«Шахтинский процесс». Проходил с 18 мая по 6 июля 1928 в Москве

Дело о контрреволюционной организации инженеров и техников, работавших в каменноугольной промышленности СССР.

Опубликовано в журнале "Отечественные архивы" № 6 (2008 г.)Вступительная статья, подготовка документа к публикации и комментарии О.Б. МОЗОХИНА ("Замешанных немцев арестовать… Англичан не трогать". Документы Архива Президента Российской Федерации о роли Политбюро ЦК ВКП(б) в организации "Шахтинского дела". 1928 г. Автор публикации: О.Б. Мозохин).

Свертывание нэпа в конце 1920-х гг. существенно осложнило положение в советской экономике, в том числе в промышленных отраслях. В каменноугольной промышленности с низкой дисциплиной рабочих, их технической отсталостью, большим количеством прогулов, гонкой за выполнением и перевыполнением планов и норм в ущерб безопасности труда участились крупные аварии и пожары. Обострились отношения среди рабочих шахт, между рабочими и специалистами. И именно в этот период, в 1928 г., возникает первый крупный процесс "по вредительству", первая фабрикация такого масштаба, организованная ОГПУ и высшим партийным руководством. Речь идет о "Деле об экономической контрреволюции в Донбассе", получившем название "шахтинского".

Доставка папок с документами по Шахтинскому делу на процесс. Москва, 1928 г. РГАКФД. № 5-3820.

Публикации по материалам шахтинского процесса появились сразу же после его окончания[1]. В них авторы цитировали документы судебного заседания, обличали вредителей. "Каноническая", официальная трактовка "Шахтинского дела" была оформлена в Кратком курсе истории ВКП(б). Акцент в изложении материалов о нем не менялся вплоть до конца 1980-х гг. [2] Лишь с открытием архивов и рассекречиванием документов по политическим процессам в начале 1990-х гг. появились публикации, иначе трактующие это дело. Важно поэтому отметить, что Генеральная прокуратура РФ опротестовала решение специального присутствия Верховного суда СССР от 6 июля 1928 г. лишь в 2000 г. Лица, проходившие по "Шахтинскому делу", были реабилитированы. Несмотря на это, ученые еще до решения компетентных органов стали считать его пробным камнем в череде фальсифицированных процессов по "вредительству" [3].

О подготовке процесса рассказывает тематический комплекс источников, отложившийся в Архиве Президента Российской Федерации. Это так называемые досье, которые обычно составлялись для высшего партийного руководства. Они включают выписки из протоколов заседаний Политбюро (Президиума), Оргбюро и Секретариата ЦК РКП(б) — ВКП(б) — КПСС и материалы к ним, в основном копии. Частично документы по "Шахтинскому делу" увидели свет в 2003 г. [4] В настоящей публикации представлены четыре документа, отражающие международный аспект темы - арест и содержание под стражей иностранных специалистов.

Небольшой поселок Шахты, входивший в 1920 — 1924 гг. в состав Украины, привлек внимание ГПУ еще в 1923 г. Тогда горняки Власовско-Парамоновского рудника, измотанные безденежьем и голодом, выдвинули петицию из 12 пунктов с требованиями улучшения экономических условий труда, повышения зарплаты, соблюдения техники безопасности, развития самоуправления. Были организованы забастовка и манифестация. Активистов арестовали, а волнения стихли ввиду изменения административной принадлежности Шахтинского района и смены руководства шахтоуправления[5].

В мае 1927 г. недовольства повторились, но уже из-за введения нового коллективного договора, повышавшего нормы выработки и понижавшего расценки, в результате чего реальная зарплата упала практически вдвое. В этот период сотрудники полномочного представительства ОГПУ Северо-Кавказского края, опираясь на приказ ОГПУ о приравнивании небрежности "как должностных, так и прочих лиц, в результате халатности которых имелись разрушения, взрывы, пожары и прочие вредительские акты, к государственным преступлениям" [6], выявили "вредителей" на шахтах района. Ими оказались отечественные и иностранные инженеры и техники. Первые аресты прошли 13–14 июня 1927 г. После допросов задержания продолжались до начала 1928 г. Всего ОГПУ арестовало 53 специалиста. По мнению следователей, в Шахтах сложилась достаточно масштабная сеть вредителей, включавшая группы в ряде рудоуправлений Донбасса, правлении треста "Донуголь" и в ВСНХ СССР. Заметим, что некоторые члены Политбюро ЦК ВКП(б) выражали сомнения в существовании такой организации. Так, в записке М.П. Томскому К.Е. Ворошилов писал 2 февраля 1928 г.: "Миша, скажи откровенно, не вляпаемся мы при открытии суда в "Шахтинском деле"? Нет ли перегиба в этом деле местных работников, в частности краевого ОГПУ?" На что Томский ответил: "По шахтинскому и вообще по угольному делу такой опасности нет. Это картина ясная. Главные персонажи в сознании. Мое отношение таково, что не мешало бы еще полдюжины коммунистов посадить"[7].

9 февраля 1928 г. заместитель председателя ОГПУ Г.Г. Ягода доложил председателю СНК А.И. Рыкову о раскрытии мощной контрреволюционной организации, орудовавшей в течение ряда лет в шахтоуправлениях Шахтинского района и в "Донугле". Он рассказал, что ее деятельность направлялась и велась на средства Польши и Германии и что в зарубежных банках на имя главных персонажей открыты счета со значительными суммами как вознаграждение за контрреволюционную деятельность в СССР[8]. В докладе указывались фамилии следующих немецких специалистов: Майер, Отто, Вегнер от фирмы AEG, Геслер от фирмы F, Вадштибер[9] от фирмы Кнаппа.

2 марта 1928 г. информация была доведена Г.Г. Ягодой до И.В. Сталина и В.М. Молотова[10]. Последние сразу же проинформировали об этом сообщении членов Политбюро, дополнив его предположением о связи шахтинцев с русскими эмигрантами, немецким и польским зарубежьем. Якобы на этот вывод наводят предоставленные вождю заместителем председателя ОГПУ показания арестованных[11]. В записке членам Политбюро Сталин и Молотов писали, что "дело может принять интереснейший оборот, если организовать соответствующее судебное разбирательство к моменту выборов в Германии" [12]. Таким образом, делу предполагалась придать международный характер. В тот же день, 2 марта, создается комиссия Политбюро по "Шахтинскому делу" "в составе А.И. Рыкова, Г.К. Орджоникидзе, И.В. Сталина, В.М. Молотова и В.В. Куйбышева", которой были предоставлены права окончательного решения вопросов процесса[13].

Для того чтобы показать связь вредителей с иностранным капиталом, Политбюро ЦК ВКП(б) 5 марта вынесло решение об аресте немецких специалистов, работавших на шахтах Донбасса. 8 марта ЦК принимает предложенный И.В. Сталиным, Н.И. Бухариным и В.М. Молотовым проект обращения ко всем организациям ВКП(б), всем коммунистам-хозяйственникам, всем ответственным работникам промышленности и профессорам, ответственным работникам РКИ и ОГПУ "Об экономической контрреволюции в южных районах углепромышленности" [14]. Оно объясняет многое. Прежде всего, инициирование процесса — это попытка борьбы с бесхозяйственностью. При сохранении сложившейся системы управления принятые правительством экономические методы не могли быть эффективными. Оставалось применить репрессивные меры, мобилизовав страну на индустриализацию с помощью устрашения.

На следующий день, 9 марта, созданная в рамках комиссии подкомиссия в составе Н.М. Янсона, В.М. Молотова, И.В. Сталина, В.В. Куйбышева и Н.И. Бухарина переработала "проект извещения прокурора" советской общественности о раскрытии контрреволюционной организации. Первоначальный вариант, предположительно подготовленный ОГПУ, испещрен пометками, часть текста вычеркнута. Это свидетельствует о тщательности подготовки идеологической кампании, отсутствии достаточного опыта организации гласных, показательных процессов. Необходимо было, не касаясь конкретики, найти лаконичные фразы, раскрывающие суть дела. Оставались опасения, что сведения, не соответствующие действительности, могут вызвать недоверие. Так, из окончательного варианта удалены фразы о времени образования контрреволюционной организации (1919 — 1920 гг.), угрозе кризиса в угольной промышленности в 1930 г. в случае, если не будет вскрыто вредительство, и др. [15] 10 марта 1928 г. сообщение появилась на страницах газеты "Правда" [16].

В это время полномочный представитель ОГПУ в Северо-Кавказском крае Е.Г. Евдокимов из Ростова-на-Дону доложил о подготовке для процесса 31 гражданина СССР и пяти немцев, содержании их показаний, назвал тех, кто еще не сознался. Следствию удалось выяснить, что Отто Эрнестон, бывший социал-демократ, два года состоял членом дрезденской организации "Стальной шлем"[17], из которой вышел перед отъездом в СССР. Это обстоятельство, несомненно, было удачей для следствия и отягчающим обстоятельством для арестованного.

Как и предполагали в Политбюро, Германия бурно реагировала на арест специалистов. Заместитель наркома иностранных дел СССР М.М. Литвинов 12 марта сообщал из Берлина: "Повсюду в публичных местах идут разговоры об этом. Не говорю уже о сильном озлоблении в промышленных кругах". Причем тягчайшие последствия для отношений предсказывались им не только с Германией, но и с американским промышленным миром. По-видимому, в связи с возникающими сомнениями в объективности следствия Литвинов предложил создать авторитетную комиссию для определения вины арестованных немцев, гарантируя присутствие при допросах представителя Народного комиссариата иностранных дел[18].

В целях ускорения подготовки процесса Политбюро ЦК ВКП(б) 15 марта предложило государственному обвинителю Н.В. Крыленко изучить имеющиеся следственные материалы. Одновременно В.Р. Менжинскому, Н.М. Янсону и В.В. Куйбышеву поручалось ознакомиться в недельный срок со списком арестованных в Донбассе специалистов, разбить их на категории по степени виновности и установить возможность освобождения тех, против кого нет достаточных улик[19]. Уже 23 марта было решено освободить ряд инженеров, необходимых для работы на шахтах, о чем члены комиссии проинформировали Сталина и Рыкова[20].

Чтобы ускорить передачу дела в Верховный суд СССР, комиссия по "Шахтинскому делу" 21 марта обязала Н.В. Крыленко выехать в Ростов для составления следственного материала, дав ему на работу месяц. ГПУ Ростова и Харькова обязаны были содействовать обвинителю: представить список арестованных и мест их заключения; по требованию немецкой стороны разрешалось свидание с арестованными соотечественниками[21].

Через неделю, 28 марта Е.Г. Евдокимов сообщил из Ростова-на-Дону, что приехавшие из Москвы приступили к работе. Трое по указанию Крыленко оформляют дела, а двое ведут допросы. Было доложено и о том, что отпечатано уже девять томов дел, проведены очные ставках, которые прошли "хорошо" [22].

Решением Президиума ЦИК СССР от 28 марта дело о шахтинских рудниках было передано для заслушивания в специальное судебное присутствие Верховного суда СССР. Крыленко предложил объединить дела шахтоуправлений Шахтинского района и "Донугля" в одно. Это предложение было принято комиссией Политбюро по "Шахтинскому делу" 11 апреля. В целях предоставления обвиняемым времени на ознакомление с материалами дела Крыленко попросил перенести начало процесса с 21 апреля на 15 мая. В связи с этим к 20 апреля арестованные должны были быть в Москве.

Планировалось также еще раз обсудить вопрос о целесообразности привлечения к ответственности немецких специалистов Вегнера и Зеебольда, поскольку имелись материалы об их "вредительской деятельности". Крыленко предложил ограничиться их высылкой за пределы СССР[23]. Только 19 июля Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение "о ликвидации дела" Зеебольда.

Группа шахтинских рабочих, свидетелей обвинения. РГАКФД. № 55990.

Предваряя решения судебных органов, итоги "Шахтинского дела" рассмотрел объединенный пленум ЦК и ЦКК ВКП(б). В принятой единогласно 11 апреля резолюции по докладу А.И. Рыкова "Шахтинское дело и практические задачи в деле борьбы с недостатками хозяйственного строительства" указывалось, что "дело приобрело явно общесоюзное значение, так как вскрыло новые формы и новые методы борьбы буржуазной контрреволюции против пролетарского государства, против социалистической индустриализации"[24]. 17 апреля в связи с завершением следствия Комиссия по "Шахтинскому делу" была ликвидирована.

Развивая решения пленума, генеральный секретарь ЦК КП(б) Украины Л.М. Каганович[25] 26 апреля писал И.В. Сталину: "Резолюция совершенно и абсолютно правильная, но сейчас необходимо провести такую реорганизацию не только структуры, но и самой работы хозяйственных учреждений, которая бы обеспечила нас от повторения подобных историй. В частности, мне кажется, необходимо усилить роль ГПУ примерно так, чтобы в крупных трестах были бы крупные работники, уполномоченные ГПУ, как вроде транспортных органов ГПУ. Эту реорганизацию надо провести под наблюдением и непосредственным руководством руководящих работников ЦК и ЦКК, иначе, я боюсь, как бы у нас на деле в смысле структуры и методов работы не осталось по-старому" [26].

В этом письме отразилось взаимовлияние на политические решения партийных органов и органов госбезопасности. Стоило Сталину сделать выводы "о новых формах работы контрреволюции", как тут же органы ОГПУ находили этому подтверждение. Вместе с тем Сталин не сделал бы таких выводов без докладных записок на его имя со стороны органов госбезопасности о контрреволюционной деятельности в СССР до прочтения этих материалов.

17 мая 1928 г. Политбюро одобрило тактику поведения защитников по "Шахтинскому делу". Г.Г. Ягоде и Н.В. Крыленко поручалось провести их инструктаж и доложить комиссии. Артемовскому округу Донбасса Политбюро разрешило выставить еще двух общественных обвинителей, предварительно переговорив с ними[27].

Более чем за два месяца до завершения следствия и начала суда развернулась пропагандистская подготовка показательного процесса. В передовых статьях "Правды" и "Известий", в выступлении Сталина на собрании партактива Москвы существование "контрреволюционной организации", "тайной группы" "буржуазных спецов" преподносилось как доказанный факт. Эти выступления воспринимались в качестве директивы[28].

Заседания специального судебного присутствия Верховного суда СССР по "Шахтинскому делу" проходили в Колонном зале Дома Союзов с 18 мая по 6 июля 1928 г. под председательством А.Я. Вышинского. Кроме государственных обвинителей (Н.В. Крыленко и Рогинский), в них принимали участие 42 общественных обвинителя. Подсудимых защищали 15 адвокатов. В зале присутствовали делегации трудящихся. Процесс сопровождался демонстрациями с лозунгами, требовавшими сурового наказания преступников. На суде некоторые из подсудимых признали вину полностью, другие - только часть обвинений, третьи - их отвергли. Суд оправдал четверых из 53 подсудимых, четверым определил меры наказания условно. Девять человек приговорил к заключению на срок от одного до трех лет. Большинство обвиняемых были осуждены на длительное заключение от четырех до десяти лет, одиннадцать человек приговорены к расстрелу (пять из них расстреляли, а шестерым ЦИК СССР смягчил меру наказания).

В связи с "успешным" окончанием дела А.А. Андреев, Г.К. Орджоникидзе и А.И. Микоян ходатайствовали перед Политбюро о награждении полномочного представителя ОГПУ Е.Г. Евдокимова и начальника экономического отдела Северо-Кавказского управления К.И. Зонова орденом Красного Знамени[29]. Затем список был расширен до 15 человек. Президиум ЦИК СССР 11 января 1929 г. предложение о награждении отклонил. По-видимому, это было связано с огрехами в следствии, выявленными на суде. Виновность обвиняемых вызывала сомнение, в том числе у некоторых специалистов. Так, инженер "Коксобензола" Борис Сысоев покончил жизнь самоубийством 9 июня 1928 г. из-за того, что некто Ротайчик обозвал его контрреволюционером, шахтинцем и "хотел отдать под суд". В предсмертном письме он написал: "Я знаю, что при желании можно обвинить и невинного - сейчас момент такой. Я не хочу позора, не хочу безвинно страдать и оправдываться, предпочитаю смерть позору и страданиям. Я безгранично страдаю за будущее, неужели дело Ленина погубят? Судить меня - это рубить тот последний сук, на котором все держится..."[30] Это письмо В.Я. Чубарь 29 июня переслал Сталину. Последний попросил разослать его членам и кандидатам в члены Политбюро.

Тем не менее цель была достигнута. Летом 1928 г. на пленуме ЦК ВКП(б) генсек Сталин впервые изложил тезис об обострении классовой борьбы по мере строительства социализма[31]. Затем последовали подобные процессы почти во всех отраслях промышленности, которые никого уже особенно не удивляли. Страх укоренился в советском обществе. Понятия "шахтинец", "вредитель" стали нарицательными и широко бытовали как в идеологии, так и в обычной жизни.
______________________________________

ПРИМЕЧАНИЯ:

1) Экономическая контрреволюция в Донбассе. Итоги Шахтинского дела: Статьи и документы. М., 1928; Аграновский А. Люди-вредители. Шахтинское дело. М.; Л., 1928; За что их судят. Дешевая рабочая библиотека газеты "Вышка". 1928. Кн. 1.; Сергеев Б., Плесков В. Шахтинцы. История вредительства, суд, приговор. М., 1928; Вышинский А. Итоги Шахтинского дела // Революция права. 1928. № 5; Он же. Два процесса (О вредительстве на примере процесса "Промпартии" и Шахтинского дела) // Советское государство и революция права. 1931. № 1; и др.

2) Трифонов И.Я. Очерки истории классовой борьбы в СССР в годы нэпа (1921-1937). М., 1960; КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. 8-е изд. М., 1970. Т. 4; Голинков Д. Шахтинское дело // Человек и закон. 1976. № 10; Он же. Крушение антисоветского подполья в СССР. 2-е изд., испр. и доп. М, 1978. Кн. 2.

3) Куманев В.А. 30-е годы в судьбах отечественной интеллигенции. М., 1991; История отечества: люди, идеи, решения. М, 1991; Реабилитация. Политические процессы 30-50-х годов. М., 1991; Кислицын С.А. Шахтинское дело. Начало сталинских репрессий против научно-технической интеллигенции в СССР. Ростов-на-Дону, 1993; Беляев Л.П. "Шахтинское дело" // Репрессированные геологи. М.; Л., 1999; и др.

4) Лубянка: Сталин и ВЧКГПУОГПУНКВД. Январь 1922 — декабрь 1936: Сб. документов. М, 2003.

5) Беляев Л.П. Указ соч.

6) См.: Лубянка: Сталин и ВЧК–ГПУОГПУНКВД… С. 127.

7) АПРФ. Ф. 26. Оп. 1. Д. 88. Л. 4.

8) Там же. Ф. 3. Оп. 58. Д. 328. Л. 20-25.

9) По другим источникам, Бадштибер В.И. (См.: Беляев Л.П. Указ соч.)

10) АПРФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 328. Л. 5-6.

11) Там же. Л. 20-25.

12) Там же. Л. 5.

13) Там же. Л. 4, 168. Решением Политбюро от 13 марта 1928 г. прежний состав комиссии по "Шахтинскому делу" был дополнен Ворошиловым.

14) Там же. Л. 11-12 об.

15) Там же. Л. 149-151.

16) Сообщение Прокурора Верховного Суда СССР // Правда. 1928. 10 марта.

17) "Стальной шлем" - одна из многочисленных националистических военизированных организаций в Веймарской республике, созданная 23 декабря 1918 г. в Магдебурге. Основной ее целью было противодействие подъему революционного движения в Германии. Личный состав рекрутировался в основном из ветеранов войны, ярых националистов и монархистов, призывавших к восстановлению монархии. В 1933 г. ее члены в возрасте до 35 лет были включены в состав СА. 17 февраля 1934 г. переименована в Национал-социалистическую лигу бывших военнослужащих.

18) АПРФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 328. Л. 165.

19) Были освобождены инженеры Светличный, Черненко и Митрофанов. (Там же. Л. 199.)

20) Там же. Л. 172, 199.

21) Там же. Л. 195.

22) ЦА ФСБ России. Ф. 2. Оп. 6. Д. 54. Л. 244.

23) АПРФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 329. Л. 10-12.

24) Там же. Д. 331. Л. 183-197. Резолюция пленума полностью не публиковалась.

25) Каганович Л.М. с апреля 1925 до июля 1928 г. являлся генеральным секретарем ЦК КП(б) Украины. С июня 1926 г. кандидат в члены Политбюро ЦК.

26) АПРФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 329. Л. 28-31. Эти выводы были сделаны по записке Балицкого, в которой последний сообщал, что "Донуглевская организация имела свою программу, тактику и действенный центр", указывались суммы, которые якобы получались от поляков, французов и немцев на организацию шпионажа и вредительства. (Там же. Л. 32-37.)

27) Там же. Л. 134.

28) Беляев Л.П. Указ соч. С. 395-398.

29) АПРФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 330. Л. 173.

30) Там же. Д. 329. Л. 143-144.

31) Сталин И.В. Соч. Т. 11. С. 63.


№ 1
Выписка из протокола № 14 заседания Политбюро ЦК ВКП(б)
об аресте немецких граждан по "Шахтинскому делу" 
(1)

5 марта 1928 г.

Строго секретно

п. 18. Предложение тт. Молотова и Сталина (Пр. от 02.03.28 г., пр. № 14, п. 12).

1) Замешанных немцев арестовать, заявив АЕГ(2), что дело касается не его, а отдельных его агентов, согласовав с НКИД это дело.

2) Англичан не трогать без согласия комиссии, арестованного англичанина допросить и освободить, вести усиленную слежку над представительством Гиккерса и т.д. в СССР.

3) Опубликовать заявление прокурора СССР в субботу, поручив тов. Рыкову выступить об этом деле на заседании Моссовета в пятницу.

4) Поручить комиссии в составе тт. Рыкова, Орджоникидзе, Томского, Сталина (с заменой Молотовым), Куйбышева, Менжинского (с заменой Ягодой) и Янсона[1] руководство ОГПУ и судебными органами в связи с "Шахтинским делом" и выработку практических мероприятий по улучшению нашей практической работы по линиям партийной, профсоюзной, весеэнховской, рабкриновской и гепеусовской(3).

5) Раздать документ с введением от ЦК всем членам ЦК и ЦКК, наркомам, главным хозработникам-коммунистам, лучшим элементам из вузовцев-коммунистов.

Секретарь ЦК

Помета: "тт. Рыкову, Орджоникидзе, Томскому, Сталину, Молотову, Куйбышеву, Менжинскому, Янсону".

АПРФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 328. Л. 9. Копия. Опубл.: Лубянка: Сталин и ВЧК-ГПУ- ОГПУ-НКВД... С. 147-148.


№ 2
Записка наркома иностранных дел Г.В. Чичерина заместителю председателя ОГПУ М.А. Трилиссеру[2]
о беседе с германским послом У.Брокдорф-Ранцау[3] об аресте немецких граждан

6 марта 1928 г.

№ 200/чс

Сов[ершенно] секретно

Тов. Трилиссеру
Копии: тт. Сталину, Рыкову, Молотову

Уважаемый Товарищ,

После того, как в беседе с Вами мы точно установили, в каких выражениях я буду говорить с Ранцау(4), я его принял и сделал ему условленные заявления. Я сказал в самой общей форме, что начинается очень большое дело, касающееся безопасности нашего государства, причем я буду иметь возможность сообщить ему что-нибудь конкретное через несколько дней. К этому делу привлекаются многие обвиняемые, среди них же имеются несколько германских граждан. Какие-либо германские официальные учреждения не замешаны, идет речь об отдельных гражданах. Сейчас немедленно будут арестованы четверо. Я дал те фамилии, которые Вы мне записали на бумажке. После них будут, может быть, арестованы еще и некоторые другие, в общем, очень немного. Дело будет идти судебным порядком, причем будет соблюдаться полная гласность. Не будет ничего скрываемого от гласности. Мы совместно с послом будем заботиться о том, чтобы отношения между нашими государствами ни в малейшей мере не омрачались. Необходимо, чтобы германское правительство удерживало германскую прессу.

Ранцау проявил некоторое волнение, но доминирующей нотой было выражение благодарности за то, что я своевременно заявил ему об этом деле. В таких случаях бывает крайне неприятно, когда до него доходят сведения о совершившихся фактах, и он уже после этого разговаривает с нами. Предварительное предупреждение его мною имеет для него величайшее значение. Для него также в высшей степени ценно, что дело будет протекать при полной гласности. Он будет стараться, по мере возможности, чтобы на германскую прессу влияли задерживающим образом.

Самый факт предварительного предупреждения его об этом деле совершенно очевидным образом сыграл весьма положительную роль.

С коммунистическим приветом, Чичерин

АПРФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 328. Л. 10. Копия.


№ 3
Записка наркома иностранных дел Г.В. Чичерина в Политбюро ЦК ВКП(б)
о советско-германских отношениях в связи с делом Зеебольда(4)

18 июля 1928 г.

№ 611/чс

В[ажно], спешно
С[овершенно] секретно

В Политбюро ЦК ВКП(б)

Копии: членам Политбюро,
членам коллегии НКИД и т. Менжинскому

О деле Зеебольда

Из только что пришедшей из Берлина почты видно, что то или иное решение по делу Зеебольда будет иметь очень большое значение для наших дальнейших отношений с Германией. Тов. Крестинский пишет (№ 558 от 16 июля): "Если мы властью ЦИКа прекратим дело и вышлем Зеебольда, то это будет достаточным для него наказанием за дачу взяток; зато мы не будем иметь продолжения той напряженности в наших отношениях с Германией, которую имеем пять с лишним месяцев". Вопрос о Зеебольде не только играет большую роль в общей атмосфере наших отношений с Германией, но привлекает к себе специальное внимание правительства. Шуберт[4] спрашивал т. Крестинского об этом деле, просил об его ускорении и высказывал надежду, что дело это будет скоро и безболезненно ликвидировано. Тов. Крестинский и бывший с ним т. Стомоняков[5] ответили Шуберту, что с самого начала шахтинской истории полпредство советовало Аусамту(5) спокойно ждать решения нашего суда; ход событий показал, что этот совет был правилен, и тот же совет может быть дан и по делу Зеебольда. Тов. Крестинский продолжает: "Но одно дело то, что мы отвечаем Шуберту, другое дело то, что я должен по долгу совести сказать Вам. Вам же я говорю, что в связи с шахтинским делом, да еще в то время, когда мы разговариваем о пропуске Бела Куна, подымать вопрос о компенсации за прекращение дела Зеебольда было бы нелепым фактом, который стоял бы в кричащем противоречии с нашим желанием закрепить добрые отношения с немцами. Ликвидируйте скорей дело Зеебольда и вырвите шахтинскую страницу из истории советско-германских отношений". Тов. Крыленко перед своим отъездом писал по делу Зеебольда следующее: "В настоящее время положение обстоит так: 1) Зеебольд допрошен и привлечен пока по обвинению в даче взятки, и только. Уже теми показаниями, которые он дал, установлена ложность его клятвенной присяги, данной им в Харькове и врученной нам официально германским посольством. Зеебольд дал клятву в том, что он никогда не знал Гаврюшенко[6], а следователю Зеебольд показал, что он Гаврюшенко знал. Этого уже достаточно для полного дискредитирования Зеебольда как клятвопреступника и лишения его гражданских прав по германским законам.

2) Сегодня была сделана очная ставка Зеебольда с Вадштибером, в результате которой каждый остался при своем, т.е. Вадштибер утверждает, что деньги ему для взятки дал Зеебольд, Зеебольд отрицает. Если покопаться немного, то в какие-нибудь две-три недели можно будет путем обследования целого ряда обстоятельств установить ряд объективных материалов, которые докажут: а) Плохое состояние машин, что частично уже также признал сам Зеебольд, и, следовательно, что было за что давать взятку. б) Как равно, быть может, удастся установить и ряд иных, таких же подтверждающих обстоятельств".

Далее т. Крыленко пишет: "Однако так как мы не заинтересованы в том, чтобы судить Зеебольда во что бы то ни стало, то можно пойти на предложение немцев, но на следующих условиях: исходя из политических соображений, Президиум ЦИК СССР постановляет - уголовное дело против Зеебольда прекратить, а ограничиться высылкой его из пределов СССР как нежелательного иностранца. Но за это надлежит потребовать от немцев компенсацию (какую - это дело Наркоминдела). Это первое. И второе, важно потребовать у них обязательство, чтобы германская печать не представила этого факта - прекращение дела против Зеебольда - как доказательство того, что против Зеебольда дела нет, ибо дело есть и может быть поставлено".

Со своей стороны я могу заметить, что требование компенсации за приговор звучит несколько странно со стороны хранителя правосудия. Писать в постановлении Президиума ЦИКа о политических мотивах совершенно неудобно. НКИД исходит из того, что процесс Зеебольда был бы крайне неблагоприятно встречен германскими правительственными и промышленными кругами и сильно затруднил бы дальнейшее развитие наших отношений с Германией. Ввиду этого НКИД считает настоятельно необходимым вынесение Президиумом ЦИКа постановления о прекращении уголовного дела против Зеебольда с последующей высылкой его из СССР. При этом надо будет потребовать от германского правительства и здешнего германского посольства, чтобы оно приняло имеющиеся в его распоряжении меры, чтобы удержать германскую печать от использования такого исхода дела Зеебольда для новых выпадов против нас. Власть германского правительства над германской печатью не является абсолютной, и мы можем говорить только об использовании влияния германского правительства для воздействия на германскую печать. При случае, в зависимости от обстоятельств, можно было бы потребовать от германского правительства опубликования каких-либо официальных заметок, если бы ход дела привел к необходимости этого.

Тов. Крыленко отметил, что в первоначальном заявлении Зеебольда, данном под присягой, имеются утверждения, которые сам Зеебольд признал ложными. Наше судопроизводство не знает института присяги, но в германском судопроизводстве он играет большую роль, и клятвопреступничество, т.е. лживое показание, данное под присягой, карается в Германии весьма строго. Ввиду этого, даже при прекращении дела Зеебольда, следовало бы официально передать германским властям материалы, доказывающие совершение Зеебольдом клятвопреступничества. При этом придется прибегнуть и к помощи печати.

Тов. Менжинский предлагает, чтобы одновременно мы потребовали от германского правительства отозвания из Москвы Пауля Шеффера[7]. К сожалению, это предложение основано на недоразумении. Мы все в одинаковой степени заинтересованы в отозвании отсюда Пауля Шеффера, но его отозвание никак не может быть произведено актом германского правительства. Шеффер может быть отозван только своей газетой, т.е. Теодором Вольфом[8]. Еще до "Шахтинского дела" я многократно и весьма энергично наседал на т. Крестинского в этом деле и наконец добился от него того, что он говорил о Шеффере с Теодором Вольфом, причем даже т. Крестинскому удалось в то время добиться от представителя Вольфа выражения готовности отозвать Шеффера по окончании шахтинского процесса, ибо во время процесса это вызвало бы колоссальный скандал. Теперь т. Крестинский снова поставит этот вопрос. Это и есть путь для отозвания из Москвы Шеффера без большого скандала и без тяжелого резонанса. Может быть, в какой-либо момент давление германского правительства могло бы оказать пользу, но сейчас это трудно предвидеть. Вмешательство правительства в таком деле в известной обстановке может даже повредить. Поэтому достаточно было бы сказать германскому посольству, что удаление Шеффера из Москвы, безусловно, необходимо для наших отношений с Германией и что при случае, если бы это оказалось нужным, мы обратимся за содействием германского правительства.

АПРФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 330. Л. 161-164. Подлинник.


№ 4
Выписка из протокола № 34 заседания Политбюро ЦК ВКП(б) "О Шахтинском деле" (6)

19 июля 1928 г

Строго секретно

п. 11. О "Шахтинском деле" (т. Карахан).

а) Считать целесообразным, чтобы Президиум ЦИКа ликвидировал дело о Зеебольде высылкой его из СССР как нежелательного иностранца.

б) При доведении до сведения германского посла о мерах ликвидации этого дела одновременно информировать его о том, что поведение Шеффера является нежелательным и обостряющим отношения между Германией и СССР.

в) Поручить Наркоминделу представить к следующему заседанию свои соображения относительно целесообразности реагировать на выявившуюся в шахтинском процессе роль польского посольства, в частности Пакета(7), и формы реагирования.

Секретарь ЦК

Помета: "Тт. Чичерину - все, Енукидзе, Менжинскому - п. "а"".

АПРФ. Ф. 3. Оп. 58. Д. 330. Л. 160. Копия. Опубл.: Лубянка: Сталин и ВЧК-ГПУ- ОГПУ-НКВД... С. 177.


ПРМЕЧАНИЕ:

[1] Янсон Николай Михайлович (1882-1938) - советский партийный и государственный деятель. В 1927-1930 гг. секретарь партийной коллегии Центральной контрольной комиссии ВКП(б), одновременно в 1928-1930 гг. нарком юстиции РСФСР.

[2] Трилиссер Меер Абрамович (1883-1940) - с 1926 г. заместитель председателя ОГПУ, в 1930-1934 гг. заместитель наркома РКИ РСФСР. Репрессирован. Реабилитирован в 1956 г.

[3] Брокдорф-Ранцау Ульрих фон (1869-1928) - граф, германский дипломат. В 1922-192

Материалы по теме