14.12.2019

Опубликовано: журнал «Ленинградский проспект» № 1(7), февраль 1999 года (стр. 24-25). Издание Управы района «Аэропорт». Фото: Джемма Микоша (Фирсова). Автор фото: В. Микоша. Источник: www.russiainphoto.ru ().

Благодарим Ирину Никитину (компьютерный набор текста) за помощь в подготовке материала. 

Джемма Фирсова – человек уникальный. Она режиссёр и сценарист документальных фильмов о революции, войне, ядерном оружии, милитаризации космоса. Её перу принадлежат сказки про непослушного китёнка Ням-Ням, кенгуру-растеряху Эллис Кэрлис, тигрёнка Кис-Кис.

Она – актриса, игравшая чаще иностранных женщин, – так располагает её облик.

Джемма Фирсова – поэтесса, признавшаяся в одном из стихотворений: «Мне не прощали избранность мою…» 

— Джемма Сергеевна, скажите, что же такое творческая профессия?

— Мне кажется, она должна включать в себя прежде всего необыкновенное любопытство. Человек не может замыкаться на чём-то одном. Возьмите, к примеру, Александра Сергеевича Пушкина. Посмотрите, сколько он знал, сколько ему было интересно. Какие самые разные пласты истории, человеческой психологии он поднимал. Какие разные поэтические жанры ему были подвластны. И поэтому мне кажется, что творческая профессия – это в первую очередь любопытство, эрудиция, умение постоянно учиться, находить, открывать и познавать что-то новое.

Множество примеров истинно творческих людей и в нашей сегодняшней жизни. Взять к примеру, Владимира Наумова, которого мы знаем по фильмам «Бег», «Мир входящему», «Тиль Уленшпигель» и другим. Помимо того, что это прекрасный режиссёр, он – изумительный профессиональный художник. Прекрасным художником был оператор Сергей Усусевский. Мой друг, у которого я много снималась, режиссёр Юрий Ильенко – кинооператор, художник, поэт, писатель. Василия Шукшина мы знаем как кинорежиссёра, актёра и писателя, и ещё неизвестно, какой из его талантов  был более блистательным. Василий Ливанов – наш любимый Шерлок Холмс – не только актёр и режиссёр, но и писатель-сказочник. Мой учитель – Александр Петрович Довженко – был художником, режиссёром и актёром, философом, а начинал как учитель. Михаил Ромм был скульптором.

Если человек талантлив – он талантлив во всём. Творческий человек не может замыкаться на чём-то одном, потому что ему всё интересно. И чем больше он умеет, тем сам он интереснее как личность и как художник.

— Мы знаем Вас больше как киноактрису и кинорежиссёра…

— Для себя я прежде всего – ученик. И это мне народу написано. И это мне кажется главным в моей жизненной установке: мне интересны новые и новые профессии, новые проблемы и материалы, какие-то новые горизонты. Поэтому я многим и занималась: я актриса, и режиссёр, и сценарист, и журналист. Как журналист начинала с кинокритики, потом был большой пласт экологических проблем. Долгое время – более 10лет – была экспертом-координатором по непосредственным причинам аварии на Чернобыльской АЭС. Потом меня неожиданно попросили написать статью о музыке, и я подготовила статью для «Советской культуры», которая стала в какой-то степени бестселлером. Я стала музыкальным критиком. Наверное, можно сказать, что я профессиональный поэт. Мне всё интересно. Это первое.  Второе – я считаю, что если уж ты за что-то взялся, то нужно соответствовать рангу профессионала.

— Из множества профессий, есть ли какая-то главная или самая любимая, та, что была бы Вам особенно близка?

— Все мои профессии, естественно, определённым образом расположились по времени в моей жизни, и поэтому в определённые периоды какая-то из них становилась главной. Сначала любимой была актёрская профессия, потом – режиссура. В какой-то период меня захватила журналистика. Потом на задний план всё отодвинули вопросы экологии: я даже ушла из кино, потому что поняла, что экология потребует полной отдачи, всего времени и всей страсти души. Чтобы писать о том, что произошло в Чернобыле, нужно было досконально изучить эти «кастрюли» – атомные реакторы, понять, что в них происходит. А у учёных не было возможности объяснить людям на понятном для них языке, что там творится. Я поняла, что должна стать своеобразным мостиком между миром учёных и общественностью. Пришлось изучать реакторы, и изучать профессионально. Теперь я посекундно знаю, что произошло на печально известном четвёртом блоке Чернобыльской АЭС, знаю все типы реакторов. Потом и это отошло на второй план: мне показалось, что всё возможное для экологии я уже сделала.

Сейчас наиболее серьёзным, главным своим занятием считаю то, что пишу – пишу о своих учителях – Довженко, Ромме, Артоболевской, – своих ушедших товарищах – Ларисе Шепитько, Викторе Турове, Николае Каретникове, Микаэле Таривердиеве. Это дань и памяти, и благодарности.

— Оставляла ли каждая из Ваших профессии какой-то след в жизни, или, переключаясь на новое, Вы как бы полностью «отходили» от прежних занятий.

— Каждая новая профессия не просто оставляла свой след в жизни. Каждая – открывала какие-то новые качества во мне самой, новые возможности. Каждая изменяла к лучшему. Например, работа в экологических экспертизах дала ощущение необычайной взаимосвязанности мира, которое не покидает меня до сих пор. Я поняла, что всё происходящее вокруг касается не только меня и моей семьи, моего дома, знакомых и близких. Я поняла, что мы живём в мире, где всё связано. Что мир – это корабль в бушующем море, в котором мы все зависим друг от друга. И не только зависим, но должны сопереживать, соучаствовать в судьбах других.

Поэзия открыла во мне совершенно новые пласты внутреннего мира, в том числе и собственного. Оказалось, что я гораздо интереснее, чем я думала про себя прежде, что внутренний мир человека безграничен. Что где-то именно в этом внутреннем мире мы соприкасаемся с самыми высокими горизонтами, с космосом, с Богом.

Актёрская профессия каждый раз заставляет примерять на себя характер другого человека. Она дала возможность понимать людей, вживаться в их характеры, проблемы. И если бы у меня была какая-то одна или две профессии, то я была бы намного беднее, намного немее интересна и для себя, и для других.

— На всех этапах у вас было какое-то окружение. Интеллектуально мощное, талантливое, яркое. Вашими учителями и наставниками были известные творческие личности. Кто из них оказал на Ваше будущее самое сильное воздействие?

— Каждый из нас – это частичка всего того, что было до нас. Первыми моими учителями были, конечно, книги. Потому что до того, как я окончила школу, я прочла практически всю мировую литературу. И если училась я, можно сказать, несерьёзно, то читала – очень серьёзно. Если Толстого – то всего, если Шекспира – тоже всего. Без этого человек не может считать себя человеком – милое, говорящее, симпатичное животное.

Второе – это, конечно, мои родители. Мой отец был очень интересным человеком, хотя это был простой военный инженер. Историк, эрудит, знал несколько языков. Благодаря ему я очень рано столкнулась с Михаилом Ильичом Роммом. Папа был военным консультантом на фильме «Секретная миссия». Творческая личность Ромма, человека широчайшей эрудиции, так повлияла на меня, что именно тогда, в 11 лет, я решила стать режиссёром. Я рисовала, писала, устраивала театр во дворе и в школе.

Когда я поехала поступать в институт, Ромм уже набрал курс, и я попала к Довженко. Михаил Ильич предложил мне и Саше Митте перейти к нему. Когда я сказала об этом Довженко, сразу поняла, что он обиделся, и не смогла уйти. Практически училась у обоих, поэтому их влияние сказывается всю жизнь, и как-то по-своему. Я, например, заметила, что, начиная снимать новую картину, обязательно первым делом брала в архиве на просмотр фильмы Довженко – его лучшие документальные ленты «Победа на Правобережной Украине» и «Битва за нашу Советскую Украину». И чем дальше, тем больше подсказок в них я обнаруживала. Чем старше становилась, тем лучше понимала, что он делал, начинала понимать его философские вещи совершенно иначе.

Музыке я училась у Анна Даниловны Артоболевской, и теперь вижу, что моя журналистская практика – это тоже от неё. Она всегда говорила своим ученикам: ты будешь композитором, ты – виртуозом. Мне же она повторяла – будешь музыковедом. Мне и в голову тогда не приходило, что я начну писать о музыке, причём большие статьи.

И, конечно же, мне очень близки мама и муж, который как творческая личность невероятно яркий и интересный человек. Если бы не он, я наверняка была бы совершенно другой. Потому что любовь – это когда два человека вместе в десять раз интереснее, чем каждый из них в отдельности. Когда они постоянно подпитывают друг друга, когда им друг с другом интересно, когда они друг друга обогащают. Понаблюдайте за своими знакомыми: наиболее счастливы, наиболее сложившиеся семьи, как правило, там, где людям друг с другом интересно. Мы не автономны. У нас нет границ, мы не знаем, где кончаемся мы и начинаются наши друзья. Где мы сращиваемся и врастаем корнями друг в друга, где мы продолжаемся друг в друге и становимся частью другого.

— Почему в Вашем творчестве такое большое место занимает война, тема, казалось бы, не женская?

— Судьба распорядилась так, что отец, военный инженер, в конце 41-го взял нас с мамой к себе на фронт. Естественно, война для меня – не просто часть жизни, биографии. Это – часть судьбы. И когда я делала картину «Зима и весна сорок пятого», читала мемуары, изучала огромное количество архивных материалов, отсматривала кинохронику тех лет, я просто узнавала места, по которым мы ходили, времена, события, которые переживали. Сказалась, наверное, и генетическая предрасположенность: в роду было немало историков. Про одного из них ходила даже байка: «Профессор Фирсов – это тот, кто из истории Российской весёлый сделал анекдот». Если вы будете работать в «Ленинке» или «Историчке», найдёте огромное число историков Фирсовых. Может быть, целый ящик…

В кино я очень долго занималась историей войн, и тоже настолько профессионально, что когда начали выходить рецензии на книгу «Зима и весна сорок пятого», которую я сделала по фильму, в одной из них было сказано, что это книга известного военного историка. Андрей Антонович Гречко, в то время министр обороны, посоветовал защитится в институте военной истории. «Знаешь, как они там делают диссертацию? Каждый сидит в своём окопчике и доказывает, что именно там происходили  главные события второй мировой войны. А у тебя как на ладони – весь театр военных действий за весь период». Но я не стала защищаться, потому что считаю, что всё это неважно – доктор, профессор, лауреат… Если у тебя есть свой зритель, читатель, то нет смысла прикрываться званиями. И я ответила: «Андрей Антонович! Мне достаточно Вашего признания, а «корочка», чтобы ходить и размахивать ею, не нужна». Но продолжала дружить с Институтом военной истории.

Одно время я даже была главным редактором группы военно-патриотических фильмов Госкино СССР, причём игровых. Это означало, что все фильмы, даже если в них где-то на заднем плане появлялся солдат, проходили через меня. «Двадцать дней без войны», «Восхождение», «Аты-баты, шли солдаты»… Однажды в Госкино на лестнице столкнулась с космонавтом Алексеем Леоновым. «Джемма, ты меня не узнаёшь? Мы в Кенигсберге в одной школе учились. Вместе рисовали. Помнишь, однажды с твоей мамой ходили покупать тебе пальто. Малиновое, помнишь?» Я вспомнила: действительно, было у меня малиновое пальто. Спросила маму. Она говорит: да, учились вместе, дружили. После этой встречи Леонов пришёл к Ермашу – в то время председателю Госкино – и попросил, чтобы фильм, где он выступал автором сценария, шёл только через меня. Хотя к фантастике я не имела никакого отношения.

— Почему так долго не отпускала Вас война?

— Она меня отпустила в 1983 году, когда я сделала фильм «Предупреждение об опасности», впервые открыто в России сказав о том, что необходимо новое мышление. 1983 год! Видимо, я прошла через осознание войн и пришла к тому, что до меня осознали Рассел и Эйнштейн. Но каждый идёт своим путём. Наша страна только в 1985 году дошла до «нового мышления». А сколько было неприятностей у меня по этому поводу! Картину клали на полку, пока был Брежнев. Потом пришёл Андропов и, очевидно, осознал, что мы на тупиковом пути, занимаемся самоуничтожением. Именно Андропов готовил то, что потом было названо как «новое мышление в ядерной век». Два или три года я ездила с картиной, показывая её по два раза в день в военных, партийных организациях. Даже когда не стало Андропова. Вот тогда для меня и завершился «военный этап». Потом – тоже, очевидно, как логическое завершение, пришла экология.

— Здесь тоже, очевидно, самоуничтожение человека – главная тема?

— Я поехала в Чернобыль, чтобы написать статью о картине своего однокурсника Сергиенко. Один материал к тому времени я уже написала о предыдущей его картине, правда, не побывав там. А тут подумала: надо поехать, посмотреть. Оказалось, моя первая статья продавалась на месте за какие-то колоссальные деньги. Её «снимали» накануне выхода газеты четыре или пять раз – я отказывалась что-либо исправлять. Там были вещи, о которых никто тогда не говорил. Четверо суток я практически не спала: читала документы, ко мне приходили физики, медики, пострадавшие, рассказывали. Я поняла, что мы сидим на «мирных бомбах» и они могут в любой момент «рвануть». Мы организовали «Союз «Чернобыль». Участвовали в экспертизе по Чернобылю, работали с Комиссией Верховного Совета СССР, подготовили слушание в 1989 году на Верховном Совете СССР. Я практически закончила технический ВУЗ. Пришлось. Была экспертом-координатором по непосредственным причинам аварии: это авторский коллектив – 24 человека – учёные самого высокого ранга. Самое главное – мы доказали, что реакторы РБМК-1000 опасны, требуют доработок.

— А каковы Ваши сегодняшние  планы? В какой ещё ипостаси мы Вас сможем увидеть в ближайшее время?

— Хотелось бы сделать книгу – отдать долг тем, частицей которых я являюсь. Довженко, Артоболевской, моему отцу и моим друзьям, которые уже ушли. Иногда я задумываюсь: «Господи, где же у меня больше знакомых – здесь или «там»? «Там» - очень много, и мне кажется, что я – должница их памяти. Человек жив, покуда жива память о нём. Пока вчерне сложила два сборника стихов. Сейчас буду приводить их в порядок. Ещё нужно отредактировать книгу мужа...

Правда, мои друзья говорят, что во мне погибла самая главная профессия, что мне надо открывать ресторан, что повар – моё главное призвание…

— Что бы Вы хотели пожелать читателям нашего журнала в Новом году?

— В первую очередь – оптимизма. Вспомним: сколько кризисов мы уже пережили. А ведь мы живём в конце двадцатого века, а конец века всегда страшен. Более того, мы – свидетели смены тысячелетий. Наш народ пережил три революции, две мировые войны, тяжелейшие послевоенные годы. Это – первое. Второе: мы сегодня к кризисе не одни. Человеку для тела нужно немного, но ему очень много  нужно для души. Прежде всего – радости. А радость – вокруг нас. Она во временах года, в наших детях, родителях. Она в братьях наших меньших. Она в том, что можно познавать всё время что-то новое, и познавать до бесконечности. Всё наше несчастье в том, что нас приучили быть профессионалами в чём-то одном, что кроме  этого мы ничего не можем. Неправда! Человек – самообучающаяся, самоорганизующаяся, творческая система. Интересно сменить профессию, изменить облик, найти себя в другом, не бояться, жить радостно. Всё проходит, а человек остаётся и всё может преодолеть. Хотелось бы пожелать оптимизма, терпимости и воли понять, что происходит.