На данной странице представлена сокращённая версия фильма «Люди».
В киноочерке показана жизнь новой социалистической деревни в конце 1933 — начале 1934 года. Авторы фильма рассказывают о быте и отношениях людей в Муровлянском колхозе «Новая жизнь» Горловского района — территориально-административная единица РСФСР, существовавшая с 1929 по 1959 год (Горловский район был образован 12 июля 1929 года в составе Тульского округа Московской области). В колхозе происходят перемены — открыт народный дом (дом культуры) имени XVII партсъезда, залит каток. Рабочие Машиностроительного завода № 3 имени М.И. Калинина (предприятие ВПК; существует и в наше время) приняли решение построить новую баню в подарок подшефному колхозу. В колхозе была баня, которая топилась "по-черному"[1]. В действительности идея строительства новой бани принадлежала режиссёру фильма Якову Посельскому. Рабочие взяли на себя обязательства — построить баню подшефному колхозу к XVII партсъезду. Усилиями рабочих завода и местных жителей баня была построена и 15 января 1934 года баня колхоза «Новая жизнь» Муравлинского сельсовета встретила первых посетителей...
В фильм вошли кадры:
1-я часть — Муравлянский колхоз "Новая жизнь" в Горловском районе, деревня, мельница, пасека, конный двор, народный дом. Молодежь катается на лыжах, на коньках. Шефы колхоза — машиностроительный завод № 3 им. М.И. Калинина, обсуждают вопрос об оборудовании в колхозе новой бани.
2-я часть — Председатель колхоза призывает колхозников к постройке бани, строительство. Рабочие завода изготавливают тазы для колхозной бани. Здание новой бани, моются первые посетители.
3-я часть — Собрание трудящихся Фрунзенского района Москвы, выступления ораторов. Новая квартира рабочего Ефимова.
4-я часть — Занятия детей в кружках: хореографическом, моделирования и конструирования. Новый завод "Сухой лед" в Фрунзенском районе столицы. Цеха завода. Выпечка хлеба на хлебозаводе им. Кагановича.
СОЗДАТЕЛИ ФИЛЬМА:
Режиссер: Яков Посельский
Оператор: Иван Беляков
Музыкальное оформление: А. Гран
Звукооператор: А. Скляревский
__________________________
1) Когда топили баню по-черному, дым и копоть осаждалась на стенах и потолке. Париться в бане можно как только её протопили. Время топки — больше 4-х часов. Перед парением обмахивали веником лавки, полок, стены от сажи и копоти. Парились по двое или по одному. Предбанника в бане по-черному не было. Одежду снимали на улице.
[...]Второе Всесоюзное совещание работников кинохроники, как и первое, прошло под знаком интереса к хроникальным формам отражения социалистической действительности. От крывшись ровно через год, оно подвело первые положительные результаты текущей кинопятилетки. Было решено, что желае мый творческий перелом достигнут: хроника проявила полити ческую грамотность и активность в передаче значительных со бытий времени.
Людмила Джулай (из книги «Документальный иллюзион: Отечественный кинодокументализм — опыты социального творчества»; 2005), Источник
Вскоре «Союзкинохроника» да и вся советская кинематография получила прямые указания состоявшегося в январе 1934 го да 17-го съезда ВКП(б), названного «Съездом Победителей» и провозгласившего «полную победу социализма по всему фронту...» В решениях его особое внимание уделялось усилению идейно-политической работы. Было подсказано, ЧТО ДОЛЖНА хроника «суметь увидеть и показать зрителям советской страны — строителям социализма». Это должен быть рассказ о хозяйственных задачах второй пятилетки, реконструкции и строительстве, о колхозной деревне, о формации нового советского человека.[...]
Советский кинематограф начала тридцатых годов вообще подходил к деревенской тематике очень осторожно.
Коллективизация принималась и утверждалась безусловно, как естественный и неизбежный процесс обновления жизни. Однако по казать эту новую жизнь было нелегко. С. Эйзенштейн в «Старом и новом», донельзя сгустив краски «старого» (курная изба, ночлег вместе со скотом, распиливание избы пополам — как образ абсурдности раздела хозяйств), — в показе «нового» был малоубедителен, эксцентричен, плакатен. Довженко в «Земле» пошел иным путем — возвышенным, поэтическим: танец счастливого тракториста, перепахавшего межу; животворный, оплодотворяющий дождь; наконец, торжественная песнь на похоронах тракториста, заставляющая кулака зарываться головой в землю, — все это было символикой, завораживаю щей, вдохновенной, но лишенной конкретностей. Копалин и в своих журналах, и в третьем фильме своей колхозной трилогии — в звуковом фильме «Один из многих» тщательно отбирал признаки нового труда, новой жизни, нового самосознания. Упорный коллективный труд на полях, освоение сельскохозяйственных машин и колхозный клуб, детские яс ли — все это показано обстоятельно, достоверно. То, что такой благополучный колхоз был «одним из многих» говорилось в на звании фильма, в титрах, а конкретность показанных фактов заставляла поверить в множество, в массовость таких победо носных колхозов.
Игровые фильмы подвергались резкой критике: Сталин был недоволен Эйзенштейном, сменил ответственное название «Генеральная линия» на менее обязывающее — «Старое и новое». «Землю» Довженко буквально избивали: сказки, мол, фантазии — кулака песнями не истребишь; Демьян Бедный разразился в «Известиях» длинным стихотворным памфлетом, осыпающим фильм и его автора грубой бранью. Отзывы о трилогии Копалина и, особенно о третьем, звуковом фильме, — «Один из многих» — были положительными. Хотя, в духе того времени, не обходилось и без критических замечаний: одни упрекали в натуралистическом использовании реальных звуков, другие в «формалистическом» стремлении эти реальные шумы, возгласы, скрежеты — симфонизировать, организовать в единое художественное целое. Вспомним, что подобные же обвинения предъявлялись и Вертову за «Симфонию Донбасса». Копалин следовал за своим учителем и достигал сходных результатов.[...]
Можно сказать, что глубокого показа коллективизации советская кинематография не дала. И не потому, что не захотели или не смогли художники (хотя, конечно, редкий из них был способен к политически опасной «рефлексии» действительно сти), а потому, что руководство боялось этого, не допускало, удовлетворяясь радужным миром комедий Пырьева. Жестокость, с которой была пресечена попытка Эйзенштейна создать высокую трагедию на материале коллективизации в фильме «Бежин луг», ясно говорит об этом.
Даже «игровикам» стало понятно, что нужны не возвышенные философские драмы и трагедии, а броские агитационные плакаты. Пытались создавать такие и документалисты. Вот, на пример, фильм режиссера Я. Посельского «Люди». Он основывался на достоверном факте: рабочие Московского машиностроительного завода имени М.И. Калинина обязались к 17-му партийному съезду построить баню в подшефном колхозе «Новая жизнь». Для пущей убедительности режиссер ловко сочетал документальные кадры с откровенно игровыми инсценировками.
Вот как это выглядело на экране: ... Все есть в Муравлянском колхозе, ВСЕ ЕСТЬ! — убеждает титр. Оператор И. Беляков дает живописный перечень колхозного имущества: вьются уютные дымы над прибранной снегами улице, хлопочет ветряная мельница, на скотном дворе толчется разная живность, в работе — маслобойка. Даже лыжная станция имеется в деревне — и, видно, работает неформально: и стар, и млад встали на лыжи.
«Была в колхозе и баня, — повествует диктор. — Черная дедовская баня. Вековая крестьянская баня». С осуждающей интонацией диктора трудно не согласиться. Не вяжется с колхозным благолепием тесная дымная нора, в которой покорно сложился в три погибели бородатый старик.
Председатель же колхоза Овчинников блаженствует в заводской душевой. Шефы не прочь похвалиться: «Вот как у нас, брат, на заводе».
На рабочем собрании решено отстроить в колхозе баню, да сверх того — с парикмахерской.
Следующие эпизоды фильма изображают, как всем миром сооружается баня: ремонтируют помещение, клепают тазы, котлы, кладут печи. Слетают листки календаря, приближая дату съезда. И вот... в зеркалах колхозной парикмахерской отразился знакомый уже дед, с готовностью принявший новую банную культуру. А баня вышла образцово-показательной: чистая, жаркая, просторная. Теперь очередь председателя похвалиться перед шефами: «Ну как, хорошо?»
— Здорово! — одобрительно кряхтит, работая веником, представитель завода Пастухов.[...]