

В подкасте Дина Мусатова читает стихотворение Владимира Китайского, написанное в период их учебы во ВГИКе.
Записала Нина Ярошевич.
Год записи: 2018.
Фото В. Китайского из архива В. Мусатовой.
Владилена Мусатова: «Я запомнила стихи, которые были написаны для меня нашим студентом Володей Китайским»
Эпиграф: Ну зачем я в тебя влюбился...
Глаза твои как две серые птицы —
Большие добрые птицы.
Я гляжу в них, и, вскрикнув, они улетают,
Почему улетают, не знаю...
Я отвернусь, они снова тут, они что-то поют...
Что поют? Каждая морщинка у глаз твоих — капелька солнца.
Вздрагивая, тает снежинка, коснувшись её.
Как мне тронуть их хочется, как хочется выпить, чтобы мне одному всё...
Слушай, вели мне что-нибудь, ну скажем — взлететь на небо.
Хочешь c далекой Венеры пришлю тебе ландышей белых, белых ...
Я совсем не поэт, никаких к тому данных,
Но если, если бы ты захотела, я всё бы на свете сумел:
Я бы спел тебе песню, цветущую песню,
Как никто никогда никому не пел.
Но тебе ведь не нужно, зачем тебе песня эта.
Кто-то другой красивый тебе её пропоёт.
Он выпьет твои морщинки, полные счастья и света,
И крылья глаз твоих серых осторожно в ладони возьмёт.
И ты ему улыбнешься и будешь рукав его трогать,
И будет литься сеяние самого лучшего дня.
И вдруг тебе станет грустно немного, совсем немного,
Потому что как-то нечаянно обязательно вспомнишь меня.
Но не надо, любимая, я на тебя не в обиде,
Это всё-таки счастье, что тебя я когда-то увидел.
г. Москва, 1955-1956 гг.
Со слов Владилены Михайловны известно, что Владимир Китайский посвятил ей десять стихотворений. Девять из них не сохранились.
Из воспоминаний о Владимире Китайском (источник: проект Олега Нестерова "Из жизни планет" (2014):
«Володя Китайский — это был первый гениальный человек во ВГИКе. Он учился у Ромма вместе с Шукшиным и Тарковским. Это был детдомовский мальчик, из-за раскосых глаз получивший такую фамилию. Все, что потом называлось в кино «новой волной» и проявилось в фильмах Тарковского, было заложено Китайским. Он был очень нежный человек –поэт. У него был свой взгляд на кино — такой нежный, лирический. Я даже не могу сказать, на кого он был бы похож… может на сегодняшних корейцев. И Гена Шпаликов написал ему сценарий. Но один он делать диплом не мог (мы объединялись, а кто не мог объединиться — делал короткометражку, как Тарковский или Шукшин). А Китайский объединился с немцем Хельмутом Дзюбой.
Картина уже была в запуске, но все время что-то мешало, срывалось... Это очень нервировало всех, и особенно Володю Китайского, он был очень тонким, ранимым человеком, часто философствовал о проблеме Христа и Иуды, об осине... И вот он уехал в лес под Павловский Посад, переоделся в чистое, и там на осине повесился»
«Небольшого роста, худой, с угловатой резкостью движений. Удлиненный треугольник смуглого лица, темные прямые волосы. Взгляд узких, сильно косящих глаз иногда быстр, насторожен, иногда сосредоточенно замирает, обратившись внутрь себя. Таким мне запомнился Володя Китайский 1954 года, при поступлении во ВГИК. Володя был самолюбив до болезненности, гордо не отступал ни перед какими трудностями, даже физическими. Казалось бы, очень успешное у Володи завершение обучения — запуск дипломной работы на «Мосфильме», прелестный сценарий Шпаликова, и вдруг — самоубийство. Слухов и предположений о причинах трагедии было множество, не собираюсь их обсуждать. Мне кажется, этот юноша приехал в Москву в поисках поэзии и правды. Не найдя их, выбрал петлю. Бог ему судья»
«Родом он был из Новочеркасска. Любовь к провинции глубоко жила в душе Володи, и, может быть, отсюда выросли его вкусы и пристрастия. Он любил дореволюционную поэзию, и вместе с нею родные места, дома со ставнями и уличные колодцы, сохранившиеся от старых времен. Помню разговоры и о любви христианской, об иисусе Христе и Иуде Искариоте в духе Эрнеста Ренана, который оправдывал Иуду как орудие, инструмент божественного замысла. Смерть Иуды сопровождалась в наших разговорах подробностями - веревочная петля, осина. Мы как будущие режиссеры ярко представляли и эту осину, и эту петлю. И как же я был потрясен, когда узнал, что Володя ушел из жизни, в точности скопировав смерть Иуды...
Я не знаю, что было причиной Володиной смерти, но уверен в том, что если бы он остался в живых, ему предстоял тяжкий крестный путь и в жизни, и в советского кинематографе. Потому что он был бескомпромиссным человеком, а таким всего тяжелее...»