Материал был опубликован в журнале «Фильм» в 1990 году. Источник: книга "«Незабытые рассказы сердца.» Вячеслав Орехов и его творчество". (Изд. — Москва, 2021 год, 292 стр., 176 илл.; с. 41-44).
Когда приступаешь к новой работе, среди других вопросов всегда волнует и такой, как начать? Конечно, есть кем-то написанный сценарий, но хочется иметь свою версию кинорассказа, это естественная форма подчинения материала режиссерской воле. В моем случае решение пришло сразу: фильм о загадочном писателе Андрее Платонове должен начинаться с легенд, которые имеют хождение в народе. Представились кадры уличной сценки, где одни «знатоки» уверяют других, что работал он дворником, потому что не печатали, а семью кормить надо…
Для убедительности еще и помашут воображаемой метлой: «Вот так, понял?» Другие возразят: «Не дворником, а охранником в одной закрытой конторе!» При этом не пройдут мимо такой экзотической подробности: в кобуре, болтавшейся на боку, вместо нагана носил всегда бутерброд с салом. «Понимаешь, медленно расстегивает эту самую кобуру и руку туда… народ, конечно, дивится, народ, конечно, встревожен!.. А он, представляешь, ха-ха, вместо нагана вынимает… бутерброд с салом!..»
В этом уличном разговоре есть еще некто, который до поры до времени не участвует в споре, а снисходительно посмеивается: травите-травите, мол, а мое слово будет последним. Наконец, не выдерживает, взрывается, будто его покойного дедушку обвинили в том, что служил духовником у Врангеля: «Какой дворник, какой охранник?.. Вся Москва знает, Андрей Платоныч швейцаром был в ресторане Дома литераторов!..» И начнет расписывать, как по вечерам там отдыхали от тяжкого умственного труда «инженеры человеческих душ», сумевшие устроиться поближе других у писательского корыта. И непременно (как сделал это однажды бородач-художник с богемного Арбата), непременно живо изобразит в натуре стоящего у дверей ресторана Андрея Платоновича. И как кто-то из дымной кутерьмы зала манит писателя пальчиком к столу, а потом, небрежно похлопывая по плечу, подносит стакан с водкой, проворачивает заплетающимся языком: «Выпей, Андрюша, выпей, страдалец, за труд наш горний!» И Платонов, конечно же, опрокидывает махом стакан (ясно, без закуски) и, утеревшись рукавом, кланяется низко (не иначе, в пояс) благодетелю: «Спасибо, барин!»
Легенды, ничего общего не имеющие с правдой, ходят по Москве и по сей день. Возможно, народ таким вот образом хочет сделать своим, кого жалеет и любит? Бессознательно стремится противопоставить страдающий истинный талант зажравшимся литературным генералам? Во всяком случае, Платонов, слившись со своими героями, растворился в народе. И в этой мысли
была неплохая отправная точка для нашего фильма.
Развитие картины предполагалось в постижении подлинной жизни писателя через воспоминания близко знавших его людей.
Удалось снять уникальные интервью с сестрой жены и дочерью Андрея Платонова, другими людьми, знавшими его еще по Воронежу 20-х годов, и, конечно, фронтовыми соратниками. Вот фрагменты из их рассказов[1]:
«…Спрашиваете, как выглядел Платонов? Когда речь идет о творческом человеке, то ему подходит любая наружность: длинная шея, торчащие уши, нос картошкой. Важно, что проступает за этой наружностью. Внешность Платонова не поражала, она была обыкновенной. Если говорить словами самого писателя об одном из своих героев, то «походил он на сельскую местность». И все же глаза его не были обыкновенными, они увлажнялись, словно навсегда в них вошла людская боль…»
«…Он родился со своим языком, как Шаляпин с голосом. Очарованные этим языком, машинистки отказывались брать деньги за перепечатку его рукописей. Кстати, интересно, что писал он почему-то всегда карандашом…»
«…На рассказе «Впрок» – о коллективизации – Сталин написал: «Сволочь», и с тех пор все пути к публикациям для Платонова были закрыты…»
«…Сына его 14-летнего Тошу – красавец и умница был – перед войной взяли как врага народа за то, что якобы хотел Кремль взорвать. С Севера пришел совсем больной, с выбитыми зубами, кровью харкал. Прожил недолго. Когда умер, не в чем было хоронить, так и положили в костюме с чужого плеча. Смерть сына поразила Платонова в самое сердце, до конца жизни он уже не мог оправиться…»
«…Как война началась, казенные писаки, больше всех кричавшие о патриотизме, сразу же понесли мочу на анализ сдавать, чтобы как-то от армии отвертеться, а болезненный Платонов, да и такой же Гроссман, надели шинели – и на передовую, добывать окопную правду для армейской газеты. В его военных очерках не было киселя, ура-победы, там все честно о жизни и смерти на войне… Жил по совести и творил так же…»
«…Мало кто знает, но в начале войны у Андрея Платонова пропала рукопись большой вещи «Путешествие из Ленинграда в Москву» (в ночном поезде срезали чемодан, привязанный к руке). Платонов проехал тем же путем, что и Радищев когда-то, и на современном ему материале создал путевые очерки, которые считал наиболее значительными из всего написанного. И это после «Котлована», «Чевенгура» …»
«…А что касается дворника, швейцара, то все это выдумки, потому что все-таки удавалось иногда под разными псевдонимами (их у него было не то семнадцать, не то восемнадцать) печатать критические статьи. Во-вторых, руки у него были золотые, с молодости к разному ремеслу, технике способные, и Андрей Платонович мог зарабатывать на хлеб более достойно, и, наконец, после войны какую-никакую, а пенсию получал…»
Многое-многое рассказывали люди о человеке и писателе Платонове. Но ни один из этих рассказов в фильм не вошел. Хорошо ли, плохо ли, но в самый разгар съемок бесповоротно пришло другое решение темы, основанное на постижении явления Платонова изнутри, идущее от глубоких размышлений писателя о жизни, о мире, о человеке через его неповторимое слово.
Я не против биографических картин, но и не большой их сторонник (хотя безумно люблю жизнеописания великих людей). И все же в основе кино должно лежать образное, пластическое начало, тем более, если речь – о мире Платонова. Снятые интервью, конечно же, не пропадут, они дождутся в архиве своего часа.
И вот уже видится иное начало фильма: под одинокий тоскующий звук виолончели из черноты экрана возникает и проплывает в фотографиях жизнь человека, его, платоновская, судьба.
Медленно приближаются глаза, в которые вошла, кажется, вся боль мира, и слышится тихий, с хрипотцой, одинокий голос человека: «Если бы мой брат Митя или Надя через 21 год после своей смерти вышли из могилы подростками, как они умерли, и посмотрели б на меня, что со мною сталось, – я стал уродом, изувеченным и внешне, и внутренне: «Андрюшка, разве это ты?» – Это я, я прожил жизнь!»
На экран ложатся буквы названия: «Не умирай никогда…» Наш фильм продолжается…
_______________________________
1. Все воспоминания о Платонове опубликованы в журнале «Советский музей».