Опубликовано: Из сборника «Союзинформкино». Режиссёры советского документального кино. Выпуск второй. Москва, 1984 год. Лео Бакрадзе представляет киновед Елена Уварова. На фото: кинорежиссеры Лео Бакрадзе и Роман Кармен. Источник: страница Лео Бакрадзе в facebook. (В марте 2022 года деятельность компании Meta, которой принадлежит соцсеть facebook, в России признана экстремистской и запрещена)
Благодарим Ирину Никитину (компьютерный набор текста) за помощь в подготовке материала.
Бакрадзе Леонид Петрович (5 ноября 1930 - 29 апреля 1994) — режиссер-документалист. Заслуженный деятель искусств Грузинской ССР (1983). В 1953 окончил актерский факультет Тбилисского государственного театрального института. В 1953-1958 – актер разговорного жанра Грузинской государственной филармонии, в 1958-1962 – актер дубляжа киностудии «Грузия-фильм». В 1963-1969 – директор Грузинского отделения бюро пропаганды, в 1970-1973 – директор Тбилисского дома кино. В 1976 окончил высшие режиссерские курсы при ВГИКе. С 1976 работал режиссером по договорам. Режиссёр документальных фильмов «Спешите делать добро», «Грузины в Большом», «Сердце», «Мравалжамиер», «Человек из Очамчиры», «Я из Тбилиси» и многих других. Автор сценария ряда фильмов — кинодраматург Леонид Абрамович Гуревич (27 марта 1932 — 16 февраля 2001).
«Одержимость». Именно такой подзаголовок можно было бы поставить к фильмам, снятым грузинским режиссёром-документалистом Лео Бакрадзе. Потому что, о чём бы ни шла речь в его картинах, какие бы проблемы в них ни затрагивались, о каком бы времени они ни рассказывали, – одержимость в разных её проявлениях, одержимость идеей, мечтой, работой, любимым делом свойственна всем его героям. И неистовому Роману Кармену, который звал в дорогу «ветер века»». (О работе Кармена над латиноамериканской документальной серией Л. Бакрадзе снял фильм «Общая вера»). И Алексею Владимировичу Шиукову, сконструировавшему удивительный летательный аппарат – махолёт. (Фильм о нём так и называется «Небом одержимый»). И врачам Института сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева, возглавляемого академиком В. И. Бураковским («Сердце»). И Давиду Ильичу Арсенишвили – основателю и первому директору музея древнерусского искусства имени Андрея Рублёва («Мравалжамиер»). И партизанам Великой Отечественной, сражавшимся в Крымских лесах и горах Словакии («Время не властно»). И футбольному тренеру Бондо Какубаве («Человек из Очамчиры»). И грузинской художнице Нелли Новицкой («Я из Тбилиси»).
Л. Бакрадзе делает фильмы о совершенно разных людях – разных по профессии, по призванию, живущих в разное время, но объединяет их удивительная способность отдавать людям человеческое. Разве не об этом думает, не к этому стремится А. В. Шиуков. Вот что он скажет мальчишкам и девчонкам, которым подарит своё детище – махолёт: «Можно построить такой аппарат, который будет доступен каждому человеку, и я хочу передать этот аппарат вам, потому что у вас впереди – жизнь». Разве не это главное в работе врачей, делающих уникальные операции на сердце.. («Сейчас, через сорок минут, ты будешь держать в руках бьющееся сердце, мне кажется, к этому нельзя привыкнуть, и в этом особенность нашей профессии»). Разве не это было самым важным в жизни Давида Арсенишвили («Иногда я думала, что он видит в Рублёве? Вы знаете, он в первую очередь видел то, что нужно на каждый день человеку, чтобы человек был добрым, и вот это добро он так щедро и нёс людям»).
И вот, что особенно интересно и важно, – герои фильмов Бакрадзе показаны в самых, казалось бы, необычных, острых ситуациях, в напряжённые моменты их жизни. Материал его фильмов обладает некоей «сенсационностью». Но не сенсация сама по себе, не драматическое событие само по себе привлекают внимание режиссёра, становятся объектом его творчества, а раскрытие характера героя, состояние его души в момент её наибольшего напряжения или наивысшего взлёта.
«Люди будут летать, как птицы…»
…Маленький дачный домик, маленькая кухонька, в которой кинокамера чувствует себя не очень-то уютно (ей словно не хватает воздуха, пространства): она утыкается то в стол, заставленный лекарствами, то в бумаги, то в стены, а потом ненадолго задерживается на человеке, сидящем здесь же. Она выйдет вслед за ним на садовый участок, пройдёт по улице, по вокзальному перрону. За ним она будет следить в электричке, в автобусе…
Кто он, этот пожилой мужчина? О чём озабоченно думает? Зачем почти каждый день ездит в Москву, ходит по кабинетами разных учреждений, встречается с разными людьми? Что не даёт ему покоя, мешает на склоне лет тихо отдыхать на даче?
Алексей Владимирович Шиуков стоял у истоков отечественной авиации, летал на «Фарманах», конструировал, изобретал, многое сделал для развития практической авиации. И вот много лет назад создал «чудо техники» – летательный аппарат с машущими крыльями – махолёт, совершил на нём свой знаменитый полёт в Тушино. Прошли годы, воздушные трассы бороздили сверхсовременные лайнеры, а аппарат Шиукова, как отслуживший свой век, как старый, никому не нужный хлам пылился, мок под жождём и снегом на дачном участке своего создателя. Кто-то поджёг сарай, крылья сгорели… И вот тихий, деликатный «мастер» бродил по инстанциям, претерпевал массу неприятностей и пытался добиться помощи. Он хотел восстановить махолёт и вернуть его людям.
«Я же не для себя махолёт строил…» – услышим мы крик души человека. «Хотя бы из уважения к тому, что я сделал для авиации». «Из уважения» приезжали комиссии, обещали и забывали. «Из уважения» шабашники запросили две тысячи рублей. Но…, как говорится, свет не без добрых людей.
И вот мы видим кадры: аэродром в Тушино, Шиуков в кабине аппарата, пристёгивает привязные ремни, махолёт разбегается, взлетает. «Нет, это был не я», – слышен голос за кадром. Ну и пусть не он поднял аппарат над полем аэродрома, главное, что мечта сбылась. А это стоит большего.
О Шиукове можно было бы снять совсем иной фильм. О его заслугах, о его биографии, работе, но авторы выбрали именно этот материал, этот кусочек его жизни и показали нам человека, способного увлекаться и увлекать других, верить, заражать этой верой людей.
Посмотрите, вот Шиуков стоит на Махатской горе в Тбилиси и, словно держа в руках штурвал самолёта готов полететь: над городом. Мы знаем, что не полетит, но надеемся – вдруг случиться чудо, ведь он же «небом одержимый»…
Открытое сердце
В приёмном отделении Института сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева врач осматривает больных малышей, обращаясь к родителям, произносит одну и ту же фразу: «Риск от операции очень большой, тем не менее ребёнку помочь может только операция». Этими кадрами начинается документальный фильм «Сердце». Просто сердце. Сердце маленького пациента, которого предстоит вылечить. Сердце человека.
«Что я хотел бы увидеть в фильме? – отвечает на вопрос авторов картины лиректор института академик В. И. Бураковский. – Самое главное, показать, что в современной хирургии, в современной медицине один человек ничего не может сделать со своими идеями, какой бы он ни был талантливы, гениальный. А может сделать только коллектив. Следовательно, он должен быть охвачен единой идеей, единым духом работать. Все должны работать с большим энтузиазмом…»
Четыре месяца провела съёмочная группа в стена института, наблюдая за работой врачей, медсестёр, проникнув в «святая святых» медиков, – операционную. Четыре месяца бок о бок с теми, кому доверена человеческая жизнь. В фильме нет дикторского текста. За кадром звучат только голоса врачей, голос Бураковского, гомон, шум, разговоры ребятишек. Да и не нужны никакие слова, когда видишь на экране, как бьётся живое сердце.
- Сколько раз в неделю вы оперируете?
- В неделю три операции.
- Все с риском для жизни?
- Конечно, для чужой жизни, для жизни больного.
- А если больной умирает, привыкнуть к этому можно?
- По-моему, просто невозможно. (В. А. Бухарин)
- Нет, никогда к этому невозможно привыкнуть. (Г. Э. Фальковский)
- Чувство какой-то невероятный пустоты, беспомощности, я бы так сказал. (В. И. Бураковский)
- Для меня это удар страшный. (Г. И. Цукерман)
«Все с риском для жизни…» А по коридорам, палатам клиники прыгают, пляшут, резвятся малыши, те, кто ещё не понимают смысла этих слов «с риском для жизни». А у палатных окошек, у дверей больницы, в комнате ожидания – родители, те, кому предстоит пережить счастье или горе. И вот, чтобы горя было как можно меньше, трудится в институте коллектив единомышленников. И не только от их мастерства, умения, профессионализма зависит в конечном итоге исход лечения. Ведь не случайно в фильм включён эпизод совещания, на котором происходит разговор, казалось бы, не имеющий прямого отношения к медицине – разговор о дисциплине, ответственности, организованности. Вот какие слова бросает своим сотрудникам Бураковский: «Я поражаюсь всей инертности, которая у нас есть… Операционная сестра – главное лицо в операционной. Вы за всё отвечаете. Вы скажете хирургу: «Слушайте, вы недостойно себя ведёте, вы не можете стоять у операционного стола, я больше с вами работать не буду, я сейчас вызываю директора и прошу, чтобы вас заменили. Скажите хоть раз…» Или это уже в разговоре с авторами фильма): «Стараешься подобрать людей, которые правильно воспитаны, которые умеют правильно относиться к труду. Важно, чтобы он научился правильно относиться к выполнению своих обязанностей, к долгу, к товарищам по работе, к больным прежде всего. Если у него после первой операции больной чуть не погибает, а его в 6 вечера уже нет на работе, так что он такое…»
Но вот интересная вещь: услышанное нами совсем не совпадает с увиденным на экране. На экране – добрые, внимательные, заботливые медсёстры, опекающие маленьких пациентов; чётко, ритмично налаженная работа врачей; радостные, благодарные лица родителей. Но если бы не было этого контраста, вероятно, получился бы совсем другой фильм, из тех, которые мы не раз уже видели. О благородном труде врачей, творящих чудеса. А вот как, какими силами, болью, нервами, ошибками (порой непоправимыми) всё это даётся… В фильме «Сердце» режиссёр даёт нам возможность увидеть работу медиков как бы изнутри, со всеми её сложностями, превратностями, противоречиями.
Мы пройдём тот тернистый путь, который проходит больной (в данном случае ребёнок), – от приёмного отделения до операционной. И с каждым кадром будут нарастать волнение и тревога. В фильм введён «сквозной» персонаж – семилетний Серёжа Аргунов. Мы переживаем за всех, болеем за всех детей, но этого узнаём чуть ближе, привыкаем к нему чуть больше и потому воспринимаем его трагедию, как трагедию ставшего родным нам человека. Вот он играет с другими ребятишками, ещё не зная, что ему предстоит трудное испытание. Вот сестра делает ему укол, и он, не обращая внимания на кинокамеру, плачет. Вот его готовят к операции, и он со знанием дела говорит: «А давление мне мерили, у меня всегда нормальное давление».
Операция (всё, что происходило до этого момента, было лишь подготовкой к ней). Здесь центр тяжести фильма переносится в операционную. (Промелькнёт кадр – в пустом кабинете Бураковского раздаётся долгий телефонный звонок.) И мы видим, нет, не чудо, обычную работу…
Пройдёт время, Серёжа Аргунов уйдёт вместе с родителями из клиники, но мы не сможем его забыть, как не сможем забыть людей, которые вернули ему надежду, как не сможем забыть забавный танец врача у постели больного и чуть грустную полуулыбку малыша…
10 лет и вся жизнь
Я уже говорила о том, что в основе фильмов Л. Бакрадзе лежит острая, необычная ситуация. Она не придумана сценаристом и режиссёром, она взята из жизни. Не придумана и эта история, рассказанная в фильме «Мравалжамиер».
Давид Ильич Арсенишвили. В 1940 году его назначают заведующим музеем имени Андрея Рублёва, в 1959 году освобождают от занимаемой должности в связи с временной потерей трудоспособности. Десять лет жизни он отдал любимому делу, порой делал невозможное для того, чтобы собрать, сберечь для потомков всё, что создано великим русским художником, его учениками, последователями. Не раз приходилось наталкиваться на стену равнодушия, непонимания, подчас жестокости. И помогала вера, неистовое желание довести начатое дело до конца. Музей открывали уже без него (но он сказал тогда: «…он ведь всё равно мой, навсегда, чтобы ни случилось»). На фотографиях запечатлены моменты этого незабываемого торжества. Среди гостей – Арсенишвили, но не на почётной трибуне, а за спинами людей, прислонившись к стене монастыря, один… Нет, он был не один. С ним всегда были его друзья, сподвижники. О нём помнят и сейчас. Потому и собрались за этим поминальным столом (Арсенишвили исполнилось бы 75 лет) знавшие его люди и говорят слова, идущие от самого сердца. На этих воспоминаниях построен фильм. Из них же рождается образ героя фильма – «Дон Кихота наших дней».
«Это какое-то веление души, очевидно, у Давида Ильича было веление души любить древнерусское искусство». (Академи Д. Лихачёв)
«Он делал своё дело и делал с таким задором благородным. Это была личность рыцарственная». (Искусствовед Н. Дёмина)
«Он был такой убеждённый, он об Андрее Рублёве мог говорить в магазине и в автобусе, и говорить так, что весь автобус тут же хотел ехать в музей Рублёва». (Искусствовед А. Логинова)
«Андрей Рублёв – это такой же гигант, как Данте, Гомер, Шекспир. И то, что возник новый культурный центр, о котором мечтало не одно поколение москвичей, и то, что это сделал Давид Ильич, это глубоко символично». (Писатель Е. Осетров)
«Необыкновенной души человек, необыкновенной доброты». (Инженер Г. Каландадзе)
«Действительно, как можно уволить человека от его собственного дела, уволить человека от его таланта, например, от его энергии, от его любви к древнерусскому искусству. Это ж невозможная вещь совершенно. Это же не поддаётся никаким приказам». (Академик Д. С. Лихачёв)
«Мравалжамиер» в переводе с грузинского означает «Долгие лета». Эта застольная песня звучит в память о человеке, которому посвящён фильм. О человеке для которого нравственное, духовное было целью и смыслом всей жизни.
Вместо послесловия
Я не случайно так подробно остановилась на этих трёх работах Л. Бакрадзе. Они наиболее цельные по режиссёрской разработке материала и как бы составляют своеобразный кинотриптих о людях, «спешащих делать добро». Они наводят на размышления о том, что без поисков идеала, без творческого начала, без мечты, окрылённости, одержимости, наконец, не может быть полноценной жизни, полноценной человеческой деятельности.
«Ты счастлив?» – спрашивают авторы футбольного тренера Бондо Какубаву (фильм «Человек из Очамчиры») . И мы слышим в ответ: «Счастлив, конечно». Потому что открывает своим ребятам удивительную стихию спортивной борьбы. Счастлив, несмотря на то, что они вырастают, уходят, а он остаётся и начинает всё сначала.
«Тот человек счастлив, который может отдавать, у которого есть кому брать», – скажет художница Нелли Новицкая – героиня киноновеллы Л. Бакрадзе «Я из Тбилиси».
В этих и в других работах режиссёр продолжает свою тему. В союзе с единомышленниками, с теми, чьи имена стоят в титрах его фильмов – со сценаристом Леонидом Гуревичем, операторами Анатолием Шафраном, Рамазом Какулия. И раскрывает её в неожиданных поворотах судеб человеческих, каждая из которых по-своему уникальна, а потому интересна.
И ещё несколько слов о последней картине Лео Бакрадзе, посвящённой двухсотлетию Георгиевского трактата, скрепившего узы дружбы и братства двух народов – грузинского и русского – «Единой отчизны звучанье». Это масштабная кинолента, охватывающая многообразные события и явления. Режиссёр словно панорамирует по истории з от далёкого прошлого до наших дней и на судьбах конкретных людей раскрывает истоки тесных, глубоких связей.
«О, если бы мог ты нынешней
порой
взглянуть на Грузию, своё
творенье!..
Как оправдалось то, что ты
предрёк,
пред смертию стране
осиротелой!
Плоды тех мыслей созревают
в срок –
твои заветы превратились в
дело.»
Звучат в фильме строки из поэмы Николоза Бараташвили «Судьба Грузии», а в кадрах кинохроники, в архивных документах и фотографиях, в сценах из спектакля театра имени Руставели, воссоздающих исторические события двухсотлетней давности, в кадрах современной жизни страны – в праздниках и буднях – прошлое и настоящее республики, её народа. Его судьба, прошедшая сквозь испытания, сложившаяся так трудно и так счастливо.