесь (в городе) мир создан человеческой гордыней». Хотя почти все краткие суждения, афоризмы, похожи на флюс (по К. Пруткову), грешат односторонностью.
В городе ведь тоже много хорошего при желании можно найти, даже восхищения делами рук человеческих и ума.
Да и у кого к чему душа лежит. Анатолий Петушков, например, сугубо городской человек (хотя деревню любит), и он без городской тусовки (выставки, концерты) жить не может. Его калачом не заманишь зимовать в деревню, т.е. жить там.
Так, приехать на месяц-полтора летом – это можно, порисовать, пособирать грибки. А что бы жить — ни, ни!
Да и Вы, Валентин Яковлевич, вряд ли согласились бы на деревню, оно Вам надо? Все Ваше существование, творчество накрепко связано с городской средой и ее обитателями. И это здорово, что такие люди, как Вы, Петушков, одухотворяете город. (Бог мой, я уже рассуждаю, как закоренелый крестьянин, смотрящий с опаской на город из своей подворотни деревенской, сам не заметил, как им стал).
Валентин Яковлевич, как Вы думаете, с новым патриархом наше православие такое же воинственное? Или за призыв к веротерпимости и вероуважению уже не закидают камнями? В какую сторону движутся отношения между православными и католиками, делают ли они шажки навстречу друг другу, или гордыня не позволяет? С мусульманами, вроде бы, помягче стали.
Просветите дремучего, одичал в деревне. Вот вкратце и накалякал вам письмецо. Обо всем-то не расскажешь — повесть писать надо, ведь в каждом прожитом дне - всего уйма!
До свиданья (верю в это!), дорогой Валентин Яковлевич. Здоровья Вам и Вашей супруге. Обнимаю. Вячеслав Орехов.
P.S. В деревню, Бог даст, вернусь в конце месяца. Можно написать сюда, в Юбилейный.
7.11.2010 г.
Год 2011-й
Здравствуйте, дорогой Валентин Яковлевич!
Ваше письмо было последней радостью ушедшего года и новогодним подарком (приятельница привезла его из Москвы прямо 31-го декабря!). Письмо заразило оптимизмом надолго. Буду этот аккумулятор с собой носить, а то вдруг какое уныние враг наведет.
Как вы правы, что нет на нас Бориса Иваныча[Царева]. Он явно был ниспослан свыше пасти наше малое стадо, что-бы не разбрелось, кто куда. А что иной раз кнутовищем охаживал, так как же пастуху без этого? Зато дела делались, ой как делались! (хотя он и пряниками баловал).
Чем дальше, тем чаще вспоминаю то славное время. И скучаю по Цареву, как и Вы. Он был редкий организатор.
Видно, в противоречивости характера — признак неординарности. И по Грише[4] скучаю. В Москве слышал про его творческие подвиги, видел его последний шикарный альбом и даже разговаривал с мэтром по телефону. Гриша — неиссякаемый фонтан, скоро он переплюнет самого Церетели! По Сергееву[5] скучаю. Да, хороша была компания, хорошее было время. Благодарен Богу за все это!
А у меня как-то все разладилось в последние полтора года, все какие-то напасти: то операция на глазу, то грыжа, а сейчас коленка не на шутку взялась болеть. Видно, повредил все же, когда полгода назад упал с мопедки (то же байкер!). Горюю, что был тогда трезв, как стеклышко, говорят, что изрядно выпившим все нипочем, даже с этажей падают, и то ничего! В общем, напасти, как на бедного Иова.
А делать что-то все равно надо. Этим и озабочен. В Госкино взяли тему о Спиридоне Тримифунтском и Николае Чудотворце (был когда-то в паломнической поездке на Корфу и в Бари, снимал, есть наработки). В апреле-мае надо ехать в Москву доводить до ума. В деревне можно делать лишь черновую прикидку на магнитофонах — VHS и видео. Жаль, что в свое время не овладел компьютерным монтажом — не было возможности приобрести нужную аппаратуру. Сейчас бы горя не знал.
И все же вчерне можно тут что-то делать, а уж начисто — в Москве у профессионалов. Так что не будем опускать ручки.
Валентин Яковлевич, понимаю Вашу православную скромность и смирение, но лучше Вас ни о Толстом, ни о Пушкине уж точно сейчас никто не скажет. Да и не только о них. Я особо рад за Толстого, который под Вашей надежной защитой. А то его не пинает только самый ленивый православный. Я уже, кажется, поминал Вам одну мою знакомую православную активистку, которая благодарит Бога, что не читала Толстого (уберег!). Пинают всех, кто чуть-чуть не так сказал — и Флоренского, и Сергия Булгакова и Вл. Соловьева и…
Прочел недавно поразительную по историчности и драматизму книгу «Вселенские соборы» Карташева, русского эмигранта, философа, богослова. Мне стало так жалко и Ария, и Нестория, и других. Они ведь делали все не со злым умыслом, а лишь по своему неразумению толковали Евангелие… Тогда еще не было четких канонов. Понимаю, что Божья Истина одна, и она абсолютна, и все же к этой Истине продирались живые люди, которые, обладая несовершенным человеческим разумом, могут ошибаться. Но зачем же их так по мордам? Да еще так радоваться ужасной, постыдной смерти того же Ария. Понимаю, что Церковь стоит на канонах и что всякое своеволие может разрушить основу. Но все же надо бы как-то помягче с людьми, а не бросаться топтать и проклинать их. Уж если топтать, то людские заблуждения, но никак не личности.
А то: любите врагов ваших, а своих верующих собратьев не жалуют. У меня не государственный ум, как говорил один из моих героев, и потому, возможно, многого я не понимаю.
В деревне нам хорошо. Глубокая русская зима, печка, собачки, курята. Да уж не курята, а толстозадые сварливые тетки. А ведь не так давно были стройные, юные — глаз радовали. Теперь дерутся из-за петуха или кому с кем на шестке сидеть... Те же люди! Вот петухи (оба два) ни красы, ни достоинства не теряют. Настоящие гусары, к кормушке не подойдут пока куры-дуры не насытятся. Бросишь петухам хлебца, так сами есть не будут — заквохтают, кур созовут, даже расклюют им на крошки. Приятельница Гала к нам из Москвы наезжает, восхищается: вот это мужики!
В общем, радостей и просто положительных эмоций здесь хватает, чего и вам в городе желаем.
Обнимаю. С надеждой на встречу. Всегда с Вами.
Вячеслав Орехов.
14.01.2011 г.
Здравствуйте, дорогой Валентин Яковлевич!
Письмо Ваше пришло молниеносно, будто доставлено личным курьером — уже на другой день было в Пустошке. И это при наших заснеженных городах и дорогах. Вот это да! Вот это чудо! Хотя Вы человек небесный, и чудеса для Вас — обыденная работа.
Как благодатно перекинуться с Вами хотя бы письменным словом. Видели бы, с каким сладким предвкушением открываю всякий раз Ваш конверт!
Конечно же, я помню Ваше незабываемое «никейское слово». Это была вдохновенная речь нобелевского лауреата.
Как я мог так непростительно беспечно её утерять? До сих пор горюю. И даже Ваша догадка о промыслительности утраты не унимает горечи. Уповаю лишь на то, что, возможно, какого-то нашедшего её турка эта страстная проповедь обратит в нашу веру, как когда-то страстные Павловы слова обращали язычников.
Радуюсь материалам по Византии, но как до них добраться? Может, Бог даст, сумею туда подалее к Вам как-то доковылять.
Как Вы правы, что мир стал завёрнут в ложные слова и понятия. «Учение Маркса всесильно, потому что оно верно!» — это были ещё цветочки. Да и сами слова от частого употребления стали настолько истёрты, истрёпаны, что не вызывают никакого отклика в душе — «духовность», «патриотизм», «демократия»…
А ведь когда-то были слова великие. Как вернуть их изначальный смысл? И как жить в этом ложном мире и самому не лгать? Убегать из города в деревню, а из деревни ещё дальше — в лес? Но уже и там, боюсь, синицы будут трещать о «прогрессе», «духовности». Главный обман, кажется, в том, что все мы вынуждены обслуживать современную цивилизацию, работать на неё, а она катится неизвестно куда, вернее, даже известно — в пропасть, потому что идёт против воли Божией.
Борис Иваныч, как может, продолжает сражаться за лучшее будущее человечества. По словам Петушкова, устроил в библиотеке Ленина грандиозный 6 – часовой вечер художника и искусствоведа Вл. Десятникова[6] — к 80-летию. (Да, широк русский человек!) Слава Богу, он снова в своей колее. Это наполняет Б. И. жизненной энергией, иначе зачахнет. Глядишь, вместе с Потоцким они спасут Россию и весь наш никудышный мир.
А я здесь спасаюсь сам по себе, продолжаю трудиться куроводом. Могу уже писать диссертацию, что куры не дуры, а хитрющие и коварные тётки (везде человеческие отношения!).
Получил письмо от Нади Подуновой[7]. Она долго жила в Америке в каком-то русском селении с русской церковью. Приехала подлечиться, а в конце года — сюда насовсем. Живёт пока у Олега Генисаретского (свою квартиру продала когда-то). Правда, какой-то домишко у неё остался в подмосковной Электростали от матери. Сын после армии пожил в Америке год и сказал, что лучше будет собирать бутылки, но жить в России. Как ни крути, все мы связаны накрепко пуповиной с Россией, и никуда от неё не деться.
Поминая Генисаретского, каюсь, что ввёл Вас в заблуждение относительно его выступления по «Культуре», видно, перепутал время.
Валентин Яковлевич! В прошлом году я передал в Московский архив кое-какие материалы и с ними негатив плёнки со съёмками скульптора Козловского, автора монумента древнерусским воинам на Чудском озере (этот монумент является заставкой Псковского телевидения). Снята работа Козловского в его мастерской над конной группой. Мне кажется, что Псковскому ТВ надо бы поиметь этот материал, можно сделать сюжет о скульпторе и его работе над этим памятником к какой-то дате. Если они заинтересуются, я дам телефон хранителей архива. С негатива ведь как-то переводят уже в видеопозитив (плёночный утерян).
Привет Вам от моих курей…
Живите долго. Обнимаю. Всегда с Вами.
Вячеслав Орехов
4.02.2011
Дорогой Слава!
Как, должно быть, сияют сипкинские снега! А на них Ваши куры. Петушки они у Вас или райские леггорны? Белых-то кур ведь вывели именно как райских птиц, чтобы любоваться их ангельским опереньем. А я уж курицу-то только в ножках Буша вижу и боюсь, что, встретив во дворе, и не узнаю в лицо.
Как я мечтаю доехать до Вас, но отчего-то оказался занят, как поп-звезда какая-нибудь (прости, Господи!).
Сейчас вот Пушкинский театральный фестиваль, а кончится он — в Таллин поеду умничать, а приеду оттуда — начну в Прагу собираться, чтобы и там поумничать, а там — в Михайловское, а
там — в Иркутск, да и Пермь ещё. А ведь это всё самолёты да поезда, а я в них жить не умею, вот если бы р-раз и оказаться там и там-то, конечно! А лет-то уж 72-й — и выговорить страшно.
Теперь бы молчать научиться, тишину Господню услышать, как Вы. Вы уж там и за нас её слушайте. Когда все трещат без умолку, кто-то должен сидеть в тишине, чтобы мир не изошёл в словах. Когда говорят, что не стоит село без праведника, то это и имеют в виду. Он, батюшка, всё село держит молчанием и молитвой.
Коли Вы соберётесь (то-то было бы счастье!), я бы Вас завалил кассетами, и делайте с ними, что хотите. Может, можно было по моей книжке про Византию, как по канве, что-то и смонтировать, а я бы потом «поверх» новый текст написал.
И не знаете ли Вы деревню Чернецово где-то между Пустошкой и Невелем? Там живёт Александр Гаврилович Желамский, создавший музей русского пейзажного наследия. Очень мне хочется на всё это поглядеть. А ещё бы лучше и что-то снять про него. Порасспрашивайте вокруг, а летом возьмём да и хватим к нему. Хотя «хватать»-то мне всё труднее. Да и баба зовёт «хоть денёк» дома посидеть.
А Борис Иванович теперь в Шолохове весь. Неисчерпаемый человек!
Обнимаю Вас. Поклон Нине Алексеевне.
Ваш В. Курбатов
Псков. 9.02.2011
Дорогой Валентин Яковлевич!
С поп-звездой Вы напомнили мне одного забавного монаха. Я снимал его на Афоне. И он говорит мне, что, мол, поп-звезда. Я ему: почему? Потому что я же поп, а звезда, потому что снимаете меня.
Валентин Яковлевич, у Вас в роду никого не было от «вечного жида», который бегал по миру непрестанно? Хотя, видно, все мы оттуда, потому что страсть побегать по миру сидит в каждом, начиная с детства: побежать за горизонт, открыть новые острова, свою Землю Санникова. Не все, правда, до седин берегут в себе эту гриновскую мечту о запредельном. Я уже, кажется, сдался, осел. А для меня сейчас мир – это деревня, дом, а для Вас все еще мир — дом, как и полагается настоящему мужичку (не путать с бегающим алиментщиком), и никакие вопли жены — Пенелопы («Ты куда, Одиссей, от жены, от детей?») не остановят в беге разгорячившегося муженька. Но, главное, Вас везде ждут и везде Вы нужны как радость и праздник. Вот бы собрать все Ваши речи, вот был бы восторг!
Когда-то Вы сетовали: «Я оттолкнулся от земли, но так и не достиг неба». Нет, Валентин Яковлевич, Вы давно уже свой на этом небесном литературном Олимпе. Кто научил Вас так владеть словом? Всегда восхищаюсь. И не только я. Все, кто либо раз читал или слышал Вас.
К стыду, совсем не знал об ангельской природе белых леггорнов. Их было у нас пять, юных длиннющих (купили 6-месячных). Они держались стайкой, отдельно от красных старожилок, которые их третировали неуставными отношениями (иной менталитет, при том — салаги). Мы любовались их грацией. Но вот объявилась рыжья бестия. За лето лиса утащила четырех и еще несколько красных. Из белых осталась всего одна, давно уже не юная, истрепанная петухами и жизнью. Нечем уже любоваться, ангельская красота улетучилась. А на лису до сих пор таю злость. Надеюсь летом подкараулить ее с кирпичом, в общем объявил ей кровную месть.
Кажется, начинается весна. Как точны народные приметы: солнце на лето, зима на мороз. Действительно, морозы за 25°, а солнце заливает все ослепительным светом, от которого иней сверкает колдовским огнем. И при полной луне снег серебрится (как в песне), переливается жемчугами… Ура, конец долгой русской зиме! (хотя жалко ее)…Привет, весна-красна! Здесь сейчас настолько хорошо, что не представляю, каким же должен быть Рай на Небесах. (Да туда и не сильно хочется).
У Б.И., по слухам, сильно распухли ноги после многочасового вечера в библиотеке Ленина. Вот уж подвижник из подвижников, себя не жалеет. Правда, это его жизнь, а иная его доконает вовсе.
Про деревню и музей слышал от знакомых из деревни Никитино, куда ездит летом Петушков. Они хорошо знают Желамского, не раз у него бывали. Обещали свозить к нему, когда приедете. Так что карету подадут.
С надеждой на встречу, обнимаю.
Вячеслав Орехов
17.02.2011 г.
Дорогой Валентин Яковлевич!
Очень скучаю по Вашему целительному слову, по доброму юмору, дружеской рюмочке. Когда же, наконец, Господь сведет нас? Видно, Ему пока не до нас, работа по управлению Вселенной отнимает слишком много времени, не будем Его дергать по пустякам, а то, как бы планеты не сошли со своих орбит, будем уж как-то сами изловчаться — так уж много просителей у Господа.
Слышал о Ваших победоносных (как всегда) набегах на Москву. И чего Вам там особо делать — она уже давно покорилась Курбатову, лучше бы к нам сюда, в Псковскую глубинку, а лучше всего в Глубокое. Я все же таю некую надежду на наш замысел об этой замечательной усадьбе. Без Вас я и шага не сделаю. Буду ждать сколь угодно, пока не освободитесь от Ваших государственных и писательских дел. Мне слышатся иногда голоса обитателей этой чудной обители, голоса, взыскующие о правде, которую похоронили под заброшенными развалинами когда-то такого живого мира. Ах, как хороши гравюры и акварели их бытовой жизни! Их надо только оживить Вашим несравненным словом.
Анатолий Петушков сделал подношение Вашего альбома о Венеции (два месяца назад). Покорён. Чудесные съемки, но, главное, опять же Ваше несравненное слово о Венеции. Восторг да и только! Обещает презентовать мне еще какой-то Ваш опус, чуть ли не книгу. Жду. Анатолий приедет в деревню в середине июля.
А живем мы по-прежнему в райском, эдемском саду, среди красоты земной и небесной. Дивимся чуду каждого дня. Ах, если бы не комары да мухи, как сетовал наш великий земляк, тут было бы Царство Небесное, библейское. Никуда не хочется уезжать от этой магии земли (почти каждый день снимаю на фото восходы и закаты, облака, небесные феерии — дух захватывает, не надо никаких худ. галерей!). Вы человек городской, и Вам, наверно, трудно это понять (шучу, конечно).
Слышал, что Царев передал свою видеоколлекцию сыну (так сказал Петушков). А что с ним самим, не знаю, а хотелось бы. Если что узнаете, гукните.
Строим новое жилище для кур и моего мопеда, старый сарай сгнил и стал опасен для жизненного существования. Потому сломали. А жаль, очень был колоритный для художников и вообще любителей старины. А мне жаль еще потому, что не могу уже навесить на него памятную табличку: «Сюда заводил Валентин Курбатов в беге разгорячившегося (и укрощенного им) коня».
Как жаль уходящего времени, а более всего, что мы все уйдем, так и не разгадав загадки этого мира и нашего бытия.
Всегда с Вами. Обнимаю.
Как всегда, с надеждой на встречу.
Вячеслав Орехов
21.06.2011 г.
Дорогой Валентин Яковлевич!
Как я радуюсь доброй улыбке каждого Вашего письма! А Пушкин привел меня в восторг. И стихи чудесные! Пушкиниана бессмертна. Ура!
Каждый день под впечатлением Вашего итальянского дневника. Альбом чудесный. Читаю каждый вечер по две страницы, будто пью драгоценное вино.
Наскоком нельзя — многое упустишь. В любом случае, буду перечитывать снова и снова, как слушать полюбившуюся музыку. Думаю, со временем «Дневник» будет так же знаменит, как и «Образы Италии» П. Муратова. Бог дал Вам остроту мысли и легкость пера (так кажется со стороны эта Ваша моцартианская легкость), и уверен, Господь будет очень доволен таким несравненным словом, потому что знал, кого где поставить.
Да, с курятника открываются дивные виды, но ушла уверенность (была ли?), что смогу бережно в ладонях перенести их на полотно. Появилась боязнь к краскам и кисти, а здесь нужна смелость, даже бесшабашность, иначе будет скучно. Может, куры берут на себя всю эмоциональную сторону жизни, и на другое не остается? Во всяком случае, я к ним очень привязался, к заботам о них. Они для мня, как дети, и здесь, в деревне, ощутимо чудо каждого дня, радость просто жить, даже без творчества.
Вы живете в другом измерении, Вы, будто странник Вселенной, Вам ее надо охватить, постигнуть все времена, пропустить все впечатления дальних дорог, встреч через себя и выложить человечеству. Это здорово, когда-то я и сам стремился к этому, но однажды, будто на бегу остановился, спрыгнул с поезда, а поезд ушел. Может, это ощущение неотвратимости надвигающегося конца? Тем более, что за последний год я потерял очень близких друзей (общих с Анатолием Петушковым), а на днях умер мой родной брат Владимир (помолитесь за него), хороший был человек, много страдал. Так что 8-го августа еду в Москву на похороны. Грустно — распадается, рушится твой мир, к которому привык. Закрадываются сомнения: точно ли Господь победил смерть? (прости, Господи!..)
Как вернусь из Москвы, постараюсь числа 20-го быть у Вас («загад не бывает богат», как Бог даст).
Обнимаю. Всегда с Вами. Вячеслав.
7.08.2011 г.
________________________________
Примечания
1. Царев Борис Иванович — создатель Благотворительного фонда развития образования «СИНЕРГИЯ» и одноименной художественной галереи, организатор паломнических «поездок по следам Византии».
2. Глубокое (Опочецкий уезд Псковской губернии) — псковская усадьба графа Петра Александровича Гейдена, видного государственного деятеля, у которого учился Петр Столыпин.
3. Андреева Алла Александровна (12 (25) февраля 1915, Москва — 29 апреля 2005, Москва) — художник, жена Даниила Андреева.
4. Cкульптор Григорий Потоцкий
5. Сергеев Борис Михайлович, известный петербургский скульптор, работы которого установлены во многих городах России и зарубежья.
6. Десятников Владимир Александрович (род. 26 января 1931, с. Бахты, Урджарский район, Казакская АССР) — художник и искусствовед, писатель. Заслуженный деятель искусств РФ, почётный член Российской академии художеств. Основатель (с П. Д. Барановским и И. С. Глазуновым) ВООПИиК..
7. Подунова Надежда Игоревна, писатель, переводчик; сестра философа, доктора искусствоведения Генисаретского Олега Игоревича (28 февраля 1942, Ковров, Ивановская область — 11 мая 2022).
18 апреля 2021 года при храме святой преподобномученицы великой княгини Елизаветы Фёдоровны в г. Королёве протоиерей Феликс Стацевич устроил вечер памяти писателя и литератора Валентина Яковлевича Курбатова (29.09.1939 - 06.03.2021), в котором приняли участие кинорежиссёр В. Орехов, поэт и музыкант Е. Куракина, художники А. Петушков и К. Сутягин, композитор и пианист И. Соколов, кинорежиссёр Лия Руткис и др. Сюжет подготовила Елена Куракина.