Хмелик ("Случайные отрывки. Мемуары редактора")

 Журнал «Искусство кино» № 8 за 2008 год.

08.12.2021

Людмила Голубкина

Людмила Владимировна Голубкина (13 декабря 1933, Горно-Алтайск, СССР — 14 февраля 2018, Москва) — сценарист, редактор, педагог, Заслуженный деятель искусств Российской Федерации (2001). В 1957 году окончила сценарный факультет ВГИКа (мастерская Е. И. Габриловича и И. В. Вайсфельда).В 1960 — 1974 — редактор ТО детских фильмов и главный редактор Второго творческого объединения киностудии "Мосфильм". В 1974 — 1979 — заместитель главного редактора сценарно-редакционной коллегии киностудии им. М. Горького. В 1979 — 1984 — главный редактор-директор Центральной сценарной студии. В 1990 — 2001 — директор Высших курсов сценаристов и режиссеров.

Опубликовано в журнале «Искусство кино» № 8 за 2008 год. "Случайные отрывки. Мемуары редактора" (с.157-174). Источник: www.old.kinoart.ru

Александр Григорьевич Хмелик (07 сентября 1925, Алупка — 08 декабря 2001, Москва) — писатель, драматург; автор культовой пьесы Друг мой, Колька!». В 1958-1963 — заведующий отделом литературы и искусства в газете «Пионерская правда»; в 1963 -1969 — главный редактор творческого объединения «Юность» киностудии «Мосфильм»; в 1974-1987 — заместитель главного редактора киностудии имени М. Горького; создатель и главный редактор детского юмористического журнала «Ералаш». Заслуженный деятель искусств РСФСР (1983).

Невозможно привыкнуть к мысли, что так много людей, живых и прекрасных, уже нет среди нас. И нельзя снять трубку и позвонить (чего ты, может быть, и так давно не делал, занятый своими проклятыми, якобы неотложными делами), просто спросить: «Старик, как дела?» и услышать в ответ: «Живу. Уже хорошо».

Александр Григорьевич Хмелик ушел из жизни совсем недавно. Ушел для нас, более дальних, как-то тихо, незаметно и неожиданно. Собственно, он так и жил последние годы, после того как оставил пост главного редактора Киностудии имени Горького. Он перенес тяжелую сердечную операцию и исчез, осел в Красновидове под Москвой. Ничего, насколько я знаю, не писал, ни в чем не принимал участия, ни с кем не общался, кроме соседей по даче.

Вероятно, он крепко обиделся на жизнь и на всех нас, потому что, умирая, просил, чтобы на похороны никого не звали и даже не пускали. Прорвался только один решительный Валерий Кремнев. Он говорил мне потом, что это были одни из самых печальных похорон, которые он видел в жизни.

Я болела тогда и все равно не могла бы поехать, но я сразу сказала себе, что должна написать об Александре Григорьевиче, о Саше, как мы между собой его называли.

Должна, но не из чувства долга и вины, а потому что нужно восстановить равновесие и справедливость. Смена эпох, его отход в тень и забвение не имеют права заслонить от нас тот непреложный факт, что это был один из самых блестящих действующих, энергичных людей, творивших время и создававших атмосферу эпохи. Когда-нибудь историки расставят все по своим местам. Мы слишком субъективны и эмоциональны, наши дети и внуки — те, кто пришел за нами, — тоже, только с другим знаком. А где же истина? Она откроется потом. Наше дело — быть свидетелями, «ловцами фактов» и выразителями правды, то есть той ее части, которая для нас открыта.

Первый раз я увидела Хмелика на заседании художественного совета только что созданного Объединения детских и юношеских фильмов киностудии «Мосфильм». Обсуждался проект нашей будущей картины «Друг мой, Колька!».

Я сама только что пришла на студию, извлеченная из телевизионного небытия рекомендациями моих друзей — режиссеров, с которыми я училась во ВГИКе.

Александр Лукич Птушко, усилиями и пробивной силой которого и было создано это объединение, подбирал команду редакторов. Его установка была — молодые и не хлебнувшие студийной рутины. Кто-то, кажется, Володя Бычков, сказал: «А вот была одна, я с ней учился, правда, где она сейчас, не знаю». Но для Александра Лукича не было ничего невозможного. Была дана команда, и меня разыскали. Однако когда я предстала перед ним, обрадованная и недоумевающая, он на какой-то момент заколебался даже, несмотря на свою установку: «Уж больно молода». А было мне в то время двадцать шесть годочков. Но, вероятно, я выглядела моложе и более сконфуженно, чем полагалось бы редактору на такой ведущей студии, как «Мосфильм». Хотя незадолго до этого туда уже был высажен десант вгиковцев — Леонид Нехорошев, Анатолий Степанов, Валентин Карен, Алексей Грошев и, кажется, Никита Орлов.

Все-таки мы как-то сговорились с Александром Лукичом, и я стала работать в объединении. Одновременно со мной туда пришли Наталья Лозинская и Светлана Бахметьева.

И вот первый худсовет. К тому времени я уже была много наслышана про Хмелика — автора пьесы, по которой в Центральном детском театре был поставлен Анатолием Эфросом спектакль «Друг мой, Колька!», гремевший по всей Москве.

На фото: Эфрос А.В., Хмелик А.Г., Чернышева Л.С., Меньковская В.Н., Гулая И.И., Ованесов В.С., Лакирев В.Н., Дмитриева А.И., Сайфулин Г.Р., Дуров Л.К., Менглет М.Г. в группе артистов спектакля. "Друг мой, Колька!". Москва, Центральный детский театр (ЦДТ). 1961-1962 гг. Источник: ГОСКАТАЛОГ.РФ.

Поэтому я с большим любопытством смотрела на вошедшего в комнату высокого, очень худого, стройного молодого человека, который непринужденно поздоровался и свободно опустился в кресло, закрутив винтом свои длинные ноги. У него было подвижное, привлекательное лицо, живые, чуть насмешливые глаза. Он тут же закурил, и Лукич, который обычно нещадно гонял всех нас, курильщиков, благосклонно промолчал. Какое-то особое обаяние исходило от этого раскованного человека. Кажется, Ольга Фриденберг в письме к Пастернаку написала про молодого пианиста, что он играл как человек, имеющий право. Вот и Хмелик удивительным образом держал себя как «имеющий право». И все это сразу почувствовали, как чувствовали и потом, всю нашу не очень долгую, но очень бурную и счастливую совместную жизнь и работу.

Тогда он сразу честно признался, что сценариев никогда не писал, и было решено дать ему в помощь опытного кинодраматурга. Им стал Сергей Александрович Ермолинский. Союз этих двух людей — отдельная песня. Они сделали вместе два сценария и относились друг к другу с глубокой симпатией и уважением. Но трудно представить в одной упряжке двух более разных людей. Ермолинский — сама точность и обязательность. Хмелик — веселое разгильдяйство, отлынивание от работы, а потом вдруг запойное сидение за письменным столом.

Письма Ермолинского полны жалоб на то, что время уходит, а все не удается сесть за работу, потому что Хмелик опять куда-то пропал, или занят, или загулял.

Это он писал жене из Гагры, куда они уехали специально работать над сценарием. Впрочем, с такой яркостью это проявилось в дальнейшем. На первой же работе Хмелик еще старался соответствовать срокам, которые поджимали.

Объединение хотело как можно скорее заявить о себе. Молодые режиссеры Александр Митта и Алексей Салтыков тоже торопили. Им не терпелось начать снимать, энергия и ощущение собственных сил распирали их. Фильм был их дипломной работой.

И вот первый материал. Сколько их потом было в моей жизни — не счесть.

Но этот я не забуду никогда.

Сначала я была обескуражена — какие-то отрывки, проходы, люди на трибуне в надвинутых по уши щляпах, и вдруг кусок разговора — живой, веселый, убедительный. И несмотря на сумбурность и отрывочность, ловишь себя на радости — как талантливо, свежо, неординарно.

Началось обсуждение. Я — редактор фильма — не могла выдавить из себя ничего, кроме всхлипов: мне нравится, очень хорошо, продолжайте в том же духе.

Фильм: «Друг мой, Колька!» 1961 год. На фото: оператор В. Масленников (с цветами в окружении детей); слева на фото —Т. Кузнецова (исполнительница роли Клавы Огородниковой), справа на фото — А. Кобозев (исполнитель роли Кольки Снегирева). Источник: ГОСКАТАЛОГ.РФ (Музей кино).

Ермолинский сделал несколько дельных замечаний. Александр Лукич почему-то взъелся на оператора В. Масленникова, единственного опытного в этой команде человека, но, как мы впоследствии убедились, довольно скучного и вялого профессионала.

Хмелик отмалчивался, мастерил какие-то самолетики из бумаги. Наконец Птушко обратился прямо к нему:

— Что скажете?

Хмелик отложил свои самолетики и четко, ясно высказал свои соображения.

Он безоговорочно поддержал ребят, но не пропустил ни одной неточности, ни одного пижонского кадра, снятого «на публику», и сделал несколько предложений, которые тут же подхватили режиссеры. И дальше разговор пошел только между ними. Мы оказались как бы ни при чем.

Впоследствии мы убедились, что это вообще была его манера — молчать до поры до времени, слушать других, рисуя что-то или создавая свои бесконечные эскадрильи, а потом, когда к нему обратятся, разразиться блестящей эскападой соображений и предложений, иногда переворачивающих все наши представления об увиденном или прочитанном. Часто его заносило и он сочинял свои сценарии или фильмы, мало имеющие отношение к обсуждаемому, но всегда интересные и будоражащие воображение. Тогда обычно кто-нибудь из наших «стариков», членов худсовета, чаще всего М. Вольпин или С. Ермолинский, люди, которых он безусловно уважал и с которыми очень считался, говорили ему:

— Саша, уймись.

И он умолкал, ворча себе под нос что-то насчет бисера...

В 1963 году у нас произошла смена власти. Птушко подал в отставку, на его месте в качестве худрука воцарился Александр Григорьевич Зархи, главным редактором стал Хмелик. Так что мы пошли вперед, руководимые двумя Александрами Григорьевичами, весьма не похожими друг на друга. Сменилось и название. Мы стали называться коротко: объединение «Юность».

Но, конечно, главным человеком, вокруг которого все жило, вертелось и творилось, был Хмелик. У него была удивительная способность привлекать к себе людей. В его кабинете вечно толклись люди, в том числе и из других объединений.

Приходили по делу и просто так — поговорить, побыть рядом, послушать и поспорить.

Приглашение на просмотр и обсуждение дипломных работ студентов ВГИКа. Фильмы: Каток и скрипка. 1960; Друг мой, Колька! 1961; Карьера Димы Горина. 1961 год. Источник: ГОСКАТАЛОГ.РФ (Музей кино).

У него был верный и азартный глаз. Он умел и любил рисковать. У нас сделали свои первые работы А. Тарковский, Э. Климов, А. Митта и А. Салтыков, Э. Кеосаян, Э. Гаврилов и В. Кремнев, А. Светлов, Г. Полока, немецкий режиссер З. Кюн, забытые ныне, но очень хорошие режиссеры С. Туманов и Г. Щукин и многие другие, всех не перечислишь. А сколько сценаристов дебютировали со своими экранными работами! Назову хотя бы Александра Володина.

Впрочем, в этих открытиях Сашу тоже иногда «заносило». Помню, он собрал кучу народу, чтобы показать нам фильм «жутко талантливого режиссера», как он выразился. Фильм оказался невнятный, претенциозный и бестолковый. На обсуждении все так и высказались. Хмелик приуныл, не стал спорить, чувствуя, что мы правы. Он только неуверенно сказал:

— А вдруг он гений?

— Ничего, один раз промахнемся, — ответил кто-то.

Саша засмеялся, и на этом обсуждение закончилось.

Да и не только о первых работах можно говорить. Чего стоил один только Ролан Быков, снявший у нас свои главные детские фильмы. Не только его съемки, но само его присутствие создавало атмосферу радостного творчества. А ведь еще были С. Лунгин и И. Нусинов, В. Аксенов, Б. Ахмадулина, М. Вольпин и Н. Эрдман, Б. Сарнов...

Какое же это было счастливое и плодотворное время! И во многом благодаря Хмелику, веселому, талантливому и необычному человеку, который жил атмосферой искусства, творчества. Он был новатором. И именно поэтому не сгодился иным временам, пришедшим на смену оттепели, которым милы были серость, ординарность и вялое спокойствие. Сначала его довели до того, что он подал заявление об уходе из объединения. Потом постепенно стали вытеснять из драматургии и добили окончательно уже в начале перестройки, когда он воспрял, согласился на предложение стать главным редактором Киностудии имени Горького и уверенно начал работу, которая оборвалась внезапно надуманным и сфабрикованным делом о недоплате партийных взносов. Его чуть не исключили из партии, и он снова вынужден был уйти, оставшись почти номинально руководителем созданного им киножурнала «Ералаш».

Все это в конце концов сломило его. Пошли болезни, печали, уединение.

Но это не должно затмить все то высокое и прекрасное, что Хмелик дал кинематографу, театру, нам, знавшим и любившим его. А через нас, быть может, хоть немного и следующим поколениям.

Светлая ему память!