ВОСТОЧНО-СИБИРСКАЯ СТУДИЯ КИНОХРОНИКИ. Поколение шестидесятников

Опубликовано: www.pribaikal.ru. Фрагмент из книги Татьяны Зыряновой "Мастера экранной публицистики Сибири" Иркутск, 2009 год. 

Борис не заканчивал ВГИКа. Но он с девяти лет увлекся фотографией, ходил в фотокружок Иркутского дома пионеров. Его работы на выставках детских фотографий неизменно получали призы. Уже тогда он понял, что надо не просто «ловить жизнь врасплох», но и придумывать сюжеты, темы, компози­ции.

Как и его учителя — Белинский и Мишин — Винокур начи­нал на севере. Здесь, в тундре, среди полярной ночи, на пятидесятиградусном морозе, когда мотор камеры то и дело отказы­вал, снимал он при неверном свете факелов и фар первые свои репортажи. В таких условиях работать одному почти невозмож­но. Но ассистенту (кем он поначалу числился) не полагается ассистент... Жилось трудно. Спал где придется, ел недоварен­ное оленье мясо, к которому не сразу привык, мотался по тун­дре на вертолетах, вездеходах, оленьих и собачьих упряжках. Его спасла тяга к странствиям — неизлечимая болезнь всех больших операторов-документалистов, чувство невозможности жить постоянно в городе, в четырех стенах.

И вот первая большая самостоятельная работа — специаль­ный выпуск киножурнала «У оленеводов Якутии». Журнал сни­мался на самом севере республики Саха (Якутия) в далеком Булунском районе. Борис любил экзотику, но знал ей место и ме­ру. Никогда не использовал ее в спекулятивных целях. Это был фон, позволяющий оттенить сибирский северный характер. Герои Винокура, будь то врачи, вылетающие к больному по пер­вому зову за сотни километров в фильме «Эмчи», или гидростроители в ленте «Адрес счастья», или речники, ведущие суда в тяжелейших условиях раннего ледостава на реке Лене (к/ф «Моя Лена»).

Первая большая работа — специальный выпуск киножурна­ла «Восточная Сибирь», посвященная оленеводам, мог бы стать и его последней работой. Как-то медведь задрал оленя. Олене­воды всполошились — шатун не шутка. Берлогу нашли быстро. Борис попросил, чтобы люди с ружьями поотстали, чтобы раньше времени не вспугнуть зверя, а ему успеть снять. Берлога находилась в лощине, оператор поскользнулся и начал падать прямо в лапы к вылезающей медведице. От тулупа полетели клочья, но Борис, потерявший очки, весь залепленный снегом, не сразу понял, что произошло. Спасли его три шубы и соба­ки, отогнавшие зверя. Поднявшись, он думал об одном — ско­рее навести фокус. Потом еще ругал охотников, что рано при­стрелили медведицу — не успел как следует снять.

Как-то под Новый год летчики совершали «сюрпризные» рейсы по нескольким полярным станциям. И на одну из них вместе с елками, подарками и письмами был доставлен опера­тор. А потом навалилась непогода, и Винокур просидел на по­лярной станции вместо недели два месяца.

Уже имея за плечами северный опыт, молодой оператор взялся за фильм о Байкале. Задача — не из легких. Еще не был забыт фильм об озере, снятый учителем Бориса Алексеем Белинским. Винокур нашел выход. Он открыл свой Байкал, ни­кем до него не снятый — Байкал зимний. Намного позднее «га­стролером» А. Стремяковым будет снят фильм под названием «Байкал зимой». Проторенной дорожкой ринутся столичные киношники. Все вдруг прозрели, когда увидели, как прекрасны прибрежные скалы, украшенные причудливыми ледяными на­теками. Как тысячи солнечных зайчиков скачут по уступам ле­дяных дворцов, как искрятся и сверкают в лучах заходящего зимнего солнца стрельчатые ледяные башенки и колокольни. Все это первым увидел и снял Борис Винокур в фильме «Слав­ное море».

Вот как о процессе съемок написала газета «Советская молодожь»: «Был конец апреля, все реки вскрылись. А на Байка­ле еще был лед, правда, уже потемневший. Он тревожно потре­скивал. В первый раз, когда пробирались по льду Большого мо­ря к ловцам нерп, провалилась в нерпью «хатку» лошадь. Был ветер, лошадь простудилась, и пришлось возвращаться. Во вто­рой поход все-таки добрались до нерпятников Мазая Непова и Бориса Огдонова. На открытом льду они прожили вместе с охотниками пять дней. Ползли по льду с камерами, подбираясь к нерпам поближе. И получился сюжет киножурнала. Его наз­вали «Дед Мазай и нерпы».

В Оберхаузене в ФРГ киножурналу «Новости дня» за этот сюжет присудили «Гран-При». (Сов. молодежь. 1966. 27 марта).

Впервые им был снят и подводный мир Байкала, и аква­лангист, которого «катает» нерпа. Однажды в водолазном ска­фандре Борис спустился на дно Байкала для съемок. Первое же неосторожное движение новоявленного водолаза перевернуло его вверх ногами — на поверхность его вытянули едва живым. Но и этот случай его не остановил.

До сих пор никто не повторил эпизод отлова нерпы для зоопарков. А как обаятельны у него эти зверьки, неуклюжие на суше и быстрые, грациозные в воде. Греясь на солнышке, они сладко зевают, жмурятся, ласково почесывают друг друга. Пойманные охотниками нерпята кричат детскими голосами, а из огромных глаз катятся крупные слезы. Звероловы бережно бе­рут их на руки, поудобней устраивают в санях. И хотя мы зна­ем, что им не причинят вреда, что на радость детворе их пове­зут в разные зоопарки мира, все равно их жалко. Самые добрые чувства любви, сострадания вызывает этот эпизод. И не надо слов. Все и так ясно: оставьте Байкал и его обитателей в том нетронутом первозданном виде, в котором нам его подарила природа.

Много сюжетов Винокур снял о сибирских ученых, занимающихся солнечной земной физикой, работающих на солнеч­ном телескопе в знаменитой Байкальской обсерватории. Не прошел и мимо великих строек. Его спецвыпуск «Бросок» был признан лучшей операторской работой страны на Всесоюзном совещании кинооператоров-документалистов. Позволю себе процитировать строки из моей статьи, опубликованной в газе­те «Правда» за 6 мая 1978 года (№ 126). «Любое праздничное событие БАМа — пуск первого поезда, завершение проходки од­ного из туннелей, сдача очередного моста — в тот же день ста­новится достоянием всей страны. А вот будни, проблемы и трудности работы значительно реже «выходят» на телевизион­ные и киноэкраны. В результате память сохраняет парадный образ стройки. Этакое триумфальное шествие по экзотическим таежным местам под медь оркестров да гитарные песни у ко­стра. Но БАМ совсем другой. На экране идет специальный выпуск киножурнала «Восточная Сибирь» — «Бросок», посвящен­ный прорыву первого десанта строителей на новый участок бу­дущей магистрали.

Года через два поезд промчит этот участок за какие-нибудь полчаса. А пока...

Десять дней ушло на то, чтобы по болотам и таежному бездорожью провести первый караван самой необходимой для на­чала работ техники. Десять дней штурмовали строители 30 ки­лометров. И все эти дни рядом с ними были режиссер нашей студии Валерий Хоменко и оператор Борис Винокур.

Одно за другим преодолевают препятствия первопроходцы. Увязают в болоте машины; как веревки рвутся стальные тросы; на глазах у зрителей гусеница мощного трактора лопается и расползается, как будто она сделана не из стали, а из картона. Зал то замирает, то дружно и облегченно вздыхает. Последние кадры встречаются аплодисментами»...

Борис не только узнал об этом событии, уговорил строите­лей взять с собой киношников (тоже ведь им лишние хлопоты), но и соблазнил темой режиссера Хоменко, прекрасного режис­сера, но горожанина до мозга костей. Винокуру кроме тягот съемки пришлось еще и режиссера носить на руках в самом буквальном смысле этих слов. У Хоменко не оказалось болотных сапог. Ситуация почти анекдотичная: строители форсируют ре­ку, а вслед за ними оператор несет на закорках режиссера. Жаль, некому было снять это для студийного капустника. Этот эпизод наглядно проиллюстрировал бы не раз произнесенную на студии фразу: «Вы, режиссеры, всегда выезжаете на нашем операторском горбу»...

И все-таки Винокур никогда не пожалел, что пригласил на эту съемку Хоменко, помогшего выстроить материал, — боль­шого мастера синхронных интервью, которые в этом спецвыпу­ске сделаны на высоком уровне. Не пожалел об этой поездке и режиссер. Это была для него разведка боем. Полнометражный фильм о БАМе, который поначалу назывался «Большой чертеж Сибири» (сценарий Леонида Шинкарева) не без влияния спе­цвыпуска «Бросок» был переименован в «Большой десант». Хоменко сразу решил, что «гвоздем» фильма, его кульминацией станет эпизод «броска», то есть первого десанта строителей на новый участок дороги. Но на этот фильм поехал другой опера­тор.

В заключение отмечу, что у Винокура в резерве всегда бы­ли десятки тем, которые он щедро раздаривал. Это был человек широкой сибирской натуры. У него было много друзей, особенно среди ученых Академгородка. Они всегда рады были взять его с собой в научную экспедицию. Друзья были у него повсю­ду, кроме... студии. Он был прямодушным и открытым, не умел кривить душой, на худсоветах всегда говорил только то, что ду­мал и нажил себе врагов. Его начали травить, его сюжеты неза­служенно ругали. Я честно старалась защитить его, но после од­ной из оценочных комиссий, где уязвленные им «творцы» в очередной раз в пух и прах разнесли его материалы, он сказал — «все! уезжаю!» И уехал работать на Западно-Сибирскую сту­дию кинохроники, где быстро стал одним из ведущих операто­ров. Для нашей студии это стало, на мой взгляд, большой по­терей. И не только творческой. Ухудшился психологический климат в коллективе. Как важно в нашей трудной профессии беречь друг друга: Борис Юрьевич Винокур погиб на съемках фильма в автомобильной катастрофе. Ему было всего 44 года. Двадцать из них он отдал студии.