25.12.2021

Джемма Фирсова

Микоша (Фирсова) Джемма Сергеевна (27 декабря 1935, Самарканд — 08 мая 2012, Москва) — актриса, кинорежиссер, общественный деятель. Лауреат Государственной премии СССР (1973) и Ленинской премии (1980).

Опубликовано в журнале «Социалистический труд» № 8 за 1989 год  (Очерки и публицистика), (стр. 98-109). Фото: "Вид на коттеджный поселок «Березки», построенный для иностранных специалистов, работавших на строительстве Магнитогорского металлургического комбината в 30-е годы XX века". Автор фото: Владислав Микоша. Источник фото: МАММ / МДФ.

Чувство Хозяина своего Дома, своей Страны сегодня пробуждает и стимулирует массовые инициативы в самых различных областях нашей жизни – в экономике, искусстве, в педагогике, в охране экологической среды и памятников культуры. Насущных сегодняшних дел невпроворот, они ждут решений, ждут действий. И тем не менее уже сегодня есть необходимость во многих из этих аспектов заглянуть намного вперёд – выверить, спланировать и начать закладывать основы того, что должно войти в третье тысячелетие.

В январе 1986 г. «Комсомольская правда» выступила с инициативой эксперимента – строительства Города будущего. Идея эксперимента была поддержана широкой общественностью, начала жить и осуществляться. В процессе её осмысления и реализации мы поняли, что вышли на проблему не только экспериментальную, но и насущную уже сегодня, требующую для своего решения включения механизмов как государственных, так и общественных. Мы поняли, что мало построить один или даже десяток экспериментальных городов, хотя эксперимент необходим. Необходимо по-новому взглянуть на весь комплекс проблем нашего Дома – города, поселка, деревни, их взаимосвязи с обществом и природой.

От того, каким сегодня мы увидим Город будущего, зависит то, каким будет это будущее через сотни и тысячи лет.

От того, какие уроки сумеем мы извлечь из нашей прошлой и настоящей практики, зависят устранение и преодоление ошибок и недостатков, с которыми сегодня уже мириться невозможно.

От того, насколько ответственно подойдём мы к тому, что начинаем строить сегодня, зависит, как выяснилось, не только облик будущих городов, но и внутренний мир поколений, которым предстоит в этих городах родиться и вырасти.

Думая сегодня о Городе, мы программируем будущее нашего общества.

 I. Город

« Тот, кто берется за частные вопросы

без предварительного решения общих,

тот неминуемо будет на каждом шагу,

бессознательно для себя, «натыкаться» 

на эти общие вопросы».

В. И. Ленин

  1. НЕМНОГО ИСТОРИИ

На протяжении тысячелетий города «городились» на пересечении важнейших путей сообщения. Горожане – хозяева – ставили свои дома бок о бок, один к другому вдоль дорог, которые на участках «у лиц» домов становились городскими УЛИЦАМИ. Росли города, развивалась и совершенствовалась их планировочная структура. Уплотнялась, тянулась вверх и отторгалась от земли застройка, стихийно превращаясь в ту самую сверхплотную историческую городскую среду, эквивалента которой современные архитектура и градостроительство ещё не создали.

Ту самую «историческую городскую среду», которая сегодня именем предков властно поставила перед совестью нашего поколения вековые вопросы: «Быть или не быть?» и «Что делать?». Ту самую историческую городскую среду, в которой материализованы в нерасторжимом единстве хозяйственная расчетливость, высокая поэтика, удаль и мастерство вкупе с борьбой частнособственнических интересов и антисанитарией.

Линия уличной застройки служила пограничной полосой между общественной и частной собственностью, между общественной и частной жизнью. Линия домов защищала от уличного шума и чужого глаза не только идиллическую тишину и благополучие дворов и двориков, но и буйство страстей и пороков купеческого «темного царства» и болезненные смещения достоевщины.

Столетия происходила эволюция городского жилища, развивающегося линейно вдоль улицы, пока не отшлифовалась классическая схема многоэтажного секционного дома. Угол такого дома всегда решался по месту, с учётом конкретных условий. Каждый такой дом был заботой частного заказчика, объектом индивидуального проектирования и строительства.

Наша революция вызвала к жизни общественное градостроительство в общегосударственном масштабе на основе планового хозяйства. В первые годы оно сделало гигантский рывок в социализации и демократизации городской среды. Был подвергнут критическому анализу опыт предшествующих поколений, а всё самое ценное из него поставлено на службу народу. Прежде всего была усилена роль УЛИЦЫ и ПЛОЩАДИ как важнейших элементов организации общественной жизни города. Появился качественно новый первичный элемент для оформления жилой среды – квартал, в котором периметральная застройка отгораживала от улицы пространство двора для коллективного отдыха и общения жителей. Сама же застройка оставалась в основном на уровне индивидуализированных вариаций на тему многоэтажного секционного жилого дома с углами, решаемыми «по месту».

С начала шестидесятых годов возросшие объёмы и темпы строительства сделали остро актуальными все аспекты типизации и индустриализации жилищно-гражданского строительства. Первым и основным объектом типизации стала всё та же веками отработанная секция линейно развёрнутого многоэтажного дома. Она была освобождена от каких-либо намёков на индивидуальное и случайное, в первую очередь от угла, и поставлена на поток. Для её украшения из южных краёв «выписали» лоджию – элемент абсурдный в наших климатических условиях, от которого здравый смысл и эстетическое чутьё наших предков уберегли русскую отечественную архитектору и народное зодчество. Составленные из линейных секций дома год от года удлинялись и набирали этажность, живя как бы самостоятельной жизнью. Улица оказалась в новых условиях не в состоянии гармонизировать застройку. Дома, которые прежде бережно поддерживали улицу с двух сторон «под локоток», теперь непочтительно стоят к ней в пол-оборота, а то и просто боком. Длинные, как товарные составы, дома в вольном беспорядке разбегаются от неё в разные стороны по свободным жилым территориям, выдерживая между собой дистанцию в 2,5 высоты (чем выше этажность – тем больше дистанция!). Это ли не расточительство пространства?

«Для будущего нашей цивилизации вредные явления пространственного характера: чрезмерное скопление людей, исчезновение зелёных пространств, удаление от природы – гораздо тревожнее, чем вредные последствия промышленного производства: шум, загрязнение воздуха и воды и скопление отбросов,— пишет французский публицист, профессор Филипп Сен-Марк.— Человек может изобрести технику, но не в силах создать пространство. Он может так организовать промышленность, чтобы она меньше загрязняла окружающую среду, но он не может увеличить площадь земли. Он может очистить мир, но не расширить его...»

Между гигантскими домами наших микрорайонов раскинулись уже сегодня огромные, никем и никак не «обжитые» пространства. Улица стала постепенно утрачивать притягательную роль общественного центра, где можно неторопливо пройтись, людей посмотреть и себя показать, сделав все свои покупки и хозяйственные дела.

Город, лишаясь улицы как элемента, организующего общественную жизнь, начинает распадаться как целое и превращаться в многоэтажную свалку.

Когда тридцать лет тому назад проектирование было поставлено на уровень типового, архитектор, спасая архитектуру как искусство, ушел из массового строительства. Выдающиеся мастера ушли из жилищного строительства в индивидуальные застройки. Большинство Государственных премий последних десятилетий получены за индивидуальные проекты – дворцы съездов, спорткомплексы, санатории, памятники и так далее.

Капитальное строительство, градостроительство и архитектура распались на разные, противоречивые виды деятельности: индустриальное производство, проектирование и монументальное искусство, что породило немало отрицательных явлений – однообразие и неприглядность многих новых районов и промышленных предприятий, эклектичность и дорогостоящее эстетство ряда уникальных общественных зданий. Специализированное, сугубо индивидуальное проектирование дворцов культуры, стадионов и других общественных зданий порочно в самой своей основе: проектироваться должен микросоциум вместе со всеми необходимыми для его функционирования составными. Архитектура «ушла» в «отхожий промысел» – жильё и город, промышленность и село оказались без архитектора. Подмена подлинного искусства и благоустройства городской среды монументальной косметикой торцов безликих сооружений рекламными транспарантами была беспомощной попыткой «выйти из положения», в силу которого архитектор был сведён и опустился сам до роли «художественного оформителя» строительных «коробок» и поиска их разнообразия.

От всех продуктов сферы производства объекты градостроения отличаются историческими сроками существования и наивысшей степенью духовного воздействия на общество. От всех произведений культуры и искусства они также отличаются мощью материального воздействия, объективно формирующего общественное сознание, эмоциональный настрой и сам физический гомеостаз как отдельной личности, так и общества в целом. Если искусство отражает реальный мир в художественных образах, и в этом есть суть, то архитектура сама является материальным миром, в котором живёт общество, его экономика, культура, искусство, и – в конечном счёте – физическое и духовное здоровье, и который поэтому – как никакой другой – должен создаваться по законам красоты. Книгу можно не читать, музыку не слушать, фильм не смотреть. Воздействие же архитектуры на человека неотвратимо от рождения до смерти и ежедневно – с утра до ночи...

По памятникам зодчества мы судим не только и не столько о строительной технике того или иного исторического периода, сколько о самом обществе, его социальном совершенстве. И о нас в новых веках потомки будут судить прежде всего по созданным нами городам. 

  1. ОГЛЯДЫВАЯСЬ НАЗАД

Не только у нас, но и во всей разорённой войной Европе очень долго – несколько десятилетий – проблемы архитектуры как искусства были где-то на втором плане. Люди были бездомны. Надо было дать людям дом – как можно скорее и как можно дешевле. Вот отчего сегодня, пожалуй, во вновь выстроенных районах не на чем остановиться глазу – город похож на город, район на район, дом на дом, и малыш, отправляясь утром в школу, рискует не найти по возвращении из неё своего дома.

Больше домов – больше квартир – такова была социальная задача на протяжении нескольких десятилетий. И сейчас она остро актуальна. Нехватка жилья накапливалась в городах веками – война только усугубила её. Накопление это продолжается и сегодня. Но уже совершенно ясно, что разделение архитектуры как искусства и массового жилого строительства порочно. Без архитектуры строительство бездушно и бездуховно, равно как и в отрыве от насущных материальных проблем архитектура бесплодна. Произошел серьёзный поворот даже в сознании тех, для кого жилищная проблема далеко не решена. Сегодня мы, даже те, кто стоит в очереди в райисполкоме или ждет вселения в «свой» кооператив, уже болеем за то, что будет с Арбатом, с Кузнецким мостом, боремся за то, чтобы сохранить Петровские постройки в Лефортове. Мы поняли, что не можем жить без Памяти.

Сегодня мы уже понимаем, что строить «времянки» – только множить свои собственные проблемы. А ведь у нас есть не только «времянки», например «хрущобы», как называют районы, застроенные панельными пятиэтажками, но и «времянки»-города. А что такое «времянка»? Городу Мирному в Якутии всего тридцать лет. Но, по мнению специалистов, он уже так «запутался» в реконструкции, что сегодня его рентабельнее снести, чем продолжать строить. Сколько же денег мы «бухаем» на плохие, неудобные, неэкономные, неэстетичные, недолговечные, нечеловечные застройки! Сколько пространства оказывается утраченным – и для новых городов, и для жизни,  и для природы...

Поняли мы сегодня и то, что микрорайоны-супергиганты, города-спутники («города-спальни») не решили задач комфорта – людям неудобно, неуютно в них, а расстояние между ними и местом работы «съедает» многие часы жизни. Не решили они и социальных проблем: практика показала, что многоэтажные супергиганты, построенные по принципу улья или муравейника, оказались психогенны (люди подвержены стрессам, нервным и психическим заболеваниям, суицидальным склонностям более, чем в старых районах городов), криминогенныИ (преступность в этих районах значительно выше, чем в старых районах или в районах с низкой этажностью), канцерогенны. Лос-Анджелес впервые доказал, что в крупном современном городе создается особого вида смог, обладающий канцерогенными свойствами. Многие большие города подтвердили этот и другие источники концерогенности.

Не стали микрорайоны-супергиганты и носителями культурных, духовных ценностей для живущих в них – людей неизменно тянет в старые районы города просто погулять. Есть, правда, редкие исключения – в тех районах, где новые застройки «вписались» в старые парковые массивы, дворцовые или усадебные зоны. В сегодняшнем микрорайоне – если только нет поблизости парка, пруда или исторического памятника – никому в голову не придёт просто погулять. В Ленинграде опрос показал, что 70% ленинградцев едет отдыхать в центр, хотя в каждом районе есть свой, районный центр. Но они, эти центры, как показала практика, формальны. Их гигантизм некрасив, неуютен, неудобен и неинтересен: гигантская фабрика-прачечная, гигантский Дворец спорта, гигантский Дворец культуры – зачастую полупустой, гигантский ресторан-стекляшка с огромным количеством залов-«конвейеров» – для свадеб, поминок, юбилеев, где каждое из этих событий превращается в нечто похожее на очередь в крематорий, и так далее и тому подобное. Всё есть и нет главного – нет нестандартности, нет непохожести, уютности, приятности. Нет человечности. Иногда кажется, что наши Орехово-Борисовы строились для некоего Гулливера, потому что только у него хватит сил за один раз обежать все нужные «точки» – пройти от дома до универсама, от универсама до прачечной, от прачечной до рынка, от рынка до ремонта обуви. Да и уютно было бы там только Гулливеру.

На фотографиях в газетах и журналах архитектора так и показывают этаким Гулливером над макетом города с подзорной трубой в виде рулона чертежей.

А как порочна для малых городов, для сельских поселков наша надутая гигантомания, родившаяся от ведомственного ража «рапортовать» «самым-самым» – самым большим, самым массовым, самым дорогим. А в результате (достаточно пройтись сегодня по дворам, чтобы в этом убедиться) зачастую фасад из мрамора, а во дворе – сплошные помойки и кучи мусора.

И не парадоксально ли сегодня звучат слова ностальгии по коммунальной квартире? А они звучат! И всё чаще. Сегодня уже среди тех, чье детство прошло в дружном, может быть, перенаселенном, но таком теплом коллективе «коммуналки»! Значит, что-то делаем мы «не так», планируя и возводя новые дома, районы, города...

Да, мы, наконец, поняли, что старое надо не сносить «для расчистки пространства», не консервировать, лишая памятники архитектуры жизни, а включать в живую систему города то, что еще осталось от нашего варварского «архитектурного творчества», включать в планирование новых застроек, максимально сохранив все, что еще можно сохранить, дав творению рук наших предков новую жизнь.

Француз Пьер Шнейдер даже советует молодым архитекторам отказаться от реализации новых идей и всю свою энергию направить на поиски возможностей использования старых зданий, пока они ещё сохранились.

Его американский коллега архитектор Питер Блейк констатирует невероятно возросший интерес к старым зданиям, перестроенным для новых целей, при одновременном падении интереса к градостроительным новациям.

Невиданный бум интереса к старой архитектуре легко объясним. Вот как объясняет его архитектор Феликс Новиков: «Причиной критического отношения к современному зодчеству является господствующий в нём технический дух, проявляющийся в схематизме форм. Постройки наших дней в подавляющем своём большинстве демонстрируют прежде всего и главным образом свою связь с техникой, стремятся выразить конструктивную схему, технологию производства и монтажа сооружений.

Однако для архитектуры этого мало. У неё есть еще и иная, общественная функция. Примат техники как бы вытесняет из архитектуры испокон веку свойственное ей духовное начало. Современный техницизм в своих крайних проявлениях едва ли не античеловечен. Должно быть, пришло время гуманизации архитектуры».

И в этом сегодня, как никогда, возрастает значение личного вклада каждого, вклада, без которого уже невозможно никакое начинание в области социального строительства и быта. Мы должны сохранить для наших внуков дом, где жил Булгаков, район, который построил Пётр Первый, церковь, в которой венчался Пушкин, посёлок, который распланировал Щусев. Мы должны принять все меры к тому, чтобы наши новые города, города будущего, были удобны, уютны и человечны, а уже построенные микрорайоны «для Гулливера» сделать максимально удобными для Человека, найти пути их «очеловечивания», обжить и озеленить многочисленные пустыри, на которых сегодня гуляет лишь ветер.

Слишком долго наше понимание того, что есть «город», было искажено идеями лжеурбанизма. Сегодня термин «город из стекла и стали» стал почти ругательным. «Вера в прогресс» в том, что касается города, оказалась слепой и бесплодной.

  1. ВВЕРХ ПО ЛЕСТНИЦЕ, ВЕДУЩЕЙ ВНИЗ

... У самого Рижского вокзала стоит большой кирпичный дом. Старый. Добротный. Построенный задолго до революции, Внутри – на его этажах – длинные широкие коридоры, из которых двери – во множество крошечных, по 4-5 м комнатёнок. Дом был построен фабрикантом для рабочих. Строили «работные дома» и Крупп, и Форд, и Фиат... Те дома были получше, поудобнее, вместо крошечных комнаток – небольшие уютные квартирки. Что же – они были так заботливы, фабриканты? В чём была их социальная идея, когда они возводили эти дома? Идея была проста: устроенный рабочий лучше работает. И намного лучше. Крупп и Форд строили ульи для своих рабочих пчёл. Не о том ли писал впоследствии Норберт Винер? «В обществах муравьёв каждый работник выполняет свою, свойственную ему функцию... Если бы человек принял это общество за образец, то он жил бы в фашистском государстве, где каждый индивидуум с рождения фатально предназначен для определенного рода занятий, где лидеры – всегда лидеры, солдаты – всегда солдаты, крестьянин – не более, чем крестьянин, рабочий остается рабочим...»

И ведь верно – привели-таки «уютные муравейники» Круппа к фашизму!

Итак, Крупп и Форд строили муравейники для рабочих муравьёв, ульи для рабочих пчёл.

А супервысотные дома мегаполисов? Не есть ли это продолжение социальной идеи Круппа и Форда?

И разве в том же самом – наша социальная идея городских и иных застроек? Разве она – не в максимальном индивидуальном раскрытии каждого, в бесконечной возможности культурного и духовного роста и самореализации?

Вопрос не праздный, потому что мы слишком часто заимствуем «достижения» ведущих капиталистических стран, забывая о социальных задачах этих «достижений», о коренной противоположности наших задач и ценностей. И особенно болезненно мы платим за нашу забывчивость в области социального строительства. Не напоминают ли сегодня наши районы муравейники современных западных мегаполисов, основной задачей в строительстве которых были максимальные прибыли при минимальных затратах? И не в этом ли сегодня похожесть многих наших «забот» на западные «заботы»?

Давайте, наконец, остановимся! Задумаемся!

Давайте начнем «мыслить по-новому» не только в пределах своего предприятия, но и в пределах своего города, своего района, своего социума. Ибо производство и быт взаимосвязаны и взаимозависимы. Взаимозависимы быт и воспитание, быт и мораль, быт и нравственность. Быт и гражданственность – в конечном счете.

И давайте мыслить по-новому, не имея в виду разработку чужих идей, от которых мы, как правило, весьма отстаём, и которые, как выяснилось, призваны решать совсем несвойственные нам как экономические, так и социальные задачи. Ибо там возможна «дурная полиформность» – от аристократического экорайона в пригороде до бидонвиллей на окраинах. Мы же при любой архитектурной полиформности должны решать единую задачу в главном: необходимость человечного, экологичного жилья для каждого.

Нас не устраивают микрорайоны-«спальни». Общество уже сегодня слишком много теряет и в экономической сфере, и в социальной, и в духовной на ошибках, допущенных при их планировании. Мы должны каждому в его доме, в его социуме дать возможность не только «быть», но и «жить», имея многообразие форм иного рода – интересов, досуга, обеспечения потребностей как физического, так и духовного развития. А в результате – возможность раскрытия и применения творческих сил каждого.

Сегодня мы уже постигли пагубность наступления на человека бетона, асфальта, многоэтажных муравейников. Это не проблема «частного интереса» или личного пристрастия, это проблема гармонии социально-экологической системы, в конечном счете, проблема выживания человека в современном мире, в современном городе, проблема сохранения человеческого в человеке.

Мы слишком далеко ушли от того, что всегда было мечтой человека и человечества, от города-Солнца, города-сада.

Мы слишком связали эти понятия с понятием утопия. А может быть, и вправду лучшие умы мечтами о несбыточном?..

 II. Экополис

«Человек живет природой, это значит,

что природа есть его тело, с которым

человек должен оставаться в процессе

постоянного общения, чтобы не умереть...»

К. Маркс, Ф. Энгельс

  1. РЕАЛЬНОСТЬ МЕЧТЫ

В начале семидесятых годов журнал «Советская архитектура», издаваемый в Париже, писал: «Оказывается, то, что ищут сегодня, найдено сорок лет назад в России... Большая часть современных поисков в области социологии города, в области жилищного строительства и благоустройства ведёт свое начало от градостроительных идей в СССР в двадцатых годах...»

Идея города-сада, поселка-сада владела прогрессивной архитектурной мыслью России ещё до революции. Когда в девяностых годах прошлого века были объявлены первые конкурсы на комплексные проекты жилищ для рабочих, на смену «работным домам» казарменного типа были предложены зелёные малоэтажные поселки по единому плану в комплексе с культурно-бытовыми зданиями. Практически они никогда не осуществлялись до конца, но идеи, заложенные в них, – принцип чёткого функционального зонирования, комплексного проектирования, микрорайонирования – нашли своё отражение в частично осуществленных проектах – в «Морозовском городке» в Твери, в «Гаванском городке» в Петербурге. Испытав на себе влияние идей Э. Говарда, выпустившего в 1889 г. в Англии книгу о городе-саде, русская архитектурная мысль тем не менее пошла иным путём: «город-сад» Э. Говарда представлял собой замкнутый организм,  русские поселки конца века были неотъемлемой частью городов, из которых они вырастали в которые они  врастали всеми своими корнями.

В начале двадцатых годов в советской архитектурной среде начинается бурная дискуссия о городах-садах, вышедшая в результате из рамок дискуссии о типе посёлка. Дискуссия вырастает в обсуждение принципиальной проблемы градостроительства: куда идти дальше. Основным становится разговор о типе расселения как форме пространственной организации общества. И здесь наиболее распространённой формой признается малоэтажный поселок-сад. Уже тогда серьёзно и аргументировано предлагалась концепция дезурбанизации, основанная на принципах рассредоточенных городов, единения системы расселения и ландшафта. Шли поиски возможностей максимально гармоничного развития системы «город – природа»... В конкурсе на проект «Зеленого города» в 1930 г. приняли участие лучшие наши архитекторы: К. Мельников, М. Дедовский, М. Гинзбург. К. Мельников в своём проекте предусмотрел даже создание лаборатории сна, института человека и так далее. При кажущейся сегодня их утопичности проекты эти тем не менее сегодня удивительно «ложатся» в наметившуюся или только намечающуюся тенденцию градостроительства будущего по очень многим своим параметрам.

... Двадцатые годы советской архитектуры, связанные с именами А. Щусева, В.Веснина, Н. Колли, Н. Марковникова и других, стали годами невиданного архитектурного и социального эксперимента в градостроительстве. Недаром именно в Советскую Россию приехал тогда Ле Карбюзье для реализации своих архитектурных замыслов – потому что именно Советская Россия открывала невиданные возможности для социализации архитектурной мысли. Тогда ещё идеи «города Солнца» не казались утопичными, и общество искало пути их реализации. Всё казалось по плечу: «Через четыре года здесь будет город-сад...»

Ещё шла гражданская война (семь лет войны, если считать с начала первой мировой), когда 9 августа 1921 г. В.И. Ленин подписал протокол № 726 заседания Малого Совнаркома, где был и такой пункт: «О предоставлении кооперативным объединениям и отдельным гражданам права застройки городских участков».

Для первого кооператива выделили тогда 49 десятин неподалёку от села Всесвятское – конечного пункта путешествия Александра Николаевича Радищева из Петербурга в Москву. Помните? «Вот уже и Всесвятское... Если я тебе не наскучил, то подожди меня у околицы, мы повидаемся на возвратном пути...»

Лучшие наши архитекторы взялись за проектирование посёлка, названного впоследствии «Сокол».

Посёлок стал первым строительным экспериментом. Экспериментальным было всё – от планировок посёлка в целом до каждого дома в отдельности. В «Соколе» впервые в СССР экспериментально разрабатывались теоретические основы понятий архитектурно-композиционной организации пространства. Девизом строительного эксперимента «Сокола» были прочность, экономичность, простота и красота. В посёлке из более сотни домов ни один не повторяет другой: дома кирпичные, насыпные, панельные, деревянные. Первые рубленые дома, например, «выросли» из вологодских изб и сибирских строений. Экспериментальными были архитектурные планировки, строительные принципы, сами материалы – дерево и кирпич, шлакоблоки и фибролит, торфофанера и бетон. Всё применялось и всё проверялось. По улице Шишкина по инициативе Ле Карбюзье был построен дом из розового туфа. Сам Карбюзье в соавторстве с советским архитектором Колли выстроил потом оригинальное здание из туфа на улице Кирова, где разместилось ЦСУ СССР. Посёлок стал как бы результатом мощного взлёта творческой фантазии лучших советских архитекторов – В. Веснина, А. Щусева, Н. Марковникова, Н. Колли и других.

К зиме 1924 г. был закончен первый дом «Сокола». Через шесть лет – в 1930 г. – завершён последний, сто двенадцатый.

Именно в «Соколе» возникла впервые и была осуществлена идея микрорайона, ставшая после расхожей и, к большому сожалению, дискредитированная сегодня тем, что микрорайон перестал быть микро, разогнавшись на многие и многие кварталы и километры, потеряв сам смысл микрорайонирования.

В 1929 г. среди других исследований и экспериментов академик Фокин провел исследования микроклимата по разным параметрам, что отразилось затем в современном строительном нормировании (инсоляция зданий и т. д.).

Когда в тридцатые годы вырос поселок «Сокол», от центральной площади лучами разошлись во все стороны улицы с именами русских художников – Щишкина, Левитана, Сурикова, Брюллова, Серова, Венецианова, каждая засаженная определенной породой деревьев: на улице Поленова – сахаристые клены, на улице Сурикова – липы, Брюллова – красный клён, Шишкина – ясени... Именно этот город-сад стал колыбелью Всероссийского общества охраны природы, выросшего из созданного здесь общества «Друзей зелёных насаждений». «Сокол» стал не только уникальным «открытым ботаническим садом», в котором сотни пород деревьев и кустарников со всего мира, как и положено городу-саду, но уже в двадцатые годы он стал прообразом нового социума. Уже тогда совместная работа в Правлении поселка рабочих завода «Изолятор», учёных, инженеров, писателей, художников, врачей и служащих стала и первым экспериментом в организации социалистического быта и воспитания нового человека. В трудные для страны двадцатые годы были организованы здесь на кооперативных началах и детский сад, и магазин, и столовая, и библиотека, и театр, и различные курсы и кружки. Работали культурно-бытовая и библиотечная комиссии, по физическому воспитанию и другие. Традиционным для «Сокола» были народные гуляния, спортивные состязания, поселковые праздники и встречи.

К сожалению, социальная программа заглохла с началом Великой Отечественной войны. Была закрыта библиотека, прекратили работу кружки, курсы, театр... Но до сих пор чудесным зелёным островком стоит этот первый социалистический микрорайон – уникальный памятник не только советской архитектуры, но и осуществлённой мечты...

Потом при создании посёлка академика Павлова в Колтушах под Ленинградом, при строительстве сибирского Академгородка в Новосибирске был использован опыт «Сокола» – его архитектурные и социальные идеи.

Как относиться сегодня к этой осуществлённой идее города-сада, – как к исключению из правила, которым сегодня стали многоэтажные, длинные, как железнодорожные составы, разбросанные по пустырям безликие коробки? Как к несбыточной в массовом воссоздании утопии? Как в неоправдавшему себя эксперименту?

  1. НЕИЗБЕЖНОСТЬ АЛЬТЕРНАТИВ

Что нас ждёт, если мы продолжим свой бег «вверх по лестнице, ведущей вниз», «вдогонку» западным тенденциям?

Уже сегодня крупнейший в мире мегаполис протянулся почти непрерывной полосой в 1000 км от Бостона до Вашингтона. Предполагается, что этот супергигант, который уже окрестили Босваш, к 2000 г. будет населён 80 млн. жителей. Чипитс, который, по предположениям, объединит Чикаго и Питтсбург, будет вполовину меньше – «всего» 40 млн. человек. Уже существуют мегаполисы по тихоокеанскому побережью Японии. В Европе та же участь грозит Прирейнским долинам.

Что же это – неизбежная плата за прогресс?

Судя по развитию градостроительных идей последнего десятилетия, чётко намечается альтернативная тенденция, заявляющая о себе всё более громко и доказательно. И как жёсткий прагматизм Форда однажды высчитал, что рабочий, живущий в благоустроенном доме, даже если за этот дом пришлось выложить деньги, выгоднее, чем бездомный, так сегодня тот же прагматизм уже указует: город-сад рентабельнее города-муравейника. Он просто неизбежен, если человечество хочет выжить и не погибнуть от своего же собственного «творчества», как выяснилось, жадного и неразумного.

Западная градостроительная и социальная мысль уже приходит к этому (помните, «всё, что мы сейчас ищем, уже было найдено в России в двадцатые годы»). Но мысли этой трудно воплотиться в условиях капитализма. Мы, наоборот, имея плановую государственную систему, способны воплотить любые идеи, но они «придут» к нам с отставанием на 10- 15 лет. Вернее, не «придут», а вернутся из далёких двадцатых годов, когда они родились в нашей стране. К сожалению, мы почему-то забыли то время, когда наши градостроительные идеи были впереди всех, когда у нас черпали всё новое, только нарождающееся. За последние десятилетия мы привыкли как к само собой разумеющемуся, что то, что уже освоено за порогом нашего дома, придёт к нам лет через десять...

«... Город, явившийся результатом принципа экономической рациональности, – мы можем назвать его эконополисом, – отличается пренебрежением к законам человеческого пространственного поведения и естественной среды»,— пишет П. Холл, автор английского исследования десятилетней давности (!) «Европа 2000 года». И далее: «Как руководить будущей урбанизацией Европы? – 1. Отдать предпочтение .... факторам «человек» и «природа» (на них до проведения политики изменения ценностей не обращалось внимания), чтобы человеческое поведение и природные циклы стали единственными определяющими факторами? – 2. Отдать предпочтение новой технике, телекоммуникациям и скоростному транспорту в надежде, что это само собой решит будущие проблемы?» Иными словами, либо «гуманополис» – город Человека, либо «технополис» – город дальнейшего роста приоритета техники, «воспетый» в 1964 г. Мэрлином Вебером. И если в шестидесятые годы «технополис» виделся необходимым и неизбежным продуктом прогресса, то за последние двадцать лет акценты значительно сместились в сторону «гуманополиса».

Вот точка зрения французского специалиста в этих вопросах Филиппа Сен-Марка из его книги «Социализация природы»: «Мегаполисы» теперь представляют собой угрозу для здоровья. Их среда убивает радость жизни и приносит усталость, неврозы и смерть. Их вредоносность будет ещё больше возрастать, если будет увеличиваться их население. Восстановить в них природу невозможно, если не замедлить их демографический рост или даже, если города уже чрезмерно велики, не вывести из них часть жителей. Технические усовершенствования или дополнительное оборудование бессильны повернуть вспять разорение природный среды «людскими наплывами». Нет иного решения, как отвергнуть современную градостроительную мегаломанию».

А вот мнение профессора микробиологии и экспериментальной патологии Рокфеллеровского университета Рене Дюбо: «Современные города развиваются... без учета физических и биологических факторов, под влиянием одних лишь экономических и политических потребностей. Убеждённость в том, что человек может подчинить себе природу и освободиться от присущих ему биологических ограничений, породила ошибочное мнение о ненужности строгой системы в развитии городов. Именно в результате такого неверного понимания свободы и возникает большинство так называемых проблем урбанизации.

Мы не сможем добиться успеха в планировании городов и сельских поселений, пока вновь не станем учитывать ограничения, заложенные в биологической природе человека и в географических условиях...» Руководитель исследовательской группы института Макса Планка (ФРГ), профессор этологии Дюссельдорфского университета Пауль Лейхаузен пишет: «Вопреки распространённому мнению опасность перенаселённости не ограничивается исключительно проблемой пищи и жилья. Главная опасность заключается в том, что в результате роста народонаселения пределы человеческой толерантности к присутствию других людей могут оказаться превышенными. Эти пределы установились в процессе эволюционного развития, длившегося миллионы лет. Поэтому их нельзя изменить или перевести на другой уровень за короткий период жизни нескольких поколений, а также пренебречь ими, уничтожить их или обойти без серьёзного нарушения внутренней гармонии вида гомосапиенс... У меня нет никакого сомнения, что большинство неврозов и случаев неприспособленности к жизни в обществе частично или целиком, прямо или косвенно является следствием скученности... «Приспособляемость» к массовому окружению приносит человеку не больше пользы, чем алкоголизм или употребление наркотиков...»

Советский исследователь стресса канд. мед. наук И. Хорол вскрывает далеко идущие механизмы «поломок», производимых стрессами и дистрессами, которыми человек платит за прогресс в привычных нам формах: «Неуправляемый рост раковых клеток... есть следствие существенного нарушения процесса гомеостазиса. Не случайно, по-видимому, вспышка эпидемии рака на планете совпала с началом технотронной, то есть максимально напряжённой, нервной, скоростной эры в развитии цивилизации. Кофеманию, алкоголизм и наркоманию тоже легко можно коррелировать с истощением запасов адаптационной энергии: организм человека, испытывая хроническую нехватку этой энергии, инстинктивно стремится получить извне дополнительные стимуляторы жизненной активности. Но эти эрзацы «адаптационного топлива» действуют на наш организм как кнут на загнанную лошадь... Существует ещё одно, по-видимому, наиболее опасное для человечества последствие хронической нехватки адаптационной энергии у современного человека. В своих работах по теории стресса профессор Селье указывает на связь апатии, потери интереса к жизни, отмечаемых у людей, перенёсших тяжёлую болезнь или сильное нервное потрясение, с нехваткой адаптационной энергии, затрачиваемой организмом в ходе стресс-реакции. Логично предположить, что «адаптационное топливо», открытое профессором Селье, есть основа «рефлекса цели», которому другой великий физиолог XX века отводил столь большую роль в жизни человека. («Рефлекс цели есть основная форма жизненной энергии каждого из нас», – писал И. Павлов).

Тогда понятной становится вспышка наркомании и токсикомании в современных городах как попытка «бегства» в «кайф» и «балдёж» – в интросферу – от внешнего мира, границы которого необозримы, противоречия и проблемы непреодолимы, давление невыносимо, и поломки тончайших нейросхем затрагивают и такие основополагающие, как «рефлекс цели».

Альтернативные программы всё более настойчиво требуют смены приоритетов: от экономической выгоды, от погони за прибылью – к социальным и экологическим критериям.

А вот мнение советского учёного, члена-корреспондента Академии наук СССР Г. Иваницкого: «Необходим переход к концепции, рассматривающей город как составной элемент природы. Для этого требуется развивать новые методы планирования, поскольку следует принимать также во внимание неосязаемые и не поддающиеся количественным оценкам факторы – деятельность и образ мышления городского жителя...

Сила симбиоза общественных и экологических наук – в их способности ухватить суть реальных проблем современности, сохранить гибкость и приспособляемость, чтобы не отступить перед лицом сложных ситуаций, которые невозможно сейчас предвидеть, расширять и укреплять главный тезис: «Люди должны жить в гармонии друг с другом и с природой».

В противном случае, как прекрасно выразил эту мысль Андрей Вознесенский: «Все прогрессы – реакционны, если рушится человек».

Так же, «все прогрессы реакционны, если рушится природа». А она рушится у нас на глазах. Города перестали быть локальными поселениями. Они, как спруты, выпускают свои щупальца в окружающее пространство, пожирая всё вокруг себя, уничтожая поля, сады, леса, загрязняя и заражая вокруг себя огромные территории, разрушая экологическое равновесие целых регионов.

 «Вырождение природы вызывает равнозначное вырождение человека,— пишет Сен-Марк.— Оно калечит его физически и духовно, угрожая не только его счастью, но и его личности, его равновесию и разуму. Это самая опасная машина для уничтожения человека. Человек отчуждается, живя в мире, чуждом природе. Разрушая природу, он вызывает опасный процесс прогрессирующего саморазрушения...» 

  1. РЕАЛЬНОСТЬ УТОПИИ

Наше понимание взаимосвязи единства всех компонентов природы и человека как одного из её компонентов ещё недостаточно глубоко и совершенно. Сам термин экология (взаимосвязь компонентов природы, организмов и среды) был введён в научный язык немецким биологом Эрнстом Геккелем.

Основной же корень этого греческого слова переводится как ojkos – дом и logos – слово, понятие, учение, разум. Значит – «разумный дом».

Человек менялся под нажимом критических ситуаций. Сейчас такая критическая ситуация создалась для всего человечества по многим параметрам. Природа подвела человека к самому главному экзамену, и либо он «перейдет в следующий класс» – класс действительно «человека разумного», научась жить вместе по новым законам, либо погибнет. И погибнуть он может даже без «ядерной зимы», медленно и мирно разрушая свой дом – природу – и себя вместе ним...

«Всё это предполагает коренное изменение основных задач освоения территории, которыми отныне должны стать следующие семь новых задач: разуплотнение, рурализация, демократизация, сохранение, озеленение, украшение, расцвет. Вместо концентрации, урбанизации, вместо системы привилегий, рентабилизации, минерализации, обезличивания и обогащения». И хотя эта переориентация системы ценностей в первую очередь относится к капиталистической системе бездумного, безудержного, хищнического, варварского разграбления природы, кое-что «рикошетом» перепадает и нам: имея в виду, что мы порой механически, не очень задумываясь, «перенимаем передовой опыт» западных соседей.

Впрочем, надо сказать, что семидесятые–восьмидесятые годы были отмечены новыми тенденциями в развитии городов как Западной Европы, так и США. Всё более ярко проявляются тенденции стремления горожан к земле. Население многих городов начало сокращаться. Так, впервые в Англии за 70-е годы численность городского населения юго-востока страны сократилась на 200 тыс. человек.

До сих пор мы говорили о «стирании граней» между городом и деревней, имея в виду одностороннее движение – села к городу, тем самым немало навредив селу. Не правильнее ли говорить о двустороннем движении «стирания граней» и не следует ли сегодня городу шагнуть навстречу более человечному, более экологичному сельскому, малоэтажному поселению?

Нельзя повернуть историю вспять и взять «на вооружение» дома Марковникова или Щусева, построенные в двадцатые годы в посёлке «Сокол». Но идея экологичных домов, экопоселений не оставляет градостроительную мысль и сегодня, развиваясь пока только в экспериментальных и единичных застройках. Известна идея города-сада английского градостроителя Эбенезера Говарда. Известны Руттнеровские дома-теплицы. Известны финские экополисы, начавшиеся ещё в шестидесятые годы поселком Тапиола...

Да, оказалось, что низкоэтажные застройки рентабельнее, выгоднее по плотности многоэтажных домов. Каким образом? Малоэтажная застройка позволяет распланировать пространство наиболее рационально – без пустырей, с системой небольших внутренних зеленых дворов, двориков, скверов и аллей, т.е. планировать пространство так, как застраивались в прошлом усадьбы и дворцы.

Необходимо иметь в виду плюсы разноэтажной застройки, что позволит дать улице рисунок, городу – характер, человеку – удобство. Для того чтобы максимально решалась задача сольмизации, дома должны быть «повёрнуты» за солнцем за счёт многоэтажности, а для этого улица должна быть асимметрична по этажности.

В таком экспериментальном (для начала!) городе могли бы «сосуществовать» три типа застройки: первый – жилище усадебного типа; второй – секционные, главным образом трёхэтажные, дома многолучевой системы. Расчеты показали, что трёхэтажная структура застройки равноценна по плотности десятиэтажной, но экономичнее в строительстве и эксплуатации. Здесь планируются озеленение кровли, просторные веранды, коллективные теплицы и оранжереи. Третий тип домов – высотные МЖК с развитыми помещениями общественного назначения, с зимним садом и верандами-теплицами.

Одним из таких экспериментов может стать поселок «Сокол» как продолжение эксперимента 20-х годов. Таким экспериментом могут стать и только планируемые сегодня города.

Мы привыкли к тому, что село «тянется» в город. Но ведь и горожан тянет к земле! Город поглощает окружающее пространство и своими новыми жилыми районами, и разрастанием дублирующей системы – дачными поселками. Давно уже расточительна и для человека, и для природы система «двойного дома» (городская квартира+дача). Городской дом в городе-саде вполне способен совместить эти две задачи – как в посёлке «Сокол», как в Колтушах или Академгородке. Пора, пора уже нам строить города, совмещающие и то, и другое, это будет экономией и места, и средств, и удовлетворением потребности человека в земле, в природе.

Необходимо создать социум инвариантный к любому типу поселений. Тогда и станет реальным двустороннее движение города навстречу селу и села навстречу городу. Потому что многие проблемы города – это оборотная сторона проблем села, из которого продолжается миграция населения в города, в основном из-за застоя социально-культурной жизни.

Мы не сможем упорядочить и отрегулировать наши города до нормативов, если не будем решать проблему города вместе с проблемой села.

В городах же только два пути – или увеличение дальнейшего хаоса в многоэтажках на пустырях, или планирование разумных (полиформных) экополисов, которые вернулись бы к малой этажности, к земле, к зелени, к дворам, дворикам, садам и садикам внутри городских планировок.

Нужны не унифицированные проекты на всю страну, делающие близнецами микрорайоны Тбилиси и Ленинграда, Таллинна и Алма-Аты. Нужны самые разные проекты – региональные, основанные на национальной традиции архитектуры, а не на внешней орнаменталистике, чем зачастую ограничивалось национальное влияние. Нужно архитектурно-планировочное пространственное решение на основе национальной традиции, а не орнаментовка стандартных коробок.

У нас огромная армия архитекторов, у которых практически «руки связаны». Надо вернуть им право на творчество, право решать творческие архитектурные задачи, которые с таким энтузиазмом и таким блеском решали их предшественники – советские зодчие двадцатых годов.

Город – это живой организм, и если этого нет, ломается органика и общества в целом, и человека в отдельности, существующих в этом городе. Вот когда и отчего повышаются неврогенность, психогенность, канцерогенность, криминогенность и всякие другие вредные «генности», которым мы подчас не можем отыскать причины.

Назрела необходимость вернуть городу цельность, вернуть улице её прежнюю значимость и гармонию, вернуть жилой среде высокую плотность и структурность, разумную и гуманную этажность застройки. А в конечном счете вернуть горожанам город, единство его составных, уют и удобство в пользовании им, экологическую и духовную гармонию общности «ЧЕЛОВЕК – ПРИРОДА – ГОРОД».

Необходимо думать  и о синтезе районам, застроенным муравейниками на огромных пустырях. Как «обжить» эти пустыри, что вписать в эти мёртвые пустынные зоны, как превратить неподъёмные гигантские «микрорайоны» в истинные микрорайоны, во всех смыслах удобные для их жителей, уютные, своеобразные, управляемые не только городскими властями, но и волей жителей этих районов?

«Сделать урбанизацию управляемой, остановить прогрессирующую концентрацию населения, промышленности, инфраструктуры – такова центральная задача региональных планов многих стран, – пишут советские исследователи проблем урбанизации С. Лавров и Г. Сдасюк. – Проблема ограничения роста больших городов и вообще управляемости процессом урбанизации требует междисциплинарного подхода. Поэтому научная проработка её под силу только комплексу наук. Такой междисциплинарный комплекс наук должен быть тесно связан с аппаратом государственного планирования, носящим не секторальный, а широкий межотраслевой и надрегиональный характер».

... В далёком будущем, нарисованном Станиславом Лемом в «Солярисе», герой его возвращается в тихий отцовский домик с садом. Как сделать так, чтобы земля наша стала «Тихим Отцовским Домиком с Садом»?..

III. Приглашение к эксперименту

Сегодня на самых различных уровнях осмысления человеком себя и мира, в самых различных социальных и географических регионах происходит парадоксальная на первый взгляд переоценка ценностей: на смену урбанистической фантастике городов-технополисов приходят новые фантастические проекты, в основе которых – единение человека с природой, человечные экополисы, приближение горожанина к природе, к земле. Пока что «новая фантастика» многим кажется ещё более фантастичной, чем урбанистические фантазии недалёкого прошлого. Привычной уже стала фраза «Время не повернёшь вспять». Время и не надо поворачивать вспять. И прогресс тоже не надо поворачивать вспять. Надо пересмотреть те процессы, которые грозят завести прогресс, а вместе с ним и само человечество в тупик. Ведь осознали же мы уже сегодня, что строительство гигантских плотин на равнинах по большим рекам приносит больше бед, чем достижений, и уже думаем, как быть с ними, как вернуть природе нарушенный этими плотинами экологический баланс. Ибо, как выяснилось, не всё, что делает человек во имя прогресса в своем «творческом порыве» и «трудовом подвиге», во благо и природе, и самому человеку... И когда оказывается, что «творчество» не во благо, а во вред, приходится возвращаться к исходной точке и начинать всё сначала...

И «новая фантастика» столь же реальна в осуществлении, как и техническая фантастика (проекты Жюля Верна и Герберта Уэллса исполнились даже более фантастично, нежели были представлены в их повестях и романах), так как в любом случае фантастика – это намеченные цели, планы которые рано или поздно будут peaлизованы. И от того,  что представляет себе человеческое содружество в своих фантазиях, во многом зависит и тот мир, который оно будет строить сообразно этому «плану».

Сегодня, когда жилищная проблема далеко не решена, а жилищные нормы ещё так ничтожно малы, разговор о перестройке целевой ориентации может показаться далёким от реальности. Но тем не менее помимо тенденции в возведении «городов будущего» эта переориентация способна изменить и самое ближайшее будущее нашего города в поисках удовлетворения человека в его самых насущных нуждах. Но для этого нужно, чтобы включились в этот процесс и архитектурная общественность, и органы городского управления, и самая широкая общественность. И касается это как новых застроек, так и уже построенных городов, районов, микрорайонов.

Есть в городах ещё одна сторона, которая тоже требует существенной перестройки и усовершенствования: социальная функция города, его медицинские, учебные, культурные, спортивные, бытовые и другие службы. И здесь тоже необходимы и смелая перестройка, и эксперимент.

У нас в обществе нет никаких накоплений, и чем с большей отдачей обществу работает человек, тем меньше у него возможности накоплений. Единственное наше накопление – наш труд – зачастую, что греха таить, сегодня оборачивается против нас, в болезни. Обостряются, например, проблемы старости и одиночества, нестабильной семьи и матерей-одиночек. А проблемы неприкаянности, одиночества и агрессивности молодежи, проблемы инвалидов и неполноценных детей, нравственного и трудового воспитания и так далее?..

Что сегодня не устраивает нас в нашем социуме?

Разрозненность жизненных циклов.

Разобщенность поколений.

Падающая социальная активность.

И ещё: наши больницы, роддома, дома престарелых, детские дома, наконец, школы во всех их формах. Сколько сил и энергии нужно приложить здесь, чтобы мы не боялись заболеть и попасть в больницу, чтобы мы не страшились старости, чтобы исчезло из нашей жизни такое страшное явление, как детский дом?

Что нужно сделать, чтобы район, в котором каждый из нас живёт, стал для нас «своим» – удобным, обозримым, управляемым?

Принцип микрорайонирования, пришедший к нам с Запада, доведен нами до абсурда. Трехступенчатая система, пришедшая оттуда же, у нас не прижилась. Принцип город – район – микрорайон «пробуксовывает» на последнем, самом главном этапе – микрорайоне, сведя всю логику системы к двухступенчатой алогичности, потому что в результате именно микрорайон остается в стороне от забот социума. Отсюда большинство наших бед, вплоть до многокилометровых «пробегов» наших женщин в поисках пропитания семьи. Отсюда недостаток сил и средств на обслуживание этой трехступенчатой системы.

В последние годы система односторонней связи города и его управленческого аппарата, когда связь эта была преимущественно «монологической», идущей от аппарата к городу, его жителям и даже его подсистемам, исключая какой бы то ни было диалог, привела к заметному ухудшению многих социальных служб города, о которых говорилось выше. Сегодня уже совершенно ясно, что необходимо сочетать управление и самоуправление жилыми комплексами, имея в виду постепенную перестройку управления и самоуправления на основу вначале частичного, а затем полного хозрасчета. А для этого необходим целый ряд управленческих, экономических, хозяйственных и структурных экспериментов, задача коих назрела. Гармонизация физического, нравственного и духовного развития всех возрастных групп населения. Организация творческой и социальной самодеятельности населения и, как результат, повышение социальной активности и гражданской ответственности. Уже сегодня в каждом микрорайоне, в каждом районе может быть организован центр общественной инициативы, куда люди могут прийти с предложениями, вопросами, где могут рождаться общественные инициативы и начинания, где люди могут практически помогать развитию своего социума.

Разрабатывая возможные направления такого эксперимента в районе поселка «Сокол», мы определили для себя ряд комплексных проблем, которые требуют своего решения.

Прежде всего это комплексная система здравоохранения с учётом новейших достижений, с обязательным преодолением того, что сегодня из недостатков грозит превратиться в страшные социальные бедствия.

  1. РОДДОМ

Уже давно у наших друзей в социалистических странах роды происходят в присутствии мужа или матери роженицы. Это исключает возможность родовых травм, повышает ответственность отца за ребенка, снижает родовой шок матери. После родов уже на второй или третий день, пройдя гигиенический профилакторий, муж или мать роженицы может навестить её в палате не такой «перенаселённой», как сейчас в наших роддомах, по-домашнему уютной. Возрастёт и ответственность персонала роддомов.

  1. БОЛЬНИЦЫ

Больничная система – на сегодняшний день самое «больное» место нашего здравоохранения – требует коренной перестройки и реконструкции. Сегодня у нас может умереть больной, которому сделана уникальная операция, только оттого, что его не «выходили». Наша экономия на «сёстрах милосердия», на нянечках оборачивается сегодня страшными бедствиями. Кроме необходимого штата персонала, который призван «выхаживать» больного (а не обслуживать койко-часы), необходимы локальные гостиничные (спальные) комплексы для родственников, которые выхаживают своих близких и могли бы дежурить в палатах и индивидуально, и по установленной очередности.

  1. ПОЛИКЛИНИКИ И ДИСПАНСЕРЫ

Сегодня уже во всем мире медики пришли к единому выводу, что болезнь – это результат комплексных нарушений, впрямую связанных не только с физическими, но и с психологическими факторами, и лечащий врач все эти факторы не только обязан, но и вынужден учитывать. А для этого он должен знать больного не по карточке или короткому опросу, а так, как знает больного только «домашний» врач, наблюдающий его постоянно. Отсюда – необходимость перехода на систему «домашнего врача», который постоянно ведет свою группу семей – как профилактически, так и врачебно в периоды болезни.

        4. СИСТЕМА ПРОФИЛАКТИКИ ПО ПРОФИЛЯМ: ПРОФИЛАКТОРИИ НЕРВНЫЕ, ПИТАНИЯ, СЕРДЕЧНО-СОСУДИСТЫЕ, РЕКОНВАЛЕСЦЕНЦИИ, СНЯТИЯ НЕРВНОГО И ФИЗИЧЕСКОГО ПЕ­РЕНАПРЯЖЕНИЯ И т. д.

         5. ЛАБОРАТОРИИ ЮВЕНОЛОГИИ И ГЕРОНТОЛОГИИ, СПОСОБНЫЕ ДАТЬ РЕКОМЕНДАЦИИ ПО КОМПЛЕКСУ ВОПРОСОВ: ПИТАНИЯ, ЗАКАЛИВАНИЯ, ФИЗИЧЕСКОЙ ПОДГОТОВКИ, АУТОГЕННОЙ ТРЕНИРОВКИ, А ТАКЖЕ РЕЗЕРВНЫХ ВОЗМОЖНОСТЕЙ ЧЕЛОВЕКА.

          6. ЦЕНТР ПСИХИЧЕСКОГО ЗДОРОВЬЯ И ПСИХОЛОГИЧЕСКОЙ УРАВНОВЕШЕННОСТИ.

          7. ЦЕНТР РЕЛАКСАЦИИ И АУТОТРЕНИНГА.

          8. ДОМА ВЕТЕРАНОВ ВМЕСТО ДОМОВ ПРЕСТАРЕЛЫХ.

Дома, которых бы люди не боялись, в которых им было бы уютно и хорошо, как дома. И такие дома у нас есть! Просто затраты на них значительно больше, чем на «типовые».

Медицинские учреждения должны гарантировать нормальные человеческие условия. Мы очень много средств «пускаем» на бесплатные путевки, которые слишком часто «горят», на целый ряд не столь жизненно важных мероприятий, как здоровье. Может быть, нашим профсоюзам, нашим предприятиям отчислять большие средства именно на эти самые главные нужды? Да и каждый человек, думается, готов бы был платить лучше государству, чем в тех же больницах частно. Но в таком случае необходимо повышение зарплаты медперсонала.

               9. Комплексная система воспитания и образования «МАТЕРИНСКАЯ ШКОЛА».

Мать обязана пройти материнскую школу, которая включала бы в себя такие предметы, как гигиена и начальные, необходимые медицинские знания, психология и физиология ребёнка, система рационального питания матери и ребёнка, физическая культура, принципы закаливания, педагогика, необходимые навыки и дисциплины раннего духовного развития ребёнка (фольклор, песни, игры, детская литература, музыка, этика, эстетика быта).

Единая система непрерывного воспитания подрастающего поколения, включающая школы нескольких возрастных циклов. Внешкольные учреждения: мастерские, компьютерные клубы и школы искусства и науки, кружки и неформальные объединения.

Физическая культура, направленная не на культивирование спортивных «звезд», а на поддержание физического здоровья всего населения. Культурный и общественный центр для взрослых (по возрастам): холостые, молодая семья, папа, мама и я, дедушки и бабушки.

Культурный центр для детей (днем) и для молодежи (вечером).

Мастерские на хозрасчете, в которых могли бы работать пенсионеры и подрабатывать все остальные категории населения. Мастерские должны быть творческими – ремесло, промыслы и т. д.

Необходимо также продумать систему индивидуального труда. Например, для женщины – чтобы она могла, работая дома, сама воспитывать детей.

Экологическая служба и служба природы на общественных началах, но при финансовом участии города и предприятий, находящихся на данной территории. На тех же условиях – в помощь Обществу охраны памятников – общественная служба охраны памятников, включённая в систему государственной и призванная помочь последней и быть общественным контролером её действий.

Цель эксперимента – культурное и экологическое преобразование экологического жилого комплекса. Постепенное объединение в единую систему функционирования интересов и задач всех слагающих социум поколений при постоянном увеличении спектра и интересов, и возможностей.

Приглашая к размышлению и действию в социальной сфере нашей жизни, к новому взгляду на многие её стороны и к действенному эксперименту, хочется добавить ещё одно существенное: в систему воспитания и самовоспитания входит и воспитание разумных потребностей. Потребности безмерны у человека, не имеющего духовной жизни, духовных потребностей. Материальные потребности – компенсация за отсутствие духовных потребностей. Сокращение, а не рост материальных потребностей – один из главных показателей уровня развития общества, его культуры и духовности. Бесконечный же рост «всё возрастающих материальных потребностей» ведёт к грабежу планеты, разрушению экосистемы, подпиливает сук, на котором мы все сидим. Человек должен жить в гармонии с природой и самим собой, в противном случае разрушается и природа, и сам человек.

Наверное, есть множество путей усовершенствования тех систем, которые затронуты в нашем материале. По всей стране сегодня рождаются всё новые и новые инициативы, и это главное.

Джемма Микоша-Фирсова:

Этот материал был написан три года тому назад. Он был не журнальной статьей, а исследованием ситуации, сложившейся в наших городах, анализом, который должен был помочь рабочей группе по проекту «Сокол» при депутатской комиссии Ленинградского районного Совета народных депутатов по культуре, куда кроме меня входили архитекторы А. и Е. Шишковы, юрист B. Панкратов, педагог М. Ролик, профессор, архитектор Н. Оболенский, канд. философ, наук, социолог Б. Сазонов, журналист А. Радов, социолог Р. Хаиров, представитель поселка «Сокол» C. Церевитинов.

Мы ставили перед собой целый ряд задач. Прежде всего сохранение архитектурного и экологического памятника первых лет Советской власти – посёлка «Сокол», над которым тогда нависла реальная угроза уничтожения, а затем уже разработку и проведение широкомасштабного комплексного социального эксперимента. Для определения и уточнения его задач и была проделана мною эта работа. За несколько лет до этого мне пришлось провести такой же анализ по экологической проблеме опустынивания, а затем – уже в фильме «Предупреждение об опасности» – по проблеме возможных последствий ядерной конфронтации и опасности наличия в мире огромных запасов химического оружия (в фильме «Покушение на будущее»). Работа над этим материалом заняла у меня около полугода и в результате стала для нашей рабочей группы программой действий и аргументом в наших взаимоотношениях с советскими и партийными органами.

Проект «Сокол» стал началом движения за экополис в Москве. Сегодня, спустя три года, Моссовет работает над проектом постановления «О развитии местного самоуправления за счёт перевода территории на арендные отношения» и готов выделить для социально-экологического эксперимента шесть площадок: объединение «Братеево», СТПК «Чудовка», территорию в Дзержинском районе, крупную промышленно-жилую зону в границах Калининского района, экополис Косино в Перовском районе и посёлок «Сокол», который удалось сохранить.

При Академии наук СССР создан Центр региональных исследований. Предусматривается создание под эгидой Моссовета междисциплинарного координационного ученого Совета.

Здания системы градостроения архитекторов А. и Е. Шипковых, которая так и называется «Сокол», обладают высокой компактностью объёмов, рациональной планировкой квартир. По показателям плотности 4-этажная структурная застройка равнозначна современной свободной застройке микрорайонов 20-этажными зданиями, но не требует перерасхода материалов, особенно металла, лифтов, башенных кранов, огромных разрывов между зданиями. Благодаря этому расчетный экономический эффект системы составляет примерно 20% снижения стоимости строительства, что равноценно увеличению его объемов на 25%. Эффект системы в эксплуатации еще выше: 25-30% снижения теплопотерь, 50-60% – затрат на эксплуатацию жилищного фонда и территории жилых районов, 15-20% сокращения протяжённости коммуникаций и дорог, времени передвижения людей.

Руководство Моссовета одобрило предложение руководства министерства об использовании монолитного варианта системы «Сокол» для уплотнения и реконструкции сложившихся микрорайонов, застройки неудобей и пустырей, а также новых районов Москвы в Гагаринском и Октябрьском районах, в Косино-Ухтомском, Солнцево, Переделкине, Бутове.

Госстрой Армянской ССР согласовал создание специальной системы застройки Ленинакана с сейсмичностью 9 баллов.

Уже есть решение Госстроя СССР осуществить экспериментальное строительство жилого комплекса на 1450 квартир во Владимире со всеми необходимыми объектами социально-культурной сферы, полным его благоустройством и художественным оформлением силами строительных организаций Минсевзапстроя СССР.

В настоящее время во Владимире строится первый 4-этажный четырехлучевой жилой дом. Госстроем СССР и Минсевзапстроем СССР приняты также решения о внедрении системы в Ярославле, Переславле-Залесском, Новгороде, Горьком, Смоленске, в том числе для реконструкции их исторических кварталов.

Однако внедрению системы во Владимире, несмотря на поддержку обкома КПСС, противодействуют местные организации. В силу местнических амбиций из разработки и проектной документации были устранены авторы системы архитекторы Е. и А. Шипковы. Допущены грубые нарушения задания по проектированию экспериментального комплекса, искажены принципы системы. В результате – проектный брак, значительные материальные затраты, бросовые работы и потеря времени.

В деле освоения принципиально новой системы градостроения с высокими социально-экономическими показателями руководству Госстроя СССР, Госкомархитектуры, Минсевзапстроя СССР, Владимирского обкома партии и облисполкома активно противостоят силы, не способные идти в ногу со временем, которым легко и удобно жить «по старинке», которые и привели положение в нашем строительстве, в наших городах к кризисной социально-экологической ситуации, граничащей на сегодня с катастрофической.