«ЦАРСКИЙ ПОДАРОК»

Рассказывает кинорежиссёр Игорь Войтенко.

«ЦАРСКИЙ ПОДАРОК»

29.07.2023

Источник: «КОСМАТЫЕ РОБИНЗОНЫ или приключения с кинокамерой в стаде шимпанзе на Обезьянем Острове». Авторы: И. Войтенко и Н. Шерман (изд.: — «MELPET PRODUCTIONS» (Мельбурн, Австралия); (— С. 320. — с илл. С. 3-11). Отрывки из книги публикуются с разрешения авторов. На фото режиссер Игрь Войтенко. 

После трехмесячной тяжелой киноэкспедиции в южную часть пустыни Гоби, где в местах, геологически похожих на Большой Американский Каньон, мы снимали фильм о раскопках огромного панцирного динозавра, я вернулся в Ленинград в середине сентября, довольный отснятым материалом, но в весьма плачевном физическом состоянии.

Весь август на раскопках стояла изнурительная жара. Термометр показывал 40 градусов в тени, если считать тенью зыбкое пятнышко от геодезического зонта, а в радиусе десятков километров не было ни одного дерева с действительно спасительной тенью. Твердый как броня гобийский песчаник дышал жаром, и мы работали буквально на раскаленной сковородке. Толстые подошвы специальной обуви не спасали, и я наколотил на них добавочно вырезанные из твердых досок колодки.

Раскалённый воздух буквально обжигал легкие. Рабочая одежда плавилась и прилипала к телу. Легче было совсем не одевать ее, и мы работали в набедренных повязках, смоченных водой.

Палаточный лагерь мы разбили в нескольких десятках километров от места раскопок, у крохотного ключа, неизвестно как пробившего себе путь из глубин земли к поверхности. Полученной воды, при разумной экономии, хватало и для приготовления пищи, и для сносной бани, и для крохотного огорода, где мы посадили укроп, сельдерей и петрушку, чтобы скрашивать зеленью свою пищу, приготовленную, в основном, из концентратов и консервов.

График работы был посменный: 12 часов на раскопе - сутки отдыха в лагере. Но и в лагере порой было не до отдыха.

То и дело к ключу, к живительной влаге, ползли неведомо из каких щелей ядовитые мерзкие щитомордники, скорпионы норовили залезть в спасительную тень палаток и в выставленную проветриваться обувь. Ho больше всего нам досаждали огромные гобийские мухи, похожие на шмелей. Обычно они сопровождают стада джейранов — газелей пустыни Гоби, нередко пробегавших невдалеке от лагеря. Мухи каким-то особым чутьем улавливали запахи наших тел и круто, на время, сворачивали, пикируя на лагерь так неожиданно, что мы даже не успевали укрыться в палатках и наглухо застегнуть молнии.

Буквально на лету, эти стремительные бандиты вонзали свои челюсти в наиболее мягкие места наших тел, вырывая крохотные кусочки кожи с мясом, и уносились догонять свое стадо, где было всегда свежее и вкусное пропитание.

Конечно, в кровоточащие от укусов ранки попадала всякая зараза. От тяжелых последствий заражения нас спасал чистый медицинский спирт и смешанный с вазелином порошок стрептоцида. Этой смесью мы обильно смазывали укусы. И все же, к концу экспедиции, только у меня было почти два десятка мокрых, труднозаживающих от жары ран.

Все мы мечтали о настоящей русской парилке и кружечке холодного кваса. Все это и исполнилось сразу по возвращению в Ленинград. В поликлинике меня через день кололи антибиотиками, а дома я лечился народным средством соком алоэ с медом. Раны не быстро, но все-таки стали затягиваться, и к Новому году, к концу работы над фильмом «Охотники за динозаврами», я уже чувствовал себя довольно хорошо.

Нашей Монгольской киноэкспедиции, в состав которой входили всего три человека: водитель вездехода с 5 летним опытом работы в пустыне Гоби Борис Галанин, кинооператор Алексей Дубровский и я — режиссёр, необычайно повезло. Имея в своем распоряжении армейский вездеход ГАЗ-66 и практически неограниченный расход бензина, который в пустыне Гоби, если не на вес золота, то уж серебра точно, МЫ пересекли величайшую пустыню Цетральной Азии дважды: с Севера на Юг и с Востока на Запад. От Западной, Заалтайской Гоби в столицу Монголии Улан-Батор мы возвращались труднопроходимыми северными дорогами Хангая гор, ничем не уступающим по красоте Европейским Альпам и справедливо называемых Монгольской Швейцарией.

Монголия — удивительно красивая страна с резко контрастными, но всегда впечатляющими пейзажами, с неисчислимыми стадами баранов, лошадей, коров и верблюдов. Нехитрый, размеренный, но всегда удивительно целесообразный быт аратов–скотоводов, кочующих буквально по тропам истории. Ведь здесь, B Центральной Азии, в глубокой древности, пересекались дороги и судьбы многих народов, происходили жесточайшие сражения, возникали и разрушались цивилизации. Десятки, а, быть может, сотни огромных каменных истуканов-воинов охраняют во всех частях пустыни Гоби прах погибших в битвах, а гигантские, вытесанные из гранитных монолитов каменные черепахи символы вечности, стерегут развалины древних городов и буддийских монастырей.

Конечно же, попутно с основным материалом для фильма «Охотники за динозаврами», мы сняли много интересного натурного, исторического и этнографического материала: редкостный животный и растительный мир пустыни Гоби, любимый народный праздник монгольского народа Надом, традиционные скачки на лошадях детей, картинные галереи древних жителей пустыни, выбитые на скалах, и многое другое.

Была середина марта. В студийном саду, по набухшему и почерневшему снегу весело прыгали и звонко чирикали прилетевшие с Юга снегири. Рядом, на Неве, уже потрескивал под напором Ладоги пахнущий весной лед, а на экране монтажного стола наш вездеход пробивался через пески Средней Гоби — движущиеся барханы Сэврэя, каждый из которых высотой с пирамиду Хеопса.

В этой природной, ограниченной с Севера и Юга горными хребтами аэродинамической трубе, миллионы  и миллионы тонн песка находятся в

постоянном движении, и барханы, действительно, перемещаются порой на десятки километров, то открывая, то закрывая веками проторенные на Юг, к Китаю, и на Север, к столице Монголии и к России, дороги.

Сидя в кресле монтажной, я вполне реально ощущал во рту тот, прежний, кисловатый запах всепроникающего гобийского песка и прогорклость бензиновых паров перегретого мотора нашего ревущего вездехода.

Неожиданно зазвонил телефон.

— Игорь Залманович, — раздался в трубке голос секретарши, — директор студии просит Вас срочно спуститься в просмотровый зал.

В зале находились два человека: директор нашей студии Виталий Евгеньевич Аксенов и незнакомый мне рослый, хорошо сложенный мужчина лет 50, с крупными чертами лица и волевым взглядом. Чувствовалось, что этот человек в жизни многое повидал.

Знакомьтесь, Игорь. Доктор медицинских наук Леонид Александрович Фирсов, — представил мне его директор. — А о Вас и ваших монгольских приключениях я ему уже немножко рассказал.

Мне показалась странной такая забота директора студии о моем здоровье. Наши отношения, к сожалению, как-то не складывались.

Фильм «Охотники за динозаврами» был моим режиссёрским дебютом на «Леннаучфильме» и дался с большой затратой нервной энергии: студия без всякого объяснения причин категорически отказалась оформлять мне и кинооператору Алексею Дубровскому заграничные паспорта для поездки в Монгольскую Народную Республику.

Благодаря своим друзьям, не без нервотрепки, конечно, мы все-таки получили необходимые для выезда документы в обход студии. Помню только, когда я положил перед директором оформленные за считанные дни до выезда заграничные паспорта, он оценивающе пристально посмотрел на меня и спросил:

— У Вас что,есть связи в ЦК или в Министерстве Иностранных дел?

— У меня нет, — ответил я. — Но Вы же знаете поговорку: не имей сто рублей, а имей сто друзей!

Так или иначе, но сейчас, в просмотровом зале и в присутствии незнакомого человека лезть на рожон в очередной раз мне не хотелось, поэтому я только сказал директору: — Спасибо, Виталий Евгеньевич, что Вы помните о моих монгольских проблемах и заботитесь о здоровье сотрудников, но на сегодняшний день я абсолютно здоров и готов хоть завтра выехать в любую трудную экспедицию.

Аксенов недовольно нахмурил брови, но, стараясь не раздражаться, ответил: — Я пригласил Вас сюда вовсе не для того, чтобы Леонид Александрович помог в лечении. Для этого, я полагаю, студия и не нужна. Вы — толковый популяризатор науки, a Леонид Александрович проводит совершенно уникальный эксперимент. Вот я и хочу, чтобы у вас сложился хороший союз.

Я совсем не понимал, о каком сотрудничестве может идти речь. Медицина меня никогда не увлекала, хотя и в этой области было немало интересных для кино тем. Об этом я прямо, но мягко сказал Леониду Александровичу.

Фирсов Леонид Александрович  (1920 — 2006).

Он ответил так: — Знаете, Игорь, я ведь по основной специальности врач-нейрохирург, и во время войны сделал сотни сложнейших операций, но сейчас работаю в такой области, которая находится на стыке многих наук: физиологии, генетики, биохимии, зоологии и фармакологии, и даже философии. Догадались, чем я занимаюсь?

— Ещё нет, Леонид Александрович! Но Ваш перечень уже сам по себе впечатляет.

— Ну, если так, давайте посмотрим материал, снятый прошлым летом силами нашей институтской кинолаборатории, а потом продолжим беседу.

Погас свет, раздался привычный стрекот кинопроектора. И с первых кадров экран буквально заворожил меня, перенеся в джунгли. Только джунгли эти были не тропическими, африканскими, с деревьями, обхваченными гибкими лианами и с перенасыщенной болотной влагой атмосферой.

Джунгли были нашим северным лесом: ели, сосны, березы. А вот по их веткам прыгали животные, действительно, африканские. И очень редкие. Это были человекообразные обезьяны — шимпанзе. Я не верил своим глазам. Тропические животные в наших северных лесах?!

Обезьяны кормились листьями деревьев, сидели в густых малинниках, с удовольствием уплетая сочные спелые ягоды, дрались между собой и мирно играли на прогретых солнцем полянах. Нет, это не был уголок зоопарка, специально переоборудованного для киносъемок. Это был настоящий русский северный лес и полная свобода обезьян. Полная.

— Где это снято? — невольно вырвалось у меня.

— Совсем недалеко от студии, — пояснил Фирсов, — всего 540 километров отделяют этот лес от Ленинграда. Это Псковщина, точнее — Юг Псковской области. Там мы и начинали свой эксперимент по акклиматизации человекообразных обезьян — этих сугубо тропических животных. И собираемся продолжить исследования нынешним летом.

— Но, Леонид Александрович, следуя логике, шимпанзе, извините за нехорошее слово, должны в нашем климате просто окачуриться.

-К счастью, как видите, это не произошло. Все наши подопечные прожили в лесу больше месяца и ни одна обезьяна даже не простудилась. Но Ваши опасения вполне обоснованы. Да и печальный опыт американских коллег ещё в памяти. Два года назад они выпустили на свободу небольшую группу шимпанзе в Южном штате Джорджия, климат которого несравнимо ближе к тропическому, чем наша Псковщина. Вскоре две обезьяны погибли, и эксперимент пришлось прекратить.

И у нас, в Институтском Ученом совете, есть немало скептиков, которые предрекают нашей работе полный провал. Вот я и хочу, как руководитель этого, действительно, довольно рискованного эксперимента, объединить усилия и совместно с вашей студией снять фильм, чтобы переубедить скептиков. К тому же, в этом Сезоне мы планируем провести целый ряд интересных экспериментов по изучению интеллекта обезьян, Их памяти, поведения, трудоподобной деятельности. Эти аспекты их ЖИЗНИ очень мало изучены. Вот Виталий Евгеньевич и рекомендовал Вас для этой работы. Кстати, весь материал, который Вы видели сегодня, поступает в полное распоряжение студии.

— Игорь, — обратился ко мне Аксенов, — что Вы думаете по поводу увиденного?

— Я не готов так, с ходу, сделать подробный, объективный анализ. Материал, конечно, очень необычный. И, видимо, для науки бесценен. Но для полноценного фильма его все-таки недостаточно. Практически нет полностью завершенных эпизодов. Нужны связки, пейзажи места, где все это происходит. К тому же, необходимо проверить качество исходного негатива и все, что ОТК забракует, переснять.

— Вы сами готовы взяться за эту, прямо скажу, непростую, работу? — перебил меня директор.

— Если сказать "нет" — совру. Хотелось бы попробовать... Но Вы же знаете, у меня за плечами только один фильм и вот-вот закончу второй, а опыта работы с животными просто никакого. Может быть, для пользы общего дела, предложить эту работу Юре Климову? Он уже довольно известный в стране, да и в мире, киноанималист.

— Нет, мы уже обсуждали его кандидатуру. С Климовым ничего не выйдет. Он получил заказ от Центрального телевидения и едет на Дальний Восток снимать фильм о морских котиках. К тому же, не боги горшки обжигают...Да, и мой приказ на Вас уже подготовлен.

— Честно говоря, я был потрясен таким широким жестом директора, по-существу царским подарком. Может быть, подобным образом, он как-то хотел загладить вину студии за мою Монгольскую эпопею. И я просто сказал:

— Если приказ готов, то отступать некуда. Спасибо за доверие! А как же с финансированием, ведь этого фильма у нас нет в плане, а снимать надо уже этим летом.

— Не беспокойтесь. Пока будут идти съемки, мы решим этот вопрос с Кинокомитетом. Деньги на экспедицию возьмем из оборотных средств студии. Остальное вообще не проблема. Так что, Леонид Александрович, я думаю, к обоюдному согласию, мы решили главный вопрос. Вы тут, без меня, с Игорем пообщайтесь еще.. А я приношу извинения. Ждут неотложные дела…

Мы поднялись с Фирсовым в мою монтажную и в спокойной обстановке обсудили первоочередные проблемы будущего фильма: когда и кем будет написан вариант литературного сценария, сроки киноэкспедиции, необходимое снаряжение. На всю подготовку к работе оставалось около трёх месяцев. Времени не слишком много, но при определенных усилиях вполне достаточно. При расставании мы договорились, что в самое ближайшее время я приеду в Колтуши, чтобы продолжить наш разговор и познакомиться с будущими героями.