Яков СМИРНОВ

Краткая биография

Цитаты

[...]В те годы существовала общественная организация под названием ОДСК — Общество друзей советского кино — под почетным председательством Феликса Дзержинского. И мы решили примкнуть к этому обществу, заняться пропагандой советского кино. Для этого заявились в киносекцию культотдела Ленинградского областного совета профсоюзов, объединявшую киноустановки в рабочих клубах. Просуществовала секция с 1924-го по 1927 год. Председателем ее был Борис Михайлович Филиппов, ответственным секретарем — Фридрих Эрмлер.[...]
В свободные от ОДСК вечера мы собирались для учебных занятий. Ну уж и «учеба», если подумать! Нет, мы не обольщались жалкой системой обучения, но и не могли лишить себя настойчивой потребности в творчестве, отказаться от надежд. Никаких реальных перспектив! Но неодолимая сила стремлений толкала нас навстречу нашим кинематографическим судьбам.[...]
Долго так продолжаться не могло, не правда ли? Надо было искать новую тропу. Думали, совещались: «Ребята, а не пойти ли нам в Пролеткульт?..»
Там работали художники, был театр рабочей молодежи, почему бы не организовать и киномастерскую? Наша настойчивость показалась убедительной руководителю Пролеткульта Я. А. Смирнову. Он сказал: «Да», — и добавил: «Все, кроме денег».
— Прекрасно, товарищ Смирнов! Согласны, товарищ Смирнов!..
Мы получили помещение и флаг организации. Программа была коротка и задорна:
1. Завоевание права на творческую работу в кинематографии.
2. Борьба с одряхлевшими приемами дореволюционного кино.
3. Развитие новой, советской кинематографии.
В понятие «новая кинематография» мы вкладывали отображение новых форм жизни, новых характеров и непременные поиски впечатляющей эмоциональной выразительности.[...]

Зархи А. Мой ВГИК // журнал «Советский экран» № 7, 1968 год, Источник

[...]Яков Александрович Смирнов, уроженец села Горицы Шуйского района, был из крестьян. Работал конторщиком на фабрике. К занятием на студии относился с юношеским восторгом. ответственно подходил ко всем заданиям преподавателей. Его старания заметили и решили рекомендовать совсем еще молодого паренька (ему было17 лет) на курсы режиссёров. Яков окончил театральные курсы при ЦК Пролеткульта и факультет общественных наук Промышленной академии. Некоторое время он работал в Смольном на руководящей должности в сфере культуры. Современники обвиняли Якова в запрете Четвертой симфонии Дмитрия Шостаковича. В 1936 году взбунтовался оркестр Ленинградской филармонии, музыканты не захотели исполнять музыку Шостаковича, вызвали представителя отдела культуры, им и оказался Яков Александрович Смирнов. И он встал на сторону музыкантов, заявивших, "что этот сумбур" они исполнять не будут.
Существует версия, что именно Я. А. Смирнов предложил композитору добровольно забрать партитуру. Великое произведение Дмитрия Шостаковича было исполнено только через 30 лет.
В январе 1937 года Яков назначен на должность директора киностудии "Ленфильм", 18 ноября 1937 года он арестован. Приговорен выездной сессией Военной коллегии Верховного Суда СССР в г. Ленинграде 17 февраля 1938 года к высшей мере наказания. Расстрелян в тот же день. Место захоронения - город Ленинград. Жена Якова прошла исправительно-трудовые лагеря, как жена врага народа.
Когда-то на занятиях по ораторскому мастерству Яков Смирнов вместе с друзьями скандировал: "Мы в домнах и мартенах расплавим наш металл и эти непременно угробим Капитал!". Жизнь его, как металл расплавилась в топке времени.[...]

Шутова, Н. Ю. Театр особого назначения : история Ивановского театра Пролеткульта 1919 - 1934 гг. / Н. Ю. Шутова. - Иваново : Печатный двор, 2012. - С. 7. - 80 с.

[...]Осенью того же года[1936] начались репетиции Четвертой симфонии.
Фриц Штидри был крупным музыкантом и дирижером . Он бежал из фашистской Германии, обосновался в Ленинграде и возглавил оркестр филармонии. Шостакович его высоко ценил. Первая творческая встреча
с ним была радостной. Осенью 1933 года на открытии филармонического сезона под руководством Штидри состоялась блестящая премьера Первого фортепианного концерта Шостаковича, который восхитительно играл автор.
Дмитрий Дмитриевич приглашал меня на репетиции Четвертой симфонии, количество которых было весьма внушительным. Само собой разумеется, что Штидри разучивал новое произведение огромного масштаба во всеоружии своего мастерства и таланта. Не знаю, как Дмитрий Дмитриевич, но я чувствовал, что атмосфера в зале была настороженной. Дело в том, что в музыкальных и, главным образом, в околомузыкальных кругах распространились слухи о том, что Шостакович, не вняв критике, написал дьявольски сложную симфонию, напичканную формализмом.
И вот в один прекрасный день на репетицию явились секретарь Союза композиторов В. Е. Иохельсон и еще одно начальственное лицо из Смольного, Яков Смирнов, после чего директор филармонии И. М. Рензин — по профессии пианист — попросил Дмитрия Дмитриевича пожаловать в директорский кабинет. Они поднялись по внутренней винтовой лестнице наверх, а я остался в зале. Минут через 15— 20 Дмитрий Дмитриевич зашел за мной и мы отправились пеш ком на Кировский проспект, № 14.
Я был смущен и встревожен продолжительным молчанием моего опечаленного спутника, но в конце концов он ровным, почти без интонаций голосом сказал, что симфония исполняться не будет, что она снята по настоятельной рекомендации Рензина, не пожелавшего использовать административные меры и упросившего автора самому отказаться от исполнения симфонии.
Прошло с тех пор немалое количество лет, и возникла легенда о Четвертой симфонии, занявшая, к сожалению, прочное место в писаниях о Дмитрии Дмитриевиче. Суть ее состоит в том, что Шостакович, якобы убедившись, что Фриц Штидри не справляется с симфонией, решил ее снять.
Трудно придумать большую нелепость.
В 1956 году Шостакович писал о недостатках Четвертой симфонии.
Она, по его словам, страдает «манией грандиоза». Но вот прошло еще пять лет, и в Большом зале Московской консерватории состоялась премьера симфонии (30 декабря 1961 года под управлением К. П. Кондрашина).[...]

«Письма к другу. Дмитрий Шостакович – Исааку Гликману» (1993. Изд.: Композитор Санкт-Петербург, DSCH; с. 336; с. 12-13)., Источник

Режиссерский сценарий[Первой Конной] мы писали в Доме отдыха Театра имени Пушкина на станции Лахта. Там же работали Васильевы и Зархи с Хейфицем. Мы с Блиохом поселились в разных комнатах, что-то писали, а вечером встречались в садике и разговаривали.
Я очень хотел понять Блиоха, что он может, что он умеет? В его рассуждениях я улавливал мысли из статей и высказывания Эйзенштейна, Пудовкина, Довженко, Юткевича, известных критиков, киноведов. Своего же у него было немного: желание сделать картину не хуже «Чапаева» или, на худой конец, — «Мы из Кронштадта».[…]
А время было тревожное. У Якова Моисеевича среди военных было много знакомых. И в 1936 году, в особенности по весне 1937 года некоторые из этих знакомых были арестованы. Однажды в Москве Яков Моисеевич пригласил меня к художнику Герасимову, который тогда работал над групповым портретом «Первая Конная армия». Где-то сбоку был в картине написан Блиох. Я тихонько спросил у Яши, почему у двух-трех фигур на полотне нет лиц, они как бы стерты. Яша сказал, что лица еще предстоит писать.
А на студии появился новый директор, Яков Александрович Смирнов. Пришел он к нам из Горкома партии. Он энергично принялся за выяснение странного молчания вокруг сценария «Первая Конная».[…]
Только осенью 1937 года, когда была арестована группа военачальников во главе с Тухачевским, мы поняли, почему картина не была поставлена. Там у нас фигурировал Тухачевский.[...]

ИВАНОВ А. Экран судьбы. // Что-то не ладится // Издательство: Искусство. Ленинградское отделение,1971 г.