«Лоскутное одеяло». Год 1960-й


«Лоскутное одеяло». Год 1960-й

03.01.2025


Автор:
Катанян В.В.

Василий Васильевич Катанян (21 февраля 1924, Тбилиси, СССР — 30 апреля 1999, Москва, Российская Федерация). Лауреат Ленинской премии (1980). Заслуженный деятель искусств РСФСР (1988). Член СК СССР — СК России с 1957 года. Беспартийный.

Опубликовано: Катанян В.В. «Лоскутное одеяло» (Про всё) (изд.: — М.; «Вагриус»; 2001 год). Фото: "Москва. Проспект Маркса" Автор фото: Виктор Ахломов. Источник: МАММ / МДФ.

1960

18 января прилетели Робсон с Эсландой из Лондона, встречал их во Внуково в страшную метель. Он с бородой из "Отелло", которого играет в Стратфорде. Эсланда еле ходит, больна, приехали они из-за ее болезни, она будет облучаться в Кремлевке. Долго сидели с Борисом Полевым у них в "Национале", Поль обо всем расспрашивал. Они усталые.

Работаю над "Вишневским", очень не мой автор, но его военные, блокадные дневники замечательно интересные.

25 января. Осматриваю в Ленинграде места, связанные с Вс. Вишневским. Все глубоко чуждо.

Н.К. Черкасов пригласил на дачу в Комарово. Провел там целый день, место очень живописное. Дом западного типа, масса левой живописи и антикварных вещей — это уж идет от Нины. Сам Николай Константинович очень славный, любезный и веселый, Нина — суше и саркастичнее. К обеду был Райкин, который там отдыхает, он мне очень понравился, какой-то смущающийся, милый. Обед подавала прислуга, ели на старинных тарелках, и вся посуда очень изысканная. Выпили немного водки, красная икра, селедочка, свежий огурец, суп с клецками, судак по-польски и кофе. Потом долго гуляли, провожали Райкина в дом отдыха.

Через день смотрели с Ниной Черкасовой спектакль Райкина "Любовь и три апельсина". Сидели в первом ряду, Нина не улыбнулась, а я покатывался. В одном месте Райкин вставил фразу "Не верите? А вы спросите Нину Николаевну, уж она-то знает точно!" и кивнул в нашу сторону. Думаю, что никто не обратил внимания, но я заржал, а Нина все же ухмыльнулась. Потом она говорит: "Что же мы ему скажем? Вам понравилось, вы умный армянин - вы и выпутывайтесь". Зашли за кулисы, и мне нетрудно было сказать восторженные слова, ибо я обожаю Райкина.

10 февраля. Работаю над Вишневским, а вдова его, Вишневецкая, работает надо мной и сживает меня со свету своей энергией.

4 марта. Купили телевизор "Рубин". 1 марта бросил курить, был у гипнотизерши — всего один сеанс. Старая женщина, которой после сеанса стало плохо и я ей капал что-то из пузырька. А курить я начал в 1942 году на заводе в Омске, чтобы заглушать голод. Огромные самокрутки из махорки и газеты, а огонь высекали кресалом. Я курил 18 лет, а сейчас врачи запретили из-за сердца. У этой гипнотизерши за один сеанс бросили курить папа и тетя Лиза.

6-23 марта. Турпоездка от Союза кинематографистов в Норвегию и Швецию. В группе Райзман с Сюзанной, Борис Волчек, Кулиш, композиторы Левитин и Зив, Галич с Аней, Рожков, Долли Феликсовна Соколова, Магдалина Атарова, Миллер и еще 2-3 человека.

Очень понравилась Норвегия, а Швеция — меньше. Достопримечательности не буду описывать — они все в привезенных проспектах и открытках.

Когда нас привезли в первый отель в Осло, все столпились в рецепции, распределяясь по двое по комнатам, а я задержался у цветочной витрины, залюбовался невиданными букетами из живых цветов среди зимы. И когда я вошел в вестибюль, то наш "сопровождающий стук-стук" говорит мне, что все определились, кто с кем в номере, остались только мы с ним и не возражаю ли я, если мы поселимся вместе? Что мне было ответить? Так мы и проехали обе страны, иногда даже спали в огромной супружеской кровати, но, к счастью, под разными одеялами. Аня Галич говорит:

— Ужас! Все время у тебя в номере раздается стук-стук!

А я ей:

— А мне что? Я ничего незаконного не везу, чего мне его опасаться? Наоборот, он мне сказал: знаете, В.В., наши некоторые торгуют с прислугой водкой — и такой-то, и такой-то (ну, у вас водки не было), а вот такая-то продала и коньяк. Ага, значит, он рылся в моем чемодане, ну и хорошо, я спокоен, что он меня не подозревает, ибо знает, что там нет ничего недозволенного, а вот вы все у него под подозрением. Так что мне еще очень повезло!

— А ты не можешь посмотреть у него в чемодане, что он на нас написал?

— Ну, мать, ты меня путаешь с ним.

30 марта. По приезде был в Ленинграде, снимал ночью в Александринке сцены из "Оптимистической трагедии" с Лебзак, Толубеевым и Горбачевым. Откуда такой шум вокруг этой пьесы и почему вдруг ее ставит вся страна? В Александринке постановка Товстоногова интересна и хорош Босулаев. Я еще до войны видел "Оптимистическую" у Таирова с Коонен.

Ездил в Кронштадт, который не произвел впечатления.

Смотрел "Русский сувенир" Гр. Александрова. Как можно такое снимать?

Замечательно поставлен "Голый король" в "Современнике". Режиссер Мара Микаэлян, которую я знаю с далекого детства, она дочь красавицы Лизы Крон. Спектакль идет легко, в хорошем темпе. Из актеров лучше всех Ефремов и Волчек.

Концерт Клаудио Вилла — приятная манера петь и держаться, популярный репертуар. А малиновый с черным пиджак?!

23 мая. Вечер Касьяна Голейзовского "Хореографические композиции". Интересно и современно, но современность хореографии в стиле начала тридцатых, а не нынешнего шестидесятого. Любопытно, но лучше всего: "Три настроения". Исп. В. Молодцова и М. Тихомирнов (сын Ирины). Красивые костюмы А. Судакевич.

"Лирический этюд". Исп. К. Слепухина и Аз. Плисецкий.

"Нарцисс" в исполнении Володи Васильева — замечательно.

Теперь у нас вместо Н. Михайлова министр культуры Е.А. Фурцева.

3 июня. Сдали "Вишневского", но Вишневецкая меня не оставляет, хочет делать про Коненкова. Только через народный суд!!!

Должен был делать 3 части о гастролях Вана Клиберна, но за два дня до начала последовала отмена из Министерства культуры.

В конце мая открылась молдавская декада, приехал Жорж Геловани, он худрук. От двух спектаклей отбрыкался, но на балет "Сломанный кнут" пришлось пойти, насели еще и знакомый балетмейстер Серафим Дречин, и композитор Эдик Лазарев. Оказался неплохой балет с молодым танцором В. Тихоновым, хорошей музыкой и ужасными декорациями.

P.S. 1997. Владимир Тихонов сразу обратил на себя внимание, его пригласили в Большой, он много танцевал — в том числе и с Плисецкой. Он живет в одном доме с нами на Икше, мы с ним в дружеских отношениях. Давно уже на пенсии, страдает болезнью ног. Сын его в хореографическом.

7 июня. Зяма Гердт полон всяких историй, и с ним всегда интересно. Приходит он недавно на встречу однополчан. И видит знакомое, такое милое лицо, старый фронтовик! Он его обнимает, смотрит в глаза, спрашивает: "Ну как ты?" "Да ничего, живу!" "Надо бы нам чаще видеться", — говорит Зяма. "Да куда уж чаще, — отвечает фронтовик. — Ведь каждый день встречаемся!" — "Как так?"

Выяснилось, что фронтовик-то работает в театре вахтером! И Зяма два раза в день ходит мимо него.

10 июня. В начале июня, в пятницу вечером, когда я уходил со студии, меня схватил в вестибюле Ешурин (он стоял и караулил, кого бы поймать, кто еще не ушел домой) и со скандалом обязал снять выпуск о первом московском празднике песни. Со скандалом - так как все уже смотались на дачу и как сформировать группу вечером, чтобы утром снимать? С истерикой и матом наскребли кого попало и на следующий день на тридцатиградусной жаре снимали на площадях хоры - тело к телу, сопрано к сопране! Жалкие кучки москвичей, что не сбежали за город, в истоме слушали громкое фальшивое пение. Возился две недели и сдал две части, нужные только администрации праздника. Больше никому.

В театре Советской Армии смотрел новую пьесу Зорина в постановке Львова-Анохина "Увидеть вовремя". Замечательная Фетисова, особенно в монологе о телефоне. Интересный спектакль.

Идет "Русский сувенир" Александрова, от которого у всех волосы дыбом и дух вон.

Был на ужине у Райзмана, Сюзанна очень гостеприимная и забавная, говорила и смешно показывала, как ее знаменитые партнеры жулят в карты. Юлий Яковлевич ироничен, интересно говорил о будущем фильме, куда пригласил писать музыку Щедрина.

Из письма Л.Ю. 18 июня 1960. Париж.

"...Идем сегодня в Оперу смотреть три балета Равеля, из коих один в декорациях и костюмах Шагала — "Дафнис и Хлоя", а завтра на пьесу Ануя "Беккет", где, говорят, очень хорошо играют. Живем потихоньку, соскучились по москвичам, но если удастся продлить фр. визы, то задержимся недели на две дольше, чем думали, чтобы пожить с Арагонами в их новой квартире, которая еще не готова. Они измучились с ремонтом, покупкой мебели, книгами. Эльза еще, кроме того, лечит ноги, и лечение очень утомительное. Оба они горячо тебе кланяются. Вася уже купил тебе две рубашки...

Привет всем хорошим людям, целую.

Лиля".

17 июля. Две недели отдыхал под Ригой, несколько дней гостил у Брюханенко-Успенских в Меллужи. У них дача одной стороной выходит на море, а другой — на кладбище. Вид, как во втором акте "Жизели", спать очень хорошо (если не вечным сном...). Тихо.

2 августа. Показали нам уже знаменитую и нашумевшую "Сладкую жизнь" Феллини. Мне не понравилось. Впечатление, что картина в целом не смонтирована, композиционно не сложена. Она интересна жанрово, интересны все эти вечеринки, рестораны, платья, машины... Но о каком обличении пишет пресса? Видели мы такие вечеринки и светскую жизнь уже много раз, ничего нового. Каждый эпизод безбожно затянут, и к концу сцены становится просто скучно. Мастроянни выбран неудачно: инертный, слабый и неубедительный актер.

На мой взгляд, это наименее удачная картина Феллини. Она не эмоциональна, не трагична - как "Дорога" или "Кабирия", она как-то размазана. Козинцев пишет, что "Феллини говорит о неминуемой гибели общества, к которому принадлежит". В картине я этого не увидел.

P.S. 1997. Как глупо, что я тогда ничего не понял в картине! Какие наивные и нелепые рассуждения. Проморгал, просмотрел и новую драматургию, и новую стилистику... Не увидел привычного и отвернулся. Кретински "оценил" Мастроянни.

Думаю, незачем писать, что "Дольче вита" со второго просмотра стала моей любимой картиной, что сегодня она у меня на кассете и я часто смотрю ее. Интересно, что такая же история произошла со мной с фильмом "Смерть в Венеции". После просмотра - полное неприятие (хуже мне, а не Висконти). И вскоре: "Боже, где были мои глаза?!" Раза два в году обязательно смотрю ее. Вот ведь как бывает.

22 августа — 2 сентября. Турпоездка в Италию на Олимпийские игры. Что же писать про Италию, если про нее все написано? Скажу только, что буквально потрясло меня — "Моисей" Микеланджело, Сан-Пьетро, "Страшный суд" в Сикстинской капелле и... ночное "представление звука и света" в развалинах Форума.

Хотя поездка была на Олимпийские игры и нам ежедневно давали дефицитные билеты, я ни разу не был на соревнованиях. С нами в группе была Ольга Лепешинская, на другой день она натерла ногу и, отпросившись у руководительницы, попросила меня проводить ее в наше посольство к врачу. Таким образом я попал на знаменитую виллу Абамелик, которая лежит вне туристских троп. Мы как-то сразу сконтактовались с Ольгой Васильевной, она стала звать меня "мой чичероне", мы вместе проводили время, что мне было гораздо интереснее, чем смотреть стометровки на стадионе...

Советник по культуре познакомил нас с Ией Русской, директрисой академии танца, и она тут же пригласила нас на представление. Вечер балета шел в развалинах Палатина, очень живописно подсвеченных оранжевым, а кусты-кулисы зеленым. Исполнители произвели скорее хорошее впечатление, танцевали классику, слегка модернизированную. Перед началом танцовщицы преподнесли О.В. черные орхидеи — страшно дорогие, изысканные цветы в целлофановой коробке.

Ужинать мы поехали в какой-то загородный дворец, принадлежащий знакомому Русской американцу. Это было похоже на эпизод из "Сладкой жизни" — и залы и публика. За ужином мы познакомились с Грантом Мурадовым, армянским эмигрантом из Тифлиса, который танцевал еще в труппе Кшесинской, а потом у Баланчина. В Риме он держит балетную студию и попросил Лепешинскую посмотреть его учениц и дать класс. Договорились, что он заедет за нею ("И моим чичероне", — добавила она кокетливо), а после класса повезет нас смотреть Рим.

Жили мы в "Луиджи монти" — общежитии семинаристов-иезуитов на далекой окраине, в том месте, по-моему, где промышляла Кабирия. Келья на двоих, сортир на всех, завтрак в трапезной — булочка-просвирка с прозрачным кофе (усмирение плоти), которые подают иезуиты в белых рясах. Ольга Васильевна до завтрака всегда делала "станок", держась за перила лестничной площадки.

Частная школа помещалась в особняке, директор, ассистент и уборщица — жена Мурадова. Сам он — педагог-балетмейстер. Ученики самые разные — танцор Римской оперы, какая-то молоденькая англичанка с макароновидными ногами и строгим отцом, две девицы, что хотят стоять на пуантах, молодая дама, кривоногий скульптор и бывший партнер Берил Грей... "Кто нам платит, того мы и учим", сказал Грант. Лепешинская смутилась — прима-балерине Большого как-то не по рангу эта любительщина. Но все же дала класс, скорее для Мурадова, он все подробно записал и упросил О.В. приехать еще один раз. Мурадовы оказались милейшими людьми, много с нами (без меня О.В. — ни на шаг) цацкались показывали город и всякие закоулки, возили в Ассизи, угощали, развлекали... Грант рассказывал кучу всяких историй про Кшесинскую, Иду Рубинштейн и других актрис.

"Ида была баснословно богата. И когда у нее был роман с маркизом де Куэвайсом, она могла оплатить игру Яши Хейфеца, он музицировал для них, пока они в соседней комнате ужинали с маркизом. Представляете?"

"Подумать только!" — качали головами мы с Лепешинской, не то восторгаясь Идой, не то осуждая Яшу.

"А этот знаменитый случай? Приехав в Швейцарию (вскоре после России), Феликс Юсупов с женой видят на горе прелестный замок и спрашивают: "Чей он?" "Юсупова", — отвечают".

Мы с Лепешинской только цокали языками...

"Уже в старости, в двадцатых годах, Элеонора Дузе появилась на сцене в "Даме с камелиями". Увидев ее, уже сильно немолодую, зал зароптал. Она переждала, когда стихнет шум, и сказала: "Я знаю, что я стара, но я должна играть, чтобы есть!""

Так рассказал Грант, но я думаю, что она сказала: "Я должна играть, чтобы жить".

У нас на студии работала ассистенткой очень красивая девушка Люда Блат-Санпитер (ни более, ни менее). Приехала итальянская группа, у нее завязался роман с молодым сценаристом Орлорио, они поженились, но ее не выпускали. И наша парторг Ведрова — страшная кривоногая мымра из приамурских партизан (а Люда — беспартийная), все стращала ее: "Да он женился на тебе, чтобы там издеваться. И хочет тебя туда вывезти, чтобы ты им мыла полы!"

Но все же выпустили ее. И в Риме мы бурно встретились и весело колбасились. А потом собрались с Сашей Рыбаковой и Юрой Леонгардом, которые от студии снимали Олимпийские игры, и Орлорио повезли нас на виа Венета (опять же из "Сладкой жизни"), и в роскошном ресторане мы пировали. Люда абсолютно счастлива с мужем и во время десерта, когда нам подали молотый кофейный лед со взбитыми сливками, говорит: "Увидишь там Ведрову, не забудь рассказать ей, как я здесь, не разгибаясь, мою полы!"

P.S. 1997. В 1995 году мы с Инной были в Италии, и я увидел снова "Страшный суд". За эти годы фреску реставрировали, и она преобразилась. Тогда это было серое, грязноватое изображение, которое тем не менее потрясало поколение за поколением. Теперь мы увидели ее в первозданном виде — свежие яркие краски, и фигура Христа оказалась неожиданно человечной, он такого типа, как Натан Федоровский — мощный, красивый... Незабываемо покрывало Мадонны.

21 сентября. Снимаем "Пионерию" в Ленинграде. Вечером возвращаемся в гостиницу усталые, голодные, администраторша и говорит: "Утром освободите номер. Приезжает немецкая делегация". Мы возмущаемся, пытаемся сопротивляться, куда-то звоним. Тщетно.

— Это, наверно, потому, что немцы проиграли войну, — говорит Юра Серов, оператор, внук того самого Серова, живописца. Родители его погибли в блокаду в Ленинграде.

А я в сотый раз подумал — почему никому из власть имущих не пришло в голову (а надо это было сделать сразу же после войны) — за всю бесчеловечность, за трагедию блокады ЗАПРЕТИТЬ немцам въезд в город на сто лет! Как было бы справедливо — чтобы нация помнила! Ведь нынешние не знают, что творили их отцы и деды, память стерта, полное неведение. И когда они будут спрашивать — почему нам нельзя? — давать им читать про блокаду и показывать кинохронику.

Я об этом всегда думаю, когда читаю про те годы. Недавно неопубликованный дневник Н.Н. Пунина. Как страшно!

Это, правда, не имеет никакого отношения к выселению из отеля. Вместо немцев приехали бы англичане или нигерийцы, и нас выгнали бы с таким же успехом. Но ЗАПРЕТИТЬ ВЪЕЗД НА СТО ЛЕТ было бы справедливо.

18 октября. В Доме дружбы был прием в честь Белафонте - знаменитого негритянского певца. Он очень молод и красив. Показали его телефильм, где он в паре с певицей Одеттой. Поет он великолепно — музыкально и артистично.

Новая пьеса Саши Володина "В гостях и дома" интересна, но поставлена Эфросом у Ермоловой вполне тускло.

Гастроли "Американского театра балета". "Сильфиды" Фокина ("Шопениана") с Марией Толчиф — она громоздкая, неартистична, нетанцевальна. "Матросы на берегу" — модерн, три эксцентричных танца матросов. "Па-да-де" из "Дон Кихота" исполнили выдающиеся Люп Серрано и Эрик Брун. У него замечательный апломб. "Синяя борода" Фокина — очаровательно, весело, легко, пародийно. Замечательные декорации и костюмы Марселя Вертеса.

4 декабря. Вожусь с какой-то непонятной картиной о Латинской Америке времен Боливара. И для нее снимал Иму Сумак, которая удачно подвернулась приехала с концертами. Сам концерт скучен и тягуч из-за фольклорного репертуара. Но отдельные вещи, когда она оперирует своими пятью октавами, производят большое впечатление. Красивые платья. Я снимал после концерта, она сама яркая, эффектная, крупная.

"Балет республики Куба" Алисии Алонсо. Видел ее в "Коппелии" — она хорошая балерина, но очень уж урод.