В бой идет Четвертый полк (6 сентября 43-го года, от 02.00 до 03-05 мин)

Источник: глава IX из книги Семенкова И. Г. «Иду на риск» (Изд-во: СПб:, 1998 г.; с. 240; с. 132-144; ISBN: 5-00-006647-2).

1.

Итак, немецкий гарнизон в Житнице разгромлен, многие вражеские солдаты убиты или ранены, другие спаслись бегством. Уничтожено немало техники, взяты богатые трофеи.

Все это верно. Но верно и то, что спустя очень малое время после того, как партизаны Третьего полка проскочили через Житницу, она была снова занята карателями. Точнее, ее околица, так как деревня еще горела. Как это случилось? Расскажем по порядку.

В самом начале атаки Третьего полка, когда получилась заминка (21-й отряд залег под убийственным огнем противника), Герман послал к Худякову своего связного, чтобы узнать, в чем дело. Связной воротился с плохой вестью: комполка-3 тяжело ранен, в командование вступил Семен Пупышев.

Тяжело ранен Худяков? Несколько минут Герман не мог вымолвить ни единого слова - спазм перехватил горло, настолько комбриг был ошеломлен. Он-то знал, что значит потерять командира полка во время боя, да еще какого комполка!

— Чем можно помочь Третьему полку? — вслух размышлял начштабриг Крылов.
Герман как бы очнулся, вернулась способность размышлять и действовать.
— Передай Ефимову, чтобы немедленно поднял полк на Житницу, — повернулся комбриг к связному.

Связной поспешил к цепям Четвертого полка, залегшего в чистом поле перед деревней. Получив приказ, Ефимов и комиссар Ступаков повели полк в атаку на гарнизон карателей.

Исходные позиции для атаки по фронту (примерно двести метров) заняли 35-й отряд П. А. Горячева (комиссар Г. Ф. Федоров), 37-й отряд С. А. Ланцевича (комиссар В. Г. Осокин) и 39-й отряд В. П. Интанкина (комиссар А. Е. Кузнецов). 41-й отряд 3. С. Амбарцумяна (комиссар А. И. Мигров), а тылы полка шли во втором эшелоне (обоз походного госпиталя шел в обход Житницы — левее деревни).

Началась вторая фаза боя.

Получив приказ «Вперед!», наши роты поднялись во весь рост и пошли на Житницу, где было тихо, только изредка пострыкивали вражеские пулеметы, расположенные на высотках вокруг деревни. Лишь догоравшие избы, пуньки, сараи и бани говорили о том, что совсем недавно в деревне был жаркий бой.

Когда наши роты приблизились к деревне на расстояние 100-150 метров, оттуда поднялась такая стрельба, что мы невольно залегли на взгорье. В наших цепях рвались немецкие мины, над головами повисла разноцветная кисея трассирующих пуль. Они лопались, задевая ветки ольхи, и поражали бойцов осколками. Враги так шпарили огнем из всех видов оружия, что нам стало жарко в холодную туманную ночь сентября. С теплой одеждой, у кого она была, пришлось расстаться. Однако долго лежать под сильным минометным и автоматным огнем невозможно, и роты поднялись в атаку. И снова пришлось нам залечь на чистом скате холма на виду у карателей.

Произошло непредвиденное.

Воспользовавшись небольшой паузой в атаке 3-го полка, вызванной заминкой 21 -го отряда и ранением комполка Худякова (да, по всей видимости, наш Четвертый полк немного промедлил с движением на Житницу вслед за Третьим полком), каратели подтянули свежие силы и технику с высоток, окружающих деревню, перестроили боевые порядки и снова закрыли нам выход из окружения (Есть данные, что каратели успели перебросить на автомашинах из деревни Веска подкрепление житницкому гарнизону в количестве 300-340 чел.) Получилось то, чего никто не ожидал — бригада оказалась разорванной на две части: отряды Третьего полка, разгромив гарнизон, вырвались из окружения и ушли в направлении Звездово, как было приказано ранее, а Четвертый полк, 11-й штабной отряд и штаб бригады остались в кольце[1]. 

Почему же наш полк залег перед Житницей, встретившей его ошалелым огнем? Разве полк Худякова не был встречен минометно-пулеметным и автоматно-винтовочным обстрелом, да еще и легкой пушкой танка? Однако Третий полк прорвался через шквал огня (о чем подробно рассказывалось выше). Почему же мы лежим под убийственным огнем врага (ночь хоть и была туманная, но пожары в деревне освещали наши цепи и противник вел по ним прицельную стрельбу), когда у нас целы руки и ноги, и головы, есть оружие и (пусть ограниченные!) боеприпасы. Разве некому подать клич: «Вперед, в атаку! За мной!»? Такие люди в нашем полку были. Командир Ефимов, комиссар Ступаков, командиры и комиссары отрядов, коммунисты и комсомольцы, не раз ходившие в атаку на врага.

Оказывается, произошла заминка. В самом начале атаки ранило комиссара Ступакова. К нему поспешили фельдшер Н. Панченко, сестричка Валя Иванова, помначштаба И. Изотов и сам комполка. Приказав фельдшеру Н. Панченко и Вале перевязать и эвакуировать комиссара в тыл, Ефимов направился к цепям полка. Николай Панченко, не успев оказать помощь раненому в ногу Ступакову, замертво падает рядом. Повторилась ситуация, сложившаяся вокруг раненого Худякова. Валя Иванова и Зина Ложкина, радистка, вытащили комиссара в безопасное место. Этой заминки было достаточно для того, чтобы бойцы залегли под сильным огнем врага. Боец чуток к потере командира, комиссара или боевого друга, каким был для нас Ступаков.

Иван Александрович Ступаков — бывший секретарь Поддорского райкома партии Ленинградской области, с первых дней войны возглавил местный партизанский отряд, занимавшийся формированием и проводкой других отрядов в Партизанский край. Позже Ступаков перешел со своим отрядом через линию фронта и влился в состав 2-й ЛПБ (командир Н. Г. Васильев, комиссар С. Орлов), где стал комиссаром отряда «Грозный». Это пулеметчик его отряда Михаил Харченко сопровождал продовольственный обоз из Партизанского края в блокадный Ленинград весной 1942 года, откуда вернулся Героем Советского Союза, а Ступаков был награжден орденом Красной Звезды. В феврале 1943 года 2-я ЛПБ разгромила вражеский гарнизон в поселке Дедовичи. В этой операции участвовал и Ступаков.

После непродолжительного отдыха в советском тылу Ступаков был десантирован в мае 1943 года вместе с управлением полка на территорию, где базировалась 3-я ЛПБ. А еще через месяц этот полк влился в состав бригады Германа под четвертыми номером.

И вот наш комиссар ранен — раздроблена коленная чашечка. Конечно, никто и мысли не мог допустить, что подобное ранение могло угрожать жизни нашего комиссара, ибо мало кто знал, что от подобного ранения умер полководец Багратион — после Бородино (К счастью, этого не случилось с Иваном Александровичем).

2.

Заминка в атаке, вызванная ранением комиссара, была одной из причин нашего «приземления» на виду у врага. Одной, но не самой главной. Главной причиной заминки, так мне теперь кажется, был психологический барьер, возникший в каждом из нас и который мы должны были преодолеть — каждый в себе.

Представьте себе такую картину: Третий полк штурмует Житницу, а наш полк, 11-й штабной отряд Гвоздева, управление штаба бригады во главе с комбригом с тревогой наблюдают за действиями атакующих. Когда худяковцы с криками «ура!» ворвались в гарнизон, лежавшие у подножия житницкого холма и наблюдавшие за происходящим партизаны вздохнули с облегчением: путь для выхода из окружения пробит! В деревне все горело и рвалось, были слышны стоны раненых и крики на русском и немецком языках, рев коров и блеяние овец, ржание лошадей, потерявших седоков, обезумевших от огня и крови и носившихся по полю боя, давивших копытами убитых и раненых.

И вот все стихло. И когда наш полк двинулся на Житницу, нам показалось, что врагов больше нет, мы выйдем из окружения, так сказать, пешком и во весь рост, без боя. Ан, нет!

Получилось наоборот — при нашем приближении к деревне каратели открыли сильный огонь. Когда мы повторили атаку, стрельба стала еще плотнее. На наши головы посыпались мины, туманный воздух прошивали разноцветные трассы. Мы поняли, что нас ожидает, как и худяковцев, тяжелый штурмовой ночной бой. Вот и образовался почти у каждого партизана психологический барьер, который предстояло преодолеть в самом себе. Сделать это не так-то просто, тем более, что большинство бойцов полка - молодые, не бывавшие в подобных переделках люди. (65 процентов личного состава бригады составляли бойцы, пришедшие в отряды поздней весной, за три месяца до житницкого боя, а в 4-ом полку таких партизан было до 90 процентов!). Непросто поднять бойцов в атаку в такой обстановке. Тут требовался внешний толчок, который помог бы партизанам, и особенно молодым, преодолеть этот барьер и подняться в атаку, не взирая на смертельную опасность. Таким толчком и была первоначальная команда комполка Ефимова, но ранение комиссара Ступакова, последовавшее тотчас же, не позволило перерасти этой команде в единый порыв всего полка. И атака захлебнулась.

Существенной причиной «приземления» бойцов полка перед Житницей являлся и тот факт, что полк не имел на вооружении ни станковых пулеметов, ни минометов, ни противотанковых ружей, не хватало автоматов и даже винтовок, а те, что были, достались нам от времен гражданской воины.

И еще: в полку была малочисленная партийно-комсомольская прослойка: так, в нашем 35-м отряде на 160 бойцов и командиров насчитывалось 10 коммунистов и 16 комсомольцев, в других отрядах, как, например, в 41-м, и того меньше.

Была еще одна причина нашего лежания перед вражеским гарнизоном: боевые порядки полка, о чем говорилось выше, были построены так, что 37-й и 35-й отряды, наиболее сильные, нацеливались на Житницу по фронту, а отряды послабее шли бы в обход деревни. Но в ходе боя с Третьим полком в обороне врага произошли резкие изменения. После того, как основные силы карателей в деревне были разгромлены худяковцами, а сама деревня загорелась, сопротивление врага в Житнице ослабло. Зато на ее окраинах, наоборот, усилилось как за счет подброшенного подкрепления, так и за счет солдат, убежавших из горевшей деревни.

К сожалению, это обстоятельство не было учтено командованием полка и теперь слабым 39-му и 41-му отрядам предстояло громить сильные опорные точки карателей, расположенные западнее деревни. Громить без средств подавления...

Снова ожил тяжелый пулемет врага, расположенный на высотке западнее деревни, расчет которого был уничтожен ротой Андропова. Гитлеровцы успели поставить за суборами другой пулемет с расчетом.

Теперь эту огневую точку предстояло подавить роте Б. Балояна из 41-го отряда. Атака на пулемет началась броском роты бывших легионеров гитлеровской армии, совсем недавно перешедших на сторону партизан[2]. 

Вместе с агентурной разведкой партизан Колегаев и Шмидт развернули большую работу по разложению вражеских гарнизонов вермахта и РОА. Несколько десятков легионеров армянской национальности перешли к партизанам во главе со своим командиром роты капитаном А. Г. Сагумяном. На базе этой группы перебежчиков был создан 41-й отряд (РОА — Русская Освободительная Армия во главе с генералом-предателем Власовым).

С криками «ура!» они во главе с исполняющим обязанности командира отряда З. С. Амбарцумяном (командир А. Г. Сагумян находился в то время в Ленинграде) и комиссаром А.И. Мигровым кинулись на пулемет, укрывшийся за суборами.

Опережая своих командиров, бежали в атаку бойцы 41-го отряда, гранатами и выстрелами из винтовок пытаясь уничтожить вражескую огневую точку. Слева их поддерживала рота Ивана Резаева из 39-го отряда и его пулеметчики Пушкин, Карнетов и Павлов, вооруженные «дегтярями». Укрывшиеся за валунами фрицы сопротивлялись ожесточенно. Среди партизан множатся потери. Получил тяжелое ранение Иван Резаев. Он потерял сознание, а медсестра, приняв его за убитого, оставила на поле боя, не оказав первой помощи, и отважный партизан попал в плен. Ранен в ногу пулеметчик Иван Пушкин, были убиты и ранены еще несколько человек. Роты отряда Амбарцумяна и рота Резаева, которую возглавил ее политрук Дмитрий Максимов, залегли. И тогда по ним ударили немецкие минометы, расположенные на высотке у деревни Гридино.

Комиссар отряда Александр Мигров, поднявшись во весь рост, сильным броском кидает гранату. За суборами крики, стоны... Мигров бросился к пулемету, за ним бежали бойцы роты Б. Балояна, окружая огневую точку, добивая несдававшихся фашистов.

С крупнокалиберным пулеметом было покончено. Когда к нему подошли партизаны, то увидели, что вокруг валяется несколько трупов карателей.

— Сурен! Не бросайте оружие врага. За мной, ура-а! — и Мигров самозабвенно пошел в последний бой с ненавистными фашистами, которые принесли его родной Псковщине столько несчастий и горя.

Братья Мигровы жили в деревне Глубокое Опочецкого района Калининской (ныне Псковской) области. Когда началась война, Андрей и Александр подались в бригаду батьки Литвиненко, действовавшей в их краях. Старший, Андрей, стал командиром конной разведки, младший — политруком. Перед житницким боем старшего Мигрова перевели с должности командира отряда заместителем командира бригады по снабжению (бывшему председателю сельпо, как говорится, и карты в руки), Александра назначили комиссаром вновь созданного 41- го отряда (отряд назывался Армянским).

Сколько раз братья ходили в атаку, и все обходилось. А тут вражеская пуля настигла Александра в самом начале боя. Возле него очутилась санинструктор Нина Петрова, она и попыталась оказать ему первую помощь. Вместе с Амбарцумяном она усадила его на лошадь, но Саша вскоре скончался.

Отряд Амбарцумяна и рота Максимова, исполненные святым чувством мести за смерть комиссара Мигрова и комроты Резаева (все его посчитали убитым), утроили натиск на врага, укрывшегося в складках местности. И чем упорнее цеплялись фашисты за свои рубежи, тем сильнее нажимали на них партизаны. Мало кому из карателей удалось спастись бегством, бросив раненых, убитых и оружие.

Левое крыло обороны врага снова было смято усилиями бойцов 41-го отряда и роты Резаева (Максимова). Партизаны пробили путь из окружения, повторив подвиг роты Андропова (Яковлева) из 15-го отряда.

В житницком бою отличились бойцы и командиры 41-го отряда и роты из 39-го отряда: и.о. командира отряда Амбарцумян, комиссар Мигров, командиры рот Балоян, Резаев, командиры взводов Данелян, Маргорян, Карапетян, политруки Максимов, Циммерман, санинструктор Петрова, бойцы Лернер, Симонян, Галоян, Багирян, Козлов и другие.

3.

Кратко расскажу, как дрался наш 35-й отряд П. А. Горячева, занимавший левый фланг боевых порядков полка: 1-я рота Николая Семенова располагалась в нескольких десятках метров от 11-го штабного отряда К. В. Гвоздева, с которым находился и штаб А. В. Германа, наша 2-я рота залегла правее 1-й роты, 3-я рота — еще правее.

Когда атака 4-го полка застопорилась, левее нас пошла в атаку «партизанская гвардия» Гвоздева во главе с комбригом А. Германом.

Мы отчетливо видели (на фоне горевшей деревни и стогов сена), как «гвардия» ринулась на житницкую высотку, ощетинившуюся огнем нескольких пулеметов, в том числе и крупнокалиберных. Каратели не устояли перед «гвардией» и удрали в горевшую деревню. На их плечах штабной отряд ворвался в Житницу.

Здесь началась рукопашная, потому что партизаны перемешались с карателями, и вести огонь стало опасно с обеих сторон. Этому мешали и метавшиеся по пригорку кони, коровы и овцы (живая лошадь была для нас дороже убитого фрица).

Воодушевленные примером штабного отряда, поднялись и ударили по Житнице и остальные (на этот раз внешний толчок перерос в боевой порыв всего полка!). Наша рота шла на северо-западную часть деревни, где были сосредоточены транспорт и обоз карателей, частично выведенные из строя худяковцами, а также подбитый легкий танк.

На пути нашей роты небольшое болотце, заросшее по краям мелкими кустами ольхи. Они мешали вести прицельный огонь, а разрывные пули врага, цепляясь за ветки, лопались и поражали партизан мелкими осколками. Надо было побыстрее проскочить это место. Даю команду забрать немного правее болотца. Забираем и оказываемся в непролазной жиже — видимо, здесь родник, затянутый илом. Одним удалось выбраться из трясины сразу, другие начали барахтаться, создавая шум и гам. Каратели заприметили нашу возню и ударили из пулемета, укрытого каменной оградой кладбища, которое расположено между деревней и прудом. К счастью, огненные стрелы прошивали воздух выше наших голов. Помогая друг другу, выбрались из трясины. И вот мы бежим вперед, взяв направление на вражеский пулемет. Его надо подавить в первую очередь.

— Товарищ командир! — обратился ко мне боец В. Михайлов. — Я засек его!
— Володя! Давай со своим «дегтярем» на пулемет. Да прихвати ребят с гранатами.

Михайлов, его напарник Захаров и еще несколько бойцов рванулись к вражескому пулемету, а рота поднялась во весь рост и оказалась на чистом склоне житницкого холма. Враг повел прицельный огонь при свете пожаров и осветительных ракет. Кто-то из партизан упал: не то ранен, не то «поклонился» пулям, остальные заметались в поисках укрытия. Это было опасно — мы стали хорошей мишенью. Рота залегла. По лежащим ударили минометы. Появились раненые. Надо двигаться вперед — в этом спасение. Но как поднять голову под густым дождем пуль и осколков? Нас здорово подбадривало мощное «ура!» слева, где шла в атаку «партизанская гвардия» во главе с Гвоздевым и Германом.

— Смерть немецким оккупантам! — прокричал и вскочил на ноги политрук нашей роты Сергей Иванов.
— Вперед! — поддержал я с другого края.

Вслед за нами бойцы поднялись и побежали вперед. А тут замолчал и вражеский пулемет - группа Володи Михайлова вовремя «ублажила» его гранатами.

Мы атаковали западную часть деревни, уничтожая все, что не успели худяковцы: недалеко от пулемета, подорванного группой Михайлова, стоял санитарный автобус, он был сожжен бойцами нашей роты из взвода Васильева, подорвали две автомашины с военными грузами, захватили несколько повозок с оружием и патронами, поймали пять подседельных лошадей противника.
Отряд Горячева пробил себе дорогу из окружения, истребив более двадцати карателей.
Смело действовали и остальные отряды 4-го полка, нанеся врагу ощутимый урон в живой силе и технике. Отряды полка уничтожили: 3 пулемета, 3 автомашины с грузом, 1 санавтобус, 7 подвод с оружием и боеприпасами, 1 миномет, истребили 50 гитлеровцев, захватили трофеи, в том числе более десятка лошадей[3].

Победа полку досталась нелегко: убито 10 бойцов, ранено — 27, без вести пропало — 29, а всего полком потеряно 66 человек из 400 бойцов. Правда, большинство из «без вести пропавших» вскоре вернулись в отряды.

Героически погибли комиссар 41-го отряда А.И. Мигров, военфельдшер Н. М. Панченко и другие бойцы и командиры. Ранены комиссар полка И. А. Ступаков, командир роты И. М. Резаев, командир взвода разведки 35-го отряда А. М. Реппо и другие.

Взвод разведчиков шел вместе со штабом полка впереди атакующих рот и отрядов. И вот ранило комиссара Ступакова. Все штабные поспешили к нему. Каратели повели по группе прицельный огонь. Тогда комполка Ефимов приказывает Реппо атаковать вражеский пулемет. Конный взвод разведчиков бросился на огневую точку. В нескольких десятках метров от пулемета Альберт Реппо падает с лошади, раненный несколькими пулями. Ему на выручку поспешил командир команды конной разведки Егор Павлов. Небольшого роста паренек сумел взгромоздить раненого Реппо на лошадь и отвезти в безопасное место. После лечения в госпитале А.М. Реппо сражался в эстонском корпусе, действовавшем в составе войск Ленинградского фронта и освобождавшем свою родину.

Заканчивая рассказ о действиях 4-го полка в этом бою, необходимо назвать особо отличившихся бойцов и командиров: Н. Семенова, А. Бабанова, В. Васильева, М. Петрова, В. Михайлова, И. Резаева, В. Шуткина, В. Интанкина, М. Петрова, А. Алексеева, Д. Скоркина, Д. Максимова, Н. Плеханова, Е. Павлова, А. Реппо, Ю. Некрутенко, А. Киселева[4], Н. Изотова, А. З. Паешева, радисток В. Дудкину и 3. Ложкину, ротных медсестер В. Иванову, Н. Петрову (Иванову), К. Румянцеву (Резник).

Строки из письма Николая Павловича Изотова автору (лето 1986 года):

«Бой в темноте (ночной бой) страшит и угнетает мыслью о смерти среди ночного мрака даже бывалого бойца. Ведь это все равно, что умереть на чужбине, вдали от родных и знакомых, покинуть мир, не сказав никому последнего «прости». А что чувствовал новичок, впервые шедший в атаку на врага в ночном бою? Он боялся ранения, которое в ночном бою страшнее смерти...».

________________________________
1. Немаловажное обстоятельство: 1-й полк и два отряда 2-го полка, действуя самостоятельно, обошли место боя вместе с тылами и походным госпиталем. Таким образом, в житницком бою участвовала далеко не вся бригада, вопреки утверждениям иных авторов.)

2. Работу по разложению гарнизонов гитлеровцев, РОА, полицейских и легионеров проводили старший лейтенант А.А. Колегаев и немецкий антифашист Альберт Шмидт, прибывшие в нашу бригаду летом 1943 года. Альберт Шмидт (настоящая фамилия Бергенкемпфер) попал в наш плен под Старой Руссой в самом начале войны и примкнул к движению Национального комитета «Свободная Германия», созданного немецкими антифашистами в СССР.)

3. ЛПА (Ф. 0116, Оп.9, Ед.хр. 770, Л. 247.)

4. Начальнику штаба полка А. А. Киселеву не повезло: у него так разыгралась «куриная слепота», что он ничего не видел и все команды подавал, сидя на подводе. Однако опытность помогла ему правильно ориентироваться и вести управление боем. После войны Киселев был школьным учителем. Скончался несколько лет назад, будучи на пенсии. Похоронен в Ленинграде.

Материалы по теме

1. «Вести с Советской Родины» (в тылу врага) (монтажные листы фронтовых кинооператоров помогли найти киноматериал о ленинградских партизанах)