«Если дорог тебе твой дом…»

Из сборника «Экран. 1967 — 1968»

«Если дорог тебе твой дом…»

12.10.2020


Автор:
Н. Колесникова

Опубликовано в сборнике «Экран. 1967 — 1968» (Изд. Москва, «Искусство»). На фото Константин Симонов. 1941-1942 гг. Автор фото: Георгий Зельма.

5 декабря 1941 года Советские войска под Москвой перешли в решительное наступление. За два с лишним года Второй мировой войны гитлеровца м было нанесено первое стратегическое поражение, начисто развеявшее миф о непобедимости хвалёных немецких войск. Впервые весь мир увидел, что гитлеровских вояк бьют, понял, что их можно бить и уверовал, что их будут бить и впредь, вплоть до полного разгрома. Этим великим и трагическим событиям осени 1941 года, героической обороне Москвы и посвящён фильм. Вспоминают об этих событиях маршалы Георгий Жуков, К. Рокоссовский и др.

Фильм «Если дорог тебе твой дом…» был снят в 1967 году в  Экспериментальной творческой киностудии Мосфильма. Авторы фильма: режиссёр В. Ордынский, писатели Е. Воробьёв и К. Симонов; главный оператор В. Николаев, директор картины Ф. Могилевский).

Во время войны, уже в сорок пятом, мы пели лирическую песню, из которой я помню одну строчку: «До берлинских ворот он дойдёт, там лежит конец войны…» Конец войны был виден, и поэту нетрудно было предсказать его, называя даже точный адрес. Но те, кто погибал от ран, от голода и холода в Москве поздней осенью и ранней зимой сорок первого, ещё не знали, что напишет история на следующей странице. Тревога и надежда, и готовность биться, стоять до конца жили в душах. Авторы фильма «Если дорог тебе твой дом» воскресили через двадцать пять лет это сложное чувство, пронизав своим знанием то, что тогда знать было не дано.

Этот фильм трудно судить по законам художественного и документального кино, потому что, складывая его из хроникальных кадров, лепя из них образы, по силе равные художественным, режиссёр В. Ордынский, писатели Е. Воробьёв и К. Симонов не были ограничены ничем, кроме одного – закона памяти. Памяти о самой тяжкой первой зиме войны, которой они по-солдатски остались верны.

«Ещё на было битвы под Москвой…» – начинает не актёрским, не дикторским – обычным московским говором свой рассказ режиссёр.

В хроникальных съёмках первых дней войны Ордынский нашёл выразительный эпизод – выразительный по наивности приёма мнимой подсмотренности происходящего и обаятельной искренности главного его персонажа. Спят в вестибюле метро москвичи. Три пожилые женщины разговаривают, мать лётчика Талалихина рассказывает соседкам о сыне. Она говорит правдивые, но уже заученные слова, эпизод явно отрепетирован. Но вот в следующем кадре рядом с матерью уже дома появляется сам Талалихин – мальчишка-лётчик, мальчишка-герой. И кадр, построенный по привычному канону тех лет, будто лучом прожектора прорезан светлым, добрым, каким-то органичным, характерным для того времени мужеством очень юного человека.

Чтобы найти в массе других такие кадры, нужно было твёрдо знать, что именно ищешь. И тогда найти – для режиссёра удача не меньшая, чем придумать самому.

Московские ополченцы – сугубо штатские люди, которые по зову сердца, потому что не могли иначе, встали в критический час рядом с солдатами. Мы знаем, что многие из них сложили головы, не далеко уйдя от родного дома. И когда режиссёр на мгновенье останавливает кадр, чтобы вглядеться в озабоченные глаза молоденького лейтенанта, который учит строевой пожилых, близоруких людей, мы разделяем чувство, владеющее командиром. «Не бойся за них, лейтенант. Они не подведут тебя!..» уверенно звучит с экрана голос нашего сегодняшнего знания.

Он прав, но он не договаривает, этот голос: «Они погибнут, но не отступят». И можно не говорить об этом, потому что и без авторского напоминания мы закончили фразу.

Кульминация фильма – эпизод 7 ноября 1941 года. В тот день в Москве хлопьями валил снег. Трудно представить, что враг стоял в двадцати семи километрах и от ближайшего фашистского аэродрома до Красной площади оставалось всего лишь полчаса лёта.

Снег покрывает брусчатку. Проходит по площади отряд, проходит строй грузовиков с пехотой, проезжают на прицепах зачехлённые пушки… Из столкновения этих в общем-то не необычных кадров со звучащим с экрана слова возникает мысль, которая будит, тревожит сознание: а нужен ли был тогда этот парад? В. Ордынский, Е. Воробьёв и К. Симонов говорят о том, что эти солдаты прямо с парада идут на фронт, что эти старые пушки из арсенала – камуфляж, они не могут стрелять, зато пулемёты готовы открыть огонь прямо с площади… Нужен! – утверждают авторы фильма. Нужны были и парад и связанная с огромным риском речь Сталина с Мавзолея.

Раздумье об этом вслух как бы подводит итог образам первых частей картины – авторскому исследованию природы советского героизма. Органическая готовность к риску Виктора Талалихина, суровая решимость ополченцев, подвиг подольских курсантов, задержавших врага на подмосковном рубеже, и, наконец, гордое стремление доказать миру – Москва жива, Москва празднует Октябрь.

Как и каждое произведение, созданное из основы хроникальной, фильм «Если дорог тебе твой дом…» наиболее впечатляюще и интересен в эпизодах, где авторы верны кадру-документу и именно из него извлекают образ и мысль. Режиссёр и сценаристы избегают эпизодов, уже много раз повторённых в фильмах о войне. Из богатств, хранящихся в архиве, они черпают съёмки, прежде никогда не публиковавшиеся. Похороны никому не известного солдата из корпуса Доватора: сани с гробом, могила, выбитая в мёрзлой земле, салют из винтовок… И в этом кадре история! Такая же, как в съёмке Октябрьского парада в осаждённой Москве.

Но вот режиссёр вводит в фильм снятую с вертолёта долгую панораму – обзор по улицам, по крышам, по площадям сегодняшней столицы. План слишком общий, чтобы можно было с птичьего полёта что-либо разглядеть и слишком длинный, чтобы быть эффектным. И рождает он авторскую тираду, повторяющую всё то, что уже было так эмоционально сказано без лишних слов. Не памятью очевидца и не анализом историка наполнен этот эпизод, словно чуждый в картине.

Снова долгий план: камера скользит по Красной площади, вглядываясь в ёлки и трибуны у Кремлёвской стены, в здание Исторического музея и Мавзолея, в пустынное пространство мостовой. Тут нет слов. Но как антитекст, как нечто органически чуждое знакомому в каждом штрихе изображению звучит ударами бича: «Хайль» Хайль! Хайль» и рёв фашистского марша. Пауза тишины обрывает рёв. И когда на этот раз голос режиссёра напоминает: «Товарищи! Они были всего в двадцати семи километрах отсюда!» – ощущаешь всю полную меру великого подвига, совершённого под Москвой.

Собственно, тут можно было бы и оборвать фильм – потому что мы ведь знаем, где «лежит конец войны». А тема – благородная и мужественная тема фильма «Если дорог тебе твой дом…» – памятью сердца раскрыта в лучших его эпизодах.