Борис Соколов: «Для меня война все равно больше черно-белая, чем цветная»

Газета «СК Новости» № 2 (376) 18 февраля 2019 года.

Борис Соколов: «Для меня война все равно больше черно-белая, чем цветная»

22.02.2019

Опубликовано: www.unikino.ru / газета-ск-новости / № 2 (376) 18 февраля 2019 года. 
Материал подготовила Вита Рамм

Портрет (х/м, 120х120 см, 2016 г.) Бориса Соколова работы художника Дмитрия Паукова — выпускника Российской академии живописи, даяния и зодчества Ильи Глазунова, участника российских и международных выставок.

16 января 2019 года ушел из жизни Борис Соколов – последний советский кинооператор Великой Отечественной войны, доживший до наших дней. Мы публикуем слова Бориса Александровича, в которых он делится уникальным опытом человеческой стойкости, чести и верности профессии.

– Камера тогда весила от 3 до 3,5 кг, к ней прилагались несколько запасных кассет по 500 г. каждая – «бобышки», как называли их сами операторы. Одной «бобышки» хватало на одну минуту съемки, поэтому аппарат все время приходилось перезаряжать – в темном мешке, чтобы не засветить уже отснятые кадры... Слабая чувствительность пленки позволяла работать только днем, в лучшем случае до сумерек, из-за этого ночная война осталась за кадром и не сохранилась для истории. Но даже те материалы, что удавалось снять и доставить в Москву, их авторы никогда не видели.

– Во время войны шла очень серьезная кампания против инсценировок. Выходили специальные постановления, потому что какие-то вещи действительно инсценировались. Есть два примера инсценировок, которые вошли в историю боев. Первый – встреча двух фронтов под
Сталинградом, где с двух сторон в кадре бегут солдаты, обнимаются. Второй – известные кадры водружения знамени над рейхстагом. Флаги водружали ночью, а киносъемки сделали на рассвете: ночью невозможно снимать.

– Мы старались снимать так, чтобы был сюжет, монтажными планами. Мы одновременно были сценаристами, режиссерами и операторами... И сейчас по телевизору часто показывают кадры военной хроники. Но сразу видно, где снимали немецкие операторы, а где наши. Немцы
снимали войну как прогулку по Европе с закатанными рукавами – легкую и непринужденную. Вот курицу ловят в деревне, вот противник от них бежит. А наша задача была показать тяжесть войны. И в госпиталях мы снимали, как оперируют раненых солдат, и даже похороны. Но
в каждом кадре старались показать: да, тяжело, но «наше дело правое – мы победим». Сложнее всего операторам было снимать уличные бои – перебежки, обстрелы, взрывы... Всего за время войны на всех фронтах было снято 3,5 млн метров кинопленки, а при съемке штурма Берлина — больше 300 тыс. метров.

– На фронте было около 250-ти кинооператоров, и каждый пятый из них погиб. Страх мы подавляли тем, что ставили себе цель сделать это. Было стремление снять то, что нужно, и профессиональный азарт. Мы часто снимали в местах, где нас могли обстрелять, выезжали на опасные участки.
Был такой оператор Малик Каюмов, который дважды был ранен, и напарник выносил его на себе с поля боя... Это странная вещь: мы больше думали о материале, который снимали, о том, чтобы его вовремя доставили на студию, чтобы камера сохранилась. Вот в Сталинграде был такой Валя
Орлянкин. Контуженного, его вытаскивали из танка, и он судорожно сжимал камеру.
Отдал ее только тогда, когда увидел своего товарища-оператора. И попросил, чтобы
материал срочно отослали. Камера – это всё; без камеры мы, так сказать, безоружные. Для нас это было самое святое.

– Мы очень мало снимали отступления наших войск. Кадры поражений были никому не нужны. Сейчас-то жалеем, что их не снимали. В этом смысле сами себя подвергали цензуре. Были случаи, когда снимали отступающих людей, но там операторов чуть ли не камнями забрасывали,
кричали им: «Зачем вы снимаете?». Сами отступающие...

– Мне кажется, о войне вообще очень мало знают. Дети в школах иногда не могут сказать, кто с кем воевал и за что воевали. Часто не знают даже, кто победил: думают, это не мы, а американцы немцев победили. Сейчас очень плохо информируют. Мне даже однажды такой вопрос
задали: вы же вот с Чапаевым воевали, не расскажете об этом?

– Теперешние операторы – я им завидую белой завистью – не лимитированы во времени, в количестве снимаемого материала. А мы все рассчитывали по минутам, вычисляли, когда нужно нажать на спуск, чтобы событие попало в кадр. А теперь можно нажать и ждать, когда чтонибудь произойдет. Но, с другой стороны, это уменьшает творческие возможности.

– Для меня война все равно больше черно-белая, чем цветная. Без цвета она более выразительная.

– Мы видели много горя... но помнили наказ Довженко: «Плачьте, но снимайте». Люди должны были знать о зверствах фашистов.