ОБЩЕСТВЕННО-ДИСКУССИОННЫЙ ПРОСМОТР КАРТИНЫ «РОССИЯ НИКОЛАЯ II И ЛЕВ ТОЛСТОЙ»

ШУБ: Это моя третья работа. Как и две первые, предыдущие, она сделана из старого материала. Первые мои работы, "Падение [династии Романовых]" и "Великий путь", я делала с большим энтузиазмом… Почему же я так упорно возвращаюсь к старому материалу и делаю третью картину из старого материала… Это потому, что я работаю в области определенной школы. Это школа конструктивистов. Задача этой школы кинематографа — работать на подлинном, неинсценированном материале. Мы глубоко убеждены, что только хроника, только неигровая фильма, только живой материал в состоянии отобразить величайшую эпоху, которую мы переживаем, и людей, реально в ней живущих и творящих. […]
О Толстом было снято всего 80 метров. И вот на 80 метрах живого Толстого я поставила перед собой задачу сделать фильму о Толстом. Кроме того, было 100 метров Ясной Поляны, 100 метров Астапова и около 300-400 метров хроникальных похорон. Вот и все, что имелось. Дать оценку религиозной философской теории Толстого я на таком материале, конечно, не могла. […] Я имела главным образом бытовой материал и парадные хроники. Больше всего старых фильм — это о царе. Николай Второй любил сниматься и есть около 40000 метров старой царской хроники. У него был свой оператор, хороший оператор, и качество хроники зачастую очень хорошее. Главным образом царские хроники — это парады, приемы и больше ничего. Они были совершенно невыразительными в смысловом значении. И вот моей задачей было выбрать тот материал, который я могла бы переключить, т.е. сделать обличительным. Удалось найти очень интересные хроники. Вы увидите Саровскую пустынь, Москву 1906 годы, голодную деревню 1906-1907 гг., Хитров рынок 1907 года… […] Задача была дать оценку только одной стороне деятельности Толстого — это непротивление злу насилием. Правильна ли была эта тенденция, философская установка в ту эпоху? Так выразительны и замечательны хроники того времени, что они сами по себе вскрывают обманчивость этой проповеди и полное одиночество Толстого.

МЕРЕЦКИЙ: Художественного впечатления не получил. Есть ряд хороших моментов, но не получается цельной картины. Слишком много различных моментов, и поэтому единственное впечатление у зрителя — это смех. Смех — это здоровое орудие, большое достижение, но тов[арищ] Шуб, наверно, ставила другую цель, не такого общего характера. […]

ГАН: Уверяю вас, что если бы на эту картину было бы брошено несколько десятков тысяч рублей, то она была бы так занимательна, что вы ушли бы с коликами в животе. Николая II-го мы сумели бы так разработать, что вы хохотали бы до завтра. Но ведь не дают работать, нет возможности работать над этими вещами. Вам показан голый, сырой материал, который даже был переведен с люмьеровской пленки на сегодняшнюю пленку "АГФА". Только благодаря мастерству Шуб, которая сумела смонтировать эту вещь, вы смотрите ее, и мы можем констатировать, что зал был переполнен. […]

ДАНИЛОВ: Правильно ли отражена жизнь Толстого? Есть недостатки. Я не смотрела первую часть, но Толстой мало отражен. Он показан уезжающим и приезжающим. Нет того уклада жизни, какой был у Толстого. Не показано, что для него царский режим сделал… В картине ничего этого не видно. Показаны хитрованцы. Стоит, на него глядят… Он глядит безумными глазами… […] Я бы хотел, чтобы дали Толстого и сопоставили с царским бытом, и думаю, что нужно было бы использовать не только ту пленку, которая была в распоряжении режиссера, но нужно было бы сделать по тем материалам, которые режиссер мог бы иметь. Нам надо было видеть отношение Толстого к крестьянам, как Толстой соприкасается с рабочими. […]

ВОЛГИНА: Вы хотели дать агитацию, хотели показать Толстого носителем идеи непротивления злу, и показываете Толстого, как он пишет письма царю — "дорогой царь", пишет такое же письмо Столыпину… Разве это Толстой?.. Вы клевещете на Толстого. Вы дали Толстого в виде контрреволюционера…[…]

ШУБ: Толстой личность сложная… Когда я снимала Ясную Поляну, мне пришлось говорить с Александрой Львовной Толстой. Она сейчас председательница музея… Я ее спросила, видели ли яснополянские старики хронику с Толстым. И она мне сказала, что эта хроника у них была, но когда она ее посмотрела, то Лев Николаевич [в ней] такой помещик, что она не решилась ее показать. Пленка не врет, она сама за себя говорит… И когда я просила внимательно смотреть, то имела в виду убедительность подлинного киноматериала… Какой здесь Толстой? Смотрите, как элегантно он носит свою толстовку, или его жест, когда он пьет воду… Это барский жест… А эти хождения… Нужно очень внимательно смотреть эту фильму. Он пилит, потом спокойно ушел, а рабочий остался пилить. Неужели не убеждает эта фильма? А возьмите его прогулки… Личность Толстого была действительно двойственна. Он и мучился, и не уходил, потому что не противился злу. Я говорила со старыми крестьянами. Вовсе не так уж восторженно говорят они о Толстом, о той эпохе… Последнее, что я хочу сказать… Наша задача — конструктивистов — не просто дать фильму. Это нам неинтересно. Пускай это делает художественная кинематография. Мы считаем, что кино должно быть организатором, агитатором и пропагандистом.

Источник: Стенограмма обсуждения фильма

Фотографии из открытых интернет-источников.