XX съезд КПСС

Юрий Аксютин, доктор исторических наук. Доклад Хрущева как грех праведного коммуниста (извлечение. материалы “круглого стола”, посвященного 50-летию ХХ съезда КПСС; 15 февраля 2006 года). Опубликовано в журнале Знамя, номер 7, 2006. Источник: Журнальный зал.

«На заседании Президиума ЦК 13 февраля было решено, что доклад о культе личности сделает сам Хрущев...

14 февраля 1956 года в Большом Кремлевском Дворце открылся ХХ съезд Коммунистической партии Советского Союза. В зачитанном Хрущевым Отчетном докладе ЦК, к удивлению некоторых членов Президиума, не оказалось слов о роли Сталина (“под руководством которого партия на протяжении трех десятилетий осуществляла ленинские заветы”). Две недели назад, когда Президиум рассматривал и утверждал отчет, эти слова были, а теперь исчезли.

“Началась новая линия — только осуждать Сталина”, — констатировал позже Молотов.

Во втором разделе отчетного доклада, посвященном внутреннему положению, Хрущев затронул вопрос о культе личности.

“ЦК, — сказал он, — решительно выступил против чуждого духу марксизма-ленинизма культа личности, который превращает того или иного деятеля в героя-чудотворца и одновременно умаляет роль партии и народных масс... Распространение культа личности принижало роль коллективного руководства в партии и приводило иногда к серьезным упущениям в нашей работе”.

Тем, кто внимательно читал тогда партийную прессу, фразы эти были не в новинку. Однако на сей раз они были произнесены с трибуны съезда, что придавало им дополнительный вес. И хотя имя этой личности названо не было, вряд ли делегаты сомневались, кто подразумевался под “героем-чудотворцем”.

Помимо осуждения культа личности в Отчетном докладе ЦК содержались важные поправки во внешнеполитическую и идеологическую доктрины. Во-первых, было заявлено, что имеется реальная возможность избежать новой мировой войны. Во-вторых, было сказано, что на современном этапе революционный переход к социализму не обязательно связан с гражданской войной и что при определенных условиях коренные политические и экономические преобразования могут проводиться мирным путем. Наконец, сам приход рабочего класса к власти может быть осуществлен без вооруженного насилия, в конституционных рамках, используя парламент. Эти теоретические новшества открывали некоторые дополнительные возможности для борьбы за разрядку международной напряженности. Хотя в недалеком прошлом они были бы заклеймены как откровенный ревизионизм.

В той или иной степени тему культа личности затронули на съезде Суслов, Микоян, Маленков, Игнатьев, бывший в 1951 — 1953 годах министром государственной безопасности СССР, Куусинен и даже Каганович с Молотовым.

18 февраля Хрущеву представили первый вариант доклада о культе личности, завизированный секретарями ЦК Поспеловым и Аристовым. Взяв его за основу, Хрущев 19 февраля диктует стенографисткам свой вариант и рассылает его членам и кандидатам в члены Президиума ЦК.

22 февраля состоялось еще одно заседание Президиума ЦК. Вообще-то оно не могло считаться правомочным, ибо ЦК, его Президиум и Секретариат с началом работы съезда как бы складывали свои полномочия до новых выборов, а все вопросы, которые могли возникнуть в это время, подлежали решению или самого съезда, или его президиума. Но что было, то было. Не Хрущев вводил подобные порядки. В описи № 10 (протоколы заседаний Президиума ЦК КПСС 19-го созыва) фонда № 3 Российского государственного архива новейшей истории под № 226 значится протокол № 189 заседания Президиума ЦК от 22 февраля 1956 года. Именно на этом заседании, вероятнее всего, и решались окончательно последние вопросы, связанные с предстоящим оглашением доклада о культе личности. И именно на нем, судя по всему, было решено зачитать этот доклад не во время обсуждения кандидатур в новый состав ЦК, а уже после выборов, перед закрытием съезда. Вполне возможно, что тогда же Хрущев сделал еще одну уступку, пообещав не ворошить дел, слушавшихся на открытых судебных процессах 1936 — 1938 годов. И тогда же было принято решение, о котором Молотов вспоминал на июньском Пленуме ЦК 1957 года: члены Президиума ЦК выступать по этому вопросу не будут.

Шпаргалка для председательствующего на закрытом заседании съезда очень лапидарна:

“25 февраля, утро. Председательствует тов. Булганин. Доклад т. Хрущева”.

Стенограмма этого заседания тоже довольно краткая и включает в себя вступительное слово Булганина, зачитанный им проект постановления съезда “О культе личности и его последствиях”, а также следующее пояснение:

“Имеется в виду, что доклад тов. Хрущева Н.С. и принятое съездом постановление “О культе личности и его последствиях” не публикуются в настоящее время, но эти материалы будут разосланы партийным организациям”.

Стенограмму предваряет текст самого доклада Хрущева “О культе личности и его последствиях”. С достаточной долей вероятности можно считать его первым экземпляром.

Направляя 1 марта 1956 года членам и кандидатам в члены Президиума ЦК отредактированный текст своего доклада, Хрущев сообщал, что, “если не будет замечаний по нему, он будет разослан партийным организациям”. Замечания были. В текст вклеены машинописные вставки на отдельных листочках. Например, в разделе о методах работы НКВД с арестованными появляется фраза:

“Вот какие подлые дела творились в то время! (движение в зале)”.

Появились и вставки об отношении Сталина к Жукову, об одном приватном разговоре Хрущева с Булганиным:

“Вот иной раз ... сидишь у Сталина и не знаешь, куда тебя от него повезут, или домой, или в тюрьму”.

Имеются и дополнения, внесенные аккуратным почерком чернилами или карандашом. Так, например, вставлено “прославившее” Хрущева утверждение, что Сталин планировал фронтовые операции по глобусу:

“Да, товарищи, возьмет глобус и показывает на нем линию фронта”.

Правда, не вся правка носила столь обличительный характер. Имелись вставки и иного плана, прямо скажем, — охранительного. Вот одна из них:

“Надо знать меру, не питать врагов, не обнажать пред ними наших язв”.

Но подобная оговорка, скорее всего, была уступкой Первого секретаря ЦК его более осторожным и более осмотрительным коллегам, она ни в коем случае не отражала его тогдашних настроений: если бы это было не так, ему пришлось бы вычеркнуть значительную часть своего доклада...»