КИНО В ФЕВРАЛЬСКУЮ РЕВОЛЮЦИЮ

Журнал «Советское Кино» № 2 за январь 1927 года (с. 13-15). Источник: ЭЛЕКТРОНЕКРАСОВКА. Фото: 1 мая 1918 г. Источник: ГОСКАТАЛОГ.РФ.

Отрывки воспоминаний Г. Болтянского

Последние 2—3 года перед революцией я отошел от своих попыток, планов и мечтаний о кино и целиком окунулся в политическую борьбу и студенческую общественную жизнь. Февраль 1917 года. Занятия брошены. Лучшие товарищи на улицах. Мы вместе с голодным рабочим людом Петрограда на улицах, трепетно следя, как движение перерастает в грозную лавину. Уже звучит импровизация речей в скоплениях рабочих и учащейся молодежи. Уже рождаются лозунги. Полицейские ожесточенно закидываются кирпичами. Казаки таинственно загадочны, но не трогают толпу, безцельно, для видимости проезжая сквозь толпы взад и вперед.

Открытие митинга на площадях. Восстания. Уже убит казаками полицейский пристав. Полицейских осаждают. Революция переходит в наступление. Последние кровавые попытки. Городовые засели с пулеметами на крышах домов, на колокольнях церквей. Новый свирепый генерал-губернатор обещает не жалеть патронов. Зловещая тишина на Невском. К середине дня все же начинают собираться толпы. И тогда наступает последний финал кровавой драмы.
Расстрел на Невском. Я успел прыгнуть под ворота. Вижу тела, слышу стоны. Охватывает ужас.

Что будет? Еще день. Восстали войска. Перестрелка всюду. А к ночи 27 февраля уже все кончено. Я во дворе комендантуры Николаевского вокзала. Разбираем ружья. Идем к Думе. Там уже заседает Совет Рабочих Депутатов. Белый (екатерининский) зал Таврического Дворца. Красные банты в петлицах у депутатов. Расхаживая взад и вперед, в разговоре с Чхеидзе слышу его ответ, выдающий спрятанный страх: „Ох, будут еще нас вэшать“.

Еще несколько дней. Я член совета и председатель районной Думы. Оратор у казарм по путевкам Совета. Тут не до кино... И все же оно пришло за мной от революции и для революции и крепко захватило меня в плен, как свой трофей.

***

Это был Скобелевский Комитет. Бывший Царский Скобелевский Комитет. Под его „высочайшим“ покровительством. И там уже хозяйничали новые люди. От Думы и от Совета. Через несколько дней там кто-то, знавший меня, слышавший мои речи и планы о кино, вспомнил обо мне. Я пришел туда от Совета и сразу решил сделать то, что предлагал еще в 1916 году Вандервельде во время его пребывания в Ленинграде. Молчал тогда двоедушный будущий министр Вандервельде на мое предложение об организации в Бельгии социалистического производства фильм из рабочей жизни, хроники рабочей жизни и классовой борьбы. Да это было наивно с моей стороны. Каюсь. И с этой же идеологией я пришел в Скобелевский Комитет.

***

Рабочий отдел и отдел революционной хроники — вот за что я взялся в Скобелевском ко
митете. Наступали торжественно-грустные дни похорон жертв Февральской революции. Съемки самых первых дней у Таврического Дворца, на улицах, я пропустил. Их делали без меня — Дранков, отдельные операторы, тот же Скобелевский Комитет. Надо было доставать пропуска, организовывать съемку похорон. Мне было легко. Я был один из распорядителей на похоронах. Черно-красная повязка на рукаве и мандат Совета давали мне доступ всюду. Главный распорядитель старый Рамишвилли в ленте вроде анненской. В такой же ленте Корнилов — комендант города. У меня снимают операторы Новицкий, Дорн и еще кто-то. Кинематограф запечатлевает стройную, бесконечную ленту тысячных колон по улицам, впервые без наводящей порядок милиции. Рабочие, солдаты, чиновники, учащиеся. Величаво-грустное настроение. В центре, на Марсовом поле депутаты Думы, члены Совета. Вернувшиеся из ссылки Церетелли и др., Гучков, Родзянко, Корнилов, Коновалов. Кинематограф все бесстрастно фиксирует. Опускают красные гробы. Спустились в вырытые могилы. Снимаем там отдельные эпизоды. Съемка кончена. 1 000 метров.

***

Я уже привык. Первое мая. Первый праздник Труда в России. Яркие плакаты, украшения домов, митинги на Марсовом поле и сотни ораторов. Все это снято, Снято 1-е Мая в Петрограде, Кронштадте, на фронте. Заседание Петроградского Совета. Неудачный снимок без юпитеров в зале Таврического Дворца. Но все же он есть. Отдельно сняли президиум. Правду скажу: немного симпровизировали. Темно в зале. Еле сговорился с Чхеидзе и другими сняться в соседней комнате (в знаменитой солдатской караульной, где много света). Сам помогал караульным установить стол, который покрыли традиционным еще тогда зеленым сукном. Все уселись. Ради кино устроили заседание. — Снимали еще и еще. Вождей. — Плеханова в саду Таврического Дворца в первые дни приезда. Плеханова уже, больного привыходе из экипажа — случайно на манифестации 1-го мая. — Каменева, говорящего в день 1-го мая на Марсовом поле с грузовика большевиков, с горящим на алом полотнище лозунгом „Да здравствует III. Интернационал“ (первая киносъемка выявления деятельности большевиков). — Троцкого. — Коллонтай. — Луначарского. — Кропоткина с женой, только что приехавшего. Направился к нему на дом для этой цели, неподалеку от Таврического Дворца. Кропоткин вышел на улицу для съемки. И когда мы снимали патриарха анархизма, он весело покрутил рукой, показывая жене, что снимает кино. Так и зафиксирован на ленте.

***

Романтика кончилась. Смена членов правительства. Вожделения буржуазии. Недовольство масс. Колебания соглашателей. Приехал Ленин. Большевики все решительнее начинают выступать на сцену. Классовая борьба обостряется. Шипит обыватель. Поднимают голову черносотенцы.

Керенский. Пуришкевич, Корнилов. Наступление на фронте. События 3—7-го июля. Мы снимаем: шипящие и митингующие кучки на Невском, ударные батальоны, первый съезд Советов в Кадетском корпусе, манифестация 18-го июня — бесконечные белые плакаты у манифестантов „Долой десять министров-капиталистов“. Первая явная победа большевиков в умах масс.

События 3—7 июля: обыски в домах, тревогу на улицах, следы от пуль на здании биржи. В эти дни кто-то, ехавший с нами на съемку на грузовике, был ранен — не помню кто. Опять одиночная стрельба по ночам. Тревожно.

***

Сценки на занятой анархистами даче Дурново. Дворец Кшесинской с красным флагом на нем. ЦК большевиков. Заходим в этот штаб будущей революции. Чтото от Смольного первых дней революции. Дисциплина, сила, уверенность, лихорадочная работа.

Процесс Сухомлинова. Демократическое совещание. Первая бытовая съемка. В коло
нии детей Петроградского пролетариата (дети союза табачников).
Еще и еще. События меняются, и материал ленты меняется, как в калейдоскопе.

***

В Москве. Государственное Совещание. Я с оператором тоже еду. Здесь легче. Есть юпитера у Московского отделения Скобелевского комитета (сгоревшая фабрика Межрабпом-Руси —
бывшая Скобелевского комитета). Снимаю оцепление войск. Толпу у Большого театра. Приезд Кишкина. Приезд Керенского. Вхождение депутатов. Удается снять матерую группу: Каледин, Корнилов, Родзянко. В Большом театре снимаем при юпитерах. Речь „душки Керенского“. Это впервые снимается кино-хроника с юпитерами. В Московском Университете происходят совещания групп. Здесь во дворе снимаю группы депутатов, партийные группы, кооперацию, Совет Крестьянских Депутатов. Не хотят. Трудно добиться. — Мешало им заседать. Приходиться врываться со скандалом, брать слово на заседаниях, вызывать на съемку. Одних снимаю входящими, других выходящими, третьих приходится снимать усевшихся в фотографических позах на Университетском дворе на Моховой. Благодаря новизне не могут понять, что нужно кино. Не привыкли еще.

***

О не снятом. Грыз кулаки, но многое важное было пропущено, или не удалось снять. Апрель 1917 года. Приезд Ленина. Море голов на Финляндском вокзале. Напряженное ожидание. Мы здесь. Поезд опаздывает. Темнеет. Не удалось снять. Но остался. Видел выходящую бодрую фигуру, слышал радостные приветствия друзей, товарищей. В полутемноте впервые услышал голос Ленина. Так я и уехал ни с чем.

Через несколько дней. Кажется, в день знаменитого первого ленинского выступления в Со
вете Депутатов. Накануне поздно кончилось заседание. Было уже близко к заре. Я ночевал
в Таврическом Дворце, как и многие другие, тут же на депутатских скамьях подперев голову кулаком. В 10 или 11 часов я подошел к комнате большевистской фракции. Оттуда были слышны голоса. Я знал, что пришел Ленин. Слышу его голос, такой простой и как-то входящий в душу. В разговоре с киевской большевичкой. Ленин говорил о том, что она была права по поводу предательства Малиновского. Все это смутно помнится. Но я думал о своем, зайти просить его о съемке боялся. Я знал, что он избегает. Да и время было такое, верно. Никто не знал будущего. А теперь жаль.

И еще. Дворец Кшесинской. Говорят, Дранкову удалось снять Ленина говорящим с балкона. И где-то есть эта съемка. Не знаю верно ли. Надо бы поискать. Варвары мы, не умеем хранить. Но мне не удалось поймать такой момент для съемки.

Вечер знаменитого заседания Совета Депутатов и принятие воззвания о мире. Предпарла
мент и уход из него большевиков. Заседание Демократического Совещания и знаменитый обмен рукопожатиями Бубликова и Церетелли. Все это не удалось снять. Не было юпитеров. Удавалось снимать только на балконе, у входа в помещение, заседание в светлых помещениях.

***

Хроника эта демонстрировалась тогда же. В кино-театрах, конечно, театры действовали как и до революции. Шли те же картины. Единственная жизнь, жизнь революции, как она есть, входила в кино через хронику. В отдельных театрах шли хроники, смонтированные в целые сюжеты. Их театры брали не столь охотно. Но календарная хроника событий шла всюду. Я выпустил ее тогда под названием „Свободная Россия“. Пока на экране шла художественная картина — „психологическая драма“ того времени — все в театре было спокойно. Но стоило появиться хронике, как волнение водворялось в зале. Публика разбивалась на группы, партии. Свистали, кричали, апплодировали, переругивались друг с другом, митинговали и кончали политические дискуссии уже на улице. Приходилось читать в газетах о демонстрациях в театре „Паризиана“ и других центральных кино. Если на экране наступление на фронте, ударный батальон, Керенский — публика апплодирует. Очень незначительная часть ропщет, свищет. На экране вожди большевиков — Каменев, Луначарский, Троцкий, манифестации 18 июня с плакатами большевиков. Публика неистовствует, кричит „долой“, гам, свист. Как было на окраинах, не знаю. Печать не писала.

Первый съезд Советов. Я устраиваю для Депутатов Съезда — общественный просмотр хроники в Цирке Чинизелли. Первый общественный просмотр.

Говорю несколько вступительных слов о хронике. Показываю снятое за то время. Во всей большой тогдашней печати („Известия СРД“, „Русская Воля“, „Новая Жизнь“ Горького) появились впервые отчеты и статьи о хронике, об этом просмотре. Печать почувствовала впервые громадное значение кино и хроники.

***

Октябрь 1917 года. Съемки в огне борьбы. Великая документальная фильма Октября. Суда на Неве. Гатчино. Зимний. Смольный. С трудом добился съемки арестованных министров
в Петропавловской крепости. Не все, далеко не все снято. Но единственный неповторяемый материал.

— И опять охвостье Февраля в Октябре. Выбор в учредилку. Созыв и разгон.

Пропуска. Разговоры с комиссаром над Учредительн. Собранием т. Урицким. Латышские стрелки у Таврического Дворца. Левые эсэры. Съемка пулемета на 2-м этаже дворца в комнате левых эсеров. Съемка открытия Учредительного Собрания. Речи Свердлова, Чернова и т. д.

***

До 10 тысяч метров материала было снято с периода Февральской революции. Смонтировано отдельными картинами и календарными выпусками (16 номеров). После национализации взято фото-кинокомитетом в Москве.

Где оно? — Все ли цело? Наверное, есть, но перепутано; свалено, бралось в разные картины. Учитывалось, переучитывалось, возилось, перевозилось. Кое-что мы скоро увидим. Далеко не все. А между тем если бы собрать все, выбрать и отсеять лучшее — могла бы получиться поучительная для потомства лента. Лента, указующая путь от Февраля к Октябрю.