«Бабьему Яру — 40 лет»

Опубликовано: www.nekrassov-viktor.com. Произведения Виктора Некрасова «Бабьему Яру — 40 лет» Статья для радиопередачи 28 сентября 1981 г. Японский переводчик произведений ВПН Утимура, переводчица и Виктор Некрасов, Киев, Бабий Яр, 1968 год.

Сорок лет тому назад, 29 сентября 1941 года, на окраине Киева, в районе Сырца раздались первые залпы… Расстреливали евреев. За несколько дней до этого по всему городу расклеены были приказы, в которых «жидам города Киева» приказывалось собраться 29 сентября на Лукьяновском базаре, имея при себе носильные вещи и ценности.

Мало кто из киевских евреев не выполнил этого приказа. Большинство, в основном, старики, старухи, дети, больные пошли, считали, что сгоняют их в гетто, как в Варшаве. Все были расстреляны. Длилось это три дня. Никто, конечно, не считал, не до статистики было в те дни, но на Нюрнбергском процессе советской стороной объявлена была цифра расстрелянных в Бабьем Яру — сто тысяч. Сюда, входят, правда, не только евреи. Фашистам выбранное место понравилось и в последующие месяцы оккупации на дне Бабьего Яра нашли свою смерть люди всех национальностей. Все, кто не угодил гитлеровцам.

Но на этом не закончилась трагедия Бабьего Яра. Когда я впервые вернулся с фронта и пришел туда, моим глазам открылся глубокий, до сорока метров овраг, превращенный в городскую свалку. А на дне, среди мусора и старой, поломанной мебели, копошились какие-то люди — искали ценности.

Потом произошло нечто странное. При всей любви советской власти вспоминать о фашистских зверствах — «Не забудем, не простим!» — о трагедии Бабьего Яра велено было забыть! Сначала переименовали его в Сырецкий Яр, потом решено было его замыть, вместе с памятью о нём. Мощными помпами, из соседних Глинищ, длиннющий овраг заполнен был так называемой пульпой — смесью песка с глиной, и превратился он в громадный, заросший бурьяном пустырь… Позднее, Киевским горсоветом принято было решение на пустыре этом разбить Парк культуры и отдыха, иными словами, веселиться и танцевать на костях погибших. Но не успели. Вторая трагедия постигла Бабий Яр. Что-то при замыве было не учтено, и незастывшая еще пульпа прорвала дамбы и десятиметровой высоты валом затопила ближайший район Куренёвка. На своем пути снесла десятки лепившихся вдоль оврага домиков, перерезала Константиновскую улицу и затопила трамвайный парк. О событии этом через месяц сообщено было в «Вечернем Киеве» пятью строчками. О количестве жертв ни слова. Местные жители считают, что погибло не меньше шестисот-семисот человек.

Сейчас на месте трагедии высится памятник. Чтоб соорудить его, потребовалось тридцать пять лет и кое-какие дополнительные акции. Одной из них был стихийный митинг, состоявшийся в 1966 году, в день 25-летия расстрела. В тот день тысячи людей пришли на пустырь, на безвестную братскую могилу отцов и матерей, своих братьев и сестер, вспомнить о них, отдать им последний долг. Был там и я, и друзья мои. Был и Владимир Войнович, и покойный Гелий Снегирев, он попытался даже заснять на пленку происходящее. Выступил на митинге (назовем это так, хотя всё действительно произошло стихийно) Иван Дзюба. Несколько слов сказал и я. «Здесь погибли от руки врага невинные люди, — говорили мы, — об этом нельзя забывать! Погибли, в основном, евреи, о чем кое-кто хотел бы забыть навсегда. Но мы не забыли и верим, что на этом месте воздвигнут будет памятник».

Митинг, вскоре окрещенный «сионистским сборищем», был разогнан милицией. Кино и фотопленку у всех отобрали. Директор киностудии, работники которой оказались в этот день в Бабье Яру, снят был с работы. Меня на партсобрании гневно отчитывали — Кто разрешил? Кто позволил? Нарушил партийную дисциплину! Одним словом — скандал. Начальнику киевской милиции тоже влепили выговор — почему не знал, почему допустил?

Скандал скандалом, но не прошло и месяца или двух, как рядом с дорогой, ведущей из центра города на Шулявку, появился серый гранитный камень. К нему дорожка. А на камне надпись, что на этом месте сооружен будет памятник жертвам временной немецкой-фашисткой оккупации. И с тех пор, каждое 29 сентября возле этого камня сооружается трибуна и с неё секретарь Шевченковского райкома партии сообщает об успехах и достижениях подведомственного ему района. А выступающие после него представители трудящихся вспоминают не столько о фашистских зверствах, сколько о сионистских в далеком, агрессивном Израиле. На этом митинг заканчивается, а подозрительную молодежь, пытающую протащить к камню венки с непонятными надписями, бросают в «воронки» и куда-то увозят.

Через десять лет после того самого, памятного «сионистского сборища», за участие в котором меня песочили на партсобрании, оказался я на другом митинге, в далеком от Киева, в том самом «агрессивном государстве Израиль». Недалеко от Голанских высот, над тихим Генисаретским озером, с первой появившейся на небе звездочкой, вспыхнуло пламя факела и сотни съехавшихся со всех концов Израиля евреев и неевреев склонили головы в память о тех, кого расстреляли фашисты и попытались вычеркнуть из памяти коммунисты.

Правда, на сооруженном сейчас в Бабьем Яру памятнике (я видел его только фотографии) играют мышцами какие-то полуголые молодые атлеты, и о том, что кое-кто из них был, как у нас принято говорить, еврейской национальности даже намека нет, но всё же не зря мы тогда, видно, говорили о том, что будет памятник, не может не быть. Теперь есть. И есть куда положить букетик цветов.
Сорок лет тому назад раздались первые залпы в Бабьем Яру. Стреляли немцы, фашисты, оккупанты. Гибли советские люди, старики, старухи дети. Невинные… А сейчас тоже гибнут люди, старики, старухи, дети, тоже невинные, пылают сёла. И делают это другие оккупанты, на этот раз советские. И где-то в афганской земле, лежат наши Иваны и Петры, и никогда на их могилах не будет памятника, и сказку о них не расскажут и песню про них не споют…