Из книги В. Томберга «В тылу и на фронте. Воспоминания фронтового оператора» (М., Эйзенштейн-центр, 2002).
По окончании ВГИКа — как бы в награду за диплом «с отличием» — я был направлен на знакомый мне уже «Межрабпомфильм», переименованный к тому времени в «Союздетфильм», и стал работать ассистентом оператора П.В. Ермолова на фильме Марка Донского «Детство Горького». В противоположность авторам романтического «Джульбарса», создатели этого фильма стремились по-горьковски многогранно исследовать характеры людей со всеми их недостатками и достоинствами. Горький говорил: «Люди — хорошие, только часто забывают об этом. Им нужно об этом почаще напоминать».
Эпизод прохода группы каторжников в цепях. На тележке у аппарата Пётр Ермолов. Пригнулся второй оператор Иван Малов (погиб во время ВОВ). Я с рупором в руке. Справа стоит директор группы Торганцева.
Больше всех запомнилась мне замечательная актриса Малого театра Варвара Осиповна Массалитинова, игравшая бабушку Алёши Пешкова. Она создала удивительно трогательный образ простой, неграмотной, но необыкновенно сердечной, доброй и мудрой женщины. Когда она появлялась на съёмочной площадке, все затихали и внимательно следили за каждым её жестом и словом. Всех покоряли её талант и актёрское мастерство.
Фильм «Детство Горького» высоко оценили и критики, и зрители. Передовая статья студийной многотиражки от 18 июня 1937 года сообщала:
«Отмечая двухлетнюю годовщину со дня смерти Алексея Максимовича, мы выпустили фильм «Детство Горького», встреченный всеми, как замечательный образец советского киноискусства… Коллектив «Союздетфильма» по праву может гордиться своей победой».
Были помещены и портреты членов съёмочной группы — не без удовольствия, я увидел и свой портрет. Фабком поздравил каждого из нас, премировал и пожелал «творить ещё более прекрасное»: «В людях» — так называлась вторая часть трилогии о Горьком.
Снимок киногруппы фильма «Детство Горького» (весна 1938).
Однако радость была омрачена непредвиденным обстоятельством: меня и трёх моих бывших сокурсников уволили со студии «в связи с сокращением объёма производства художественных фильмов».
Оказавшись безработными, мы — Абрамян, Егоров, Ногин и я — крайне возмутились: ведь по советским законам молодой специалист должен проработать минимум 3 года там, куда его направили после окончания института. А нас выставили меньше, чем через год, и без каких-либо перспектив на дальнейшую работу. Если бы я тогда обратился к Ермолову и Донскому, уже начавших подготовку к съёмкам второй серии трилогии, думаю, они бы меня отстояли. Но молодость самонадеянна, строптива и горда: я считал нечестным по отношению к моим товарищам действовать сепаратно. К тому же я верил, что правды в нашем «самом правовом в мире государстве» можно добиться. Даже арест моего лучшего друга не окончательно убил во мне эту веру.
Мы развили бурную деятельность. Сначала пытались попасть на приём к председателю Комитета по делам кинематографии С.С. Дукельскому, но дальше его секретаря нас упорно не пускали. Тогда мы пошли в ЦК профсоюзов, в редакции газет «Правда», «Известия», «Комсомольская правда». Всюду нас внимательно выслушивали, горячо сочувствовали, соглашались, что с нами поступили несправедливо, но никаких реальных действий за этим не следовало. Шло время. Вконец возмущённые, мы прорвались в приёмную самого главы правительства, председателя Совнаркома В.М. Молотова. Его помощник сказал нам, что мы неправильно действуем: нужно обратиться к председателю Комитета по делам кинематографии С.С. Дукельскому: «Он обязан принять вас, — сказал чиновник, — тем более что сейчас повсюду не хватает специалистов с высшим образованием». Но и наша новая атака на главу киноведомства снова ничего не дала — нас убеждали, что Дукельский чрезвычайно занят. «Занят, видимо, дальнейшим сокращением объёма кинопроизводства», — мрачно иронизировали мы.
Так прошло три месяца наших мытарств по инстанциям. С отчаяния мы снова явились к помощнику В.М. Молотова.
— Как?!! Вы всё ещё болтаетесь без дела, когда страна задыхается от недостатка квалифицированных специалистов?! — возмутился он и немедленно, прямо при нас соединился по правительственной связи с Дукельским, пригрозив ему, что если тот в ближайшее же время не разберётся с нами, то он доложит самому Вячеславу Михайловичу.
И угроза подействовала: Дукельский принял нас на следующий же день. Улыбнувшись, министр сказал, что произошло недоразумение, и — чуть ли не извиняясь — уверил, что наш вынужденный трёхмесячный прогул будет материально компенсирован и зачтён в рабочий стаж. Затем улыбка исчезла с его лица — в связи с временным сокращением производства игровых фильмов, нам предлагали годик поработать в кинохронике. В кабинете министра присутствовал начальник Главкинохроники Васильченко — ему и поручалось наше трудоустройство.
Но тут, когда вопрос был так великодушно «решён» главой нашего ведомства, можно было благополучно затормозить его осуществление в инстанциях. Васильченко, принявший нас на следующий день уже в своём кабинете, сказал, что пока на студиях кинохроники операторы не нужны, — как будто он не знал об этом накануне в кабинете Дукельского! Нам предлагалось поработать ассистентами, что показалось нам оскорблением после вчерашнего милостивого приёма у министра.
— Неужели кинооператоры не нужны ни на одной студии всей нашей страны?! — с возмущением воскликнул я.
Присутствовавший при разговоре главный редактор главка Р.Г. Кацман ответил, что был запрос на двоих операторов с Хабаровской студии кинохроники. Мне показалось романтичным поработать на краю земли, тем более, что иного способа покончить с моей безработицей — в ближайшее по крайней мере время — явно не предвиделось. Кроме того, я подумал, что смогу побывать во Владивостоке, городе, в котором я родился и который не видел с раннего детства. Ко мне присоединился Паша Ногин.
Однако радовались мы, как оказалось, преждевременно: через пару дней выяснилось, что на Хабаровской студии имеется только одна свободная камера. Хотелось задать вопрос: зачем же они тогда посылали в Москву запрос на двоих операторов?! Или все эти обещания чиновников были только способом отделаться от нас по методу Ходжи Насреддина: тянуть время, пока либо ишак не заговорит, либо паша не помрёт?
Но мы были молоды, удача нашего паломничества по инстанциям окрыляла, и мы не намерены были сдаваться. Мы подумали: раз временно сократился объём кинопроизводства в Москве, значит, уволившая нас студия может временно передать нам хотя бы одну из освободившихся кинокамер. В кинокомитете сравнительно легко удалось добиться распоряжения о передаче киносъёмочной камеры с «Союздетфильма» на Хабаровскую студию, но на «Союздетфильме» нам категорически отказали, уверяя, что им самим не хватает аппаратов. В чём тогда состоял смысл распоряжения кинокомитета?! — Мы терялись в догадках.
Огорчённые этой беспрерывной цепью неудач бродили мы с Пашей по коридорам отторгнувшей нас студии и вдруг столкнулись с оператором Марком Павловичем Магидсоном. Он был руководителем моей дипломной работы и очень тепло о ней отзывался. Импульсивный, добросердечный Магидсон сразу же принял горячее участие в нашей судьбе. И действительно ему удалось нам помочь, хотя, может быть, просто нам начало немножко везти. Во время съёмок с крыши двухэтажного дома свалилась «Дебри Л». Кинокамеру отремонтировали, но никто из операторов не хотел её брать. Благодаря энергичному вмешательству Магидсона, нам удалось заполучить эту, вполне ещё пригодную к работе камеру.