В 1927 году к 10-летию Октябрьской революции на киностудии «Совкино» Эсфирь Ильинична Шуб снимает свой первый кинофильм под названием «Великий путь».
1-я часть (просмотровка)
ПРОИЗВОДСТВО: «Совкино» и Музей революции СССР.
СОЗДАТЕЛИ ФИЛЬМА:
Режиссёр: Эсфирь Шуб
Помощники: Л. Фелонов, Т. Кувшинчикова
Консультант: Марк Цейтлин
Редактор: С. Мицкевич
Владимир Маяковский: Самое большое пожелание для советского кино на десятый год Октябрьской революции — это отказаться от гадостей постановочных «Поэт и царь» и дать средства, зря растрачиваемые на такого рода картины, на снимание нашей трудовой революционной хроники. Это обеспечит делание таких прекрасных картин, как «Падение династии Романовых», «Великий путь» и т. д.
Стаья: «Вл. Маяковский — о кино», Ленинградская газета «Кино», Л. 1927, № 45, 7 ноября., Источник
Пользуюсь случаем при разговоре о кино еще раз всяческим образом протестовать против инсценировок Ленина через разных похожих Никандровых (рабочий Никандров, непрофессиональный актер, первый исполнитель роли Ленина в игровом кино: - прим. ред.). Отвратительно видеть, когда человек принимает похожие на Ленина позы и делает похожие телодвижения — и за всей этой внешностью чувствуется полная пустота, полное отсутствие мысли. Совершенно правильно сказал один товарищ, что Никандров похож не на Ленина, а на все статуи с него. Мы хотим видеть на экране не игру актера на тему Ленина, а самого Ленина, который хотя бы в немногих кадрах, но все же смотрит на нас с кинематографического полотна. Это — ценный облик нашего кинематографа.
Давайте хронику!
[…]В эти же дни был получен большой ящик советских хроник, закупленный Амторгом в Америке. Я немедленно приступила к разбору материала. Среди разных хроник, имеющих летописное значение, я вдруг обнаружила негатив никому до сих пор не известных кадров В. И. Ленина. Есть предположение, что некоторые из них сняты в Москве американским кинооператором.[…]
ШУБ Э. Жизнь моя — кинематограф. (— М., 1972)
Эти кадры так живо воспроизводили образ Владимира Ильича в часы его деятельности и редкие минуты отдыха. И. П. Трайнин (Илья Павлович Трайнин — советский юрист и общественный деятель. Член партии РСДРП(б) с 1904 года; в 1925—1929 гг. член правления Совкино; — прим. ред.) немедленно позвонил в Институт В. И. Ленина. Все кадры после снятия дубльнегатива были по описи и акту переданы в Институт. Впервые они были широко обнародованы в моем фильме "Великий путь". Фильм был выпущен на экраны Советского Союза к десятилетию Великой Октябрьской революции.[…]
Мой фильм «Великий путь» я делала уже в более благоприятных условиях. В этом мне помогла в первую очередь политическая и общественная оценка моего первого фильма "Падение династии Романовых", но немалую роль для меня сыграла в условиях студии и Совкино помощь в этом вопросе со стороны Владимира Маяковского и Сергея Эйзенштейна. Я получила право считаться автором фильма "Падение династии Романовых", получила звание режиссера и мне была предоставлена возможность снимать, вернее, доснимать, для моего очередного фильма — "Великий путь" — к десятилетию Великой Октябрьской революции. Кроме того, для меня была закуплена хроника текущих событий в Европе и в Америке.[…]
В ноябре 1927 года "Великий путь" был показан на экранах Москвы и всего Советского Союза. Фильм был хорошо оценен партийной и советской прессой и многими зарубежными товарищами. Он был отмечен Агитпропом ЦК. Вот как писал об этом фильме В. Маяковский: "Самое большое пожелание для советского кино на десятый год Октябрьской революции — это отказаться от гадостей постановочных "Поэт и царь" (фильм, поставленный режиссером В. Р. Гардиным (производство Совкино, выпуск 1927 г.); — прим. ред.) и дать средства, зря растрачиваемые на такого рода картины, на снимание нашей трудовой революционной хроники. Это обеспечит делание таких прекрасных картин, как "Падение династии Романовых", "Великий путь" и т. д.[…]
[...]Основная предпосылка к ведущей роли нашего кино пишется коротко и выражается одним словом: Октябрь. Или двумя: Октябрьская революция. Это было необходимо, и этого оказалось достаточно, чтобы гигантским порывом творческого веления выбросить вперед технически наиболее слабую, но горевшую самым передовым идеологическим энтузиазмом советскую кинематографию на первое место [в] мировой кинематографии.[...]
Эйзенштейн "Избранные произведения в шести томах", Источник
Не забудем, что в период ранних двадцатых годов мы шли в советскую кинематографию не как в нечто уже сложившееся и существующее. Вступая в какие-то ряды, входя в нее, мы шли не как в некий уже отстроенный город с центральной артерией, боковыми улицами влево и вправо, с площадями и общими местами или с кривыми переулочками и тупиками, как сейчас развернулась стилистическая кинометрополия нашего кинематографа.
Мы приходили как бедуины или золотоискатели. На голое место. На место, таившее невообразимые возможности, из которых и посейчас еще возделан и разработан смехотворно малый участок.
И в хаосе разноречий, разнообластности происхождения мы оседали нашими шалашами, разбивали наши палатки и, будучи выходцами из всевозможных областей культуры и прежней деятельности, мы вносили в общий лагерь продукты опыта, накопленного по ту сторону его рвов.
Частный род деятельности, случайное прежнее занятие, непредполагаемая специальность, неожиданная эрудиция - все шло в сторону того, чему еще не было писаной традиции, установленной закономерности четко поставленных стилистических требований и сформулированных положений спроса.
Был пафос революции. Был пафос революционно нового. Была ненависть к буржуазно возделанному. И дьявольская гордость и жажда "побить" буржуазию и на кинофронте.
Время единственное. Время неповторимое. Ибо это было первое сражение, данное новой революционной идеологией по линии культуры. И сражение, выигранное наперекор цензурам, жандармским дубинкам и подлым кривым ножницам буржуазных перемонтажеров. Рейды советской кинематографии неизбежно удавались в самом глубоком тылу наиболее враждебных буржуазных оплотов и стран. Эти победы для нас самих же становились неожиданностью. Мы меньше всего думали удивлять или покорять Запад. Работая, мы видели перед собой свою замечательную, свою новую страну. Служить ей и ее интересам было основной нашей задачей, неизменной и посейчас.
И я помню наше общее недоверчивое изумление, когда внезапно фильм за фильмом стали пробивать духовную блокаду Запада, сменившую блокаду огнем и мечом, из которой только что начала выходить молодая Страна Советов. И только по этой линии мы, может быть, преуспели больше всего, ибо долг наш перед нашей собственной страной далеко еще не оплачен. И на вступающий этап нового подъема нашего кино разрешение этой задачи ляжет ударной работой.[...]