«Лоскутное одеяло». Год 1959-й
Опубликовано: Катанян В.В. «Лоскутное одеяло» (Про всё) (изд.: — М.; «Вагриус»; 2001 год). Фото: "Жюри I Московского международного кинофестиваля. У микрофона председатель жюри художественных фильмов — кинорежиссер Сергей Герасимов. Август 1959 года". Автор фото: Георгий Петрусов. Источник: МАММ / МДФ.
1959
[9 февраля. Робсоны приехали в конце декабря. Я снимал Поля на студии, записывал его. 12 января он должен был давать концерт, но у Эсланды обнаружили рак матки и Поль так расстроился, что концерт отменили. Оба легли в Кремлевку, вместо того чтобы лететь в Индию. Поль вчера вышел и отправился в Барвиху. Были с ним у Лили[Брик]. Он абсолютно интеллигентный, умница.
17 марта. «Поля Робсона» сдал всем на свете, без единой поправки. Всем нравится. Мне нравится меньше, чем «Эйзенштейн». Эйзен теплее, человечнее.
5 марта была премьера в Доме кино, с огромным успехом. Поль видел впервые, ему очень понравилось, даже поразило. Благодарил, сказал, что "это самое большое сокровище, которое он увезет отсюда".
Про Робсона: он абсолютная умница, по-настоящему образованный человек, эрудированный, тонко разбирающийся в музыке и хорошо ее знающий. Помешан на народной музыке, на теории пентатоники. На сохранившемся у меня автографе фрагмент сонаты Баха, над которой он что-то мудрил, это он набросал в самолете.
Он не имеет ничего общего с экзотическим негритянским певцом, этаким "большим бэби". Не без хитрецы. Но обаятелен до предела, очень непосредственен в жизни, эмоционален, легко возбудим. Ослепительно смеется. Элегантен от природы. Эсланда умница, интеллигентна, с огромным чувством юмора. Тонко хитра, охраняет его изо всех сил. Очаровательна, красива, вся сделана.
Сейчас лежит в больнице, ее вроде подлечили. 26-го должна лететь в Лондон к Полю, он там репетирует «Отелло» в Мемориальном театре.
16-17 марта на студии была творческая конференция, на которой Кристи вознес меня до небес. Головня сказал, что мы уже не молодежь, а основной режиссерский костяк студии.
Перед отъездом Эсланда смотрела фильм. Она в восторге.]
12 апреля. Съемка круговой кинопанорамы «Дорога весны». Делаем с Леней Махначем. Скорее, скорее, чтобы успеть к Американской выставке на ВДНХ (Американская выставка проходила с 25 июля по 4 сентября 1959 г. в московскои парке «Сокольники». - Прим. ред.). Американцы привезут свою кругораму — а мы что? Хуже людей? Когда они приедут, мы должны будем сказать: "Подумаешь! У нас эта кругорама уже спокон века. Это здание — чуть не единственное, уцелевшее от наполеоновского пожара в Москве..." Так как времени мало, то мы бросились на юг, где что-то цветет и можно снимать. Тбилиси, Сухуми, Баку, Ашхабад, потом поедем в Ленинград...
Съемка одиннадцатью камерами одновременно, и как получится и получается ли вообще — никому не известно, так как посмотреть негде, кинотеатр (уцелевший от пожара Наполеона) еще и не начали строить, а проекция из одиннадцати аппаратов одновременно будет только там. Снимаем буквально вслепую.
24 апреля. Из Баку прилетели со своими 11 камерами и кучей механиков и ассистентов в Ашхабад на военном самолете, я всю дорогу над Каспием проспал в бомболюке на каких-то брезентах. Такой был усталый после жутких съемок на нефтепромыслах, что согласился стать фугаской, лишь бы уснуть. "Назвался бомбой — полезай в бомболюк", — сказал штурман, задвигая какую-то щеколду...
В Ашхабаде нет той ужасной жары, что в Баку, а должна бы быть. Будем снимать скачки — сто лошадей с джигитами в костюмах, взятых напрокат в оперном театре. Но можно передохнуть три дня, и еще не прилетел Леня Махнач.
Утром в буфете встретил Миронову и Менакера, они здесь на гастролях. Мы с ними здороваемся, но они, верно, не помнят, где мы познакомились и кто я, просто видят — знакомое лицо и отвечают на поклон, улыбаясь, особенно Менакер. А я их снимал для капустника в ЦДРИ где-то в 53-м и потом сидели там за одним столиком, встречая Новый год. Но, как говорится в анекдоте, "это не повод для знакомства". А тут в буфете разговорились с Александром Семеновичем, и я напросился поехать с ними вечером на концерт, поскольку люблю их слушать.
Им подали автобус (на двоих), и мы поехали в Фирюзу. Дорога была чудовищная, в автобусе швыряло, и Миронова, сердитая, двумя руками держалась за спинку переднего сиденья. А мы с Менакером разговаривали, и я вспомнил, как он впервые выступал в Москве. Но до этого рассказал, как я мальчишкой ходил на концерты и там видел Миронову, она читала монологи с Капой (сатирический образ «барышни у телефона». - Прим. ред.), один даже я запомнил, это было в клубе Кухмистерова, году в 38-м. Она была в черном длинном платье, и меня удивили серебряные браслеты на двух руках, их было много-много.
— Золотые, — сказала вдруг Миронова. Ее хоть и швыряло, но она все услышала.
— Но ведь на двух руках?
— На двух, на двух.
Монолог (телефонный разговор) был про обмен квартиры, и она говорила: "Я живу в самом центре. Что значит — где? Вот центр, а вот мой дом. Что, адрес? Пишите — Сокольники..." Сокольники были тогда далеко, это меня рассмешило и запало в молодые детские мозги, которые в то время я не очень-то утруждал... Тут Миронова обернулась и посмотрела на меня внимательно, а Менакер спросил ее:
— Почему же я не знаю этот монолог?
— Да потому что тебя тогда еще не было. Был Миша.
И я вспомнил, что Мария Владимировна была когда-то замужем за нашим режиссером Михаилом Слуцким. Он потом шутил, что служил у Мироновой шофером каждый вечер возил ее с концерта на концерт...
А в 1939-м, кажется, открылся в Москве, в помещении только что задушенного театра Мейерхольда — Театр эстрады и миниатюр, который давал два представления в 7 и в 10 вечера. В труппе тогда были Миронова, Рина Зеленая, Нурм, Бельский — остальные в памяти не остались. Я любил ходить в этот театр. В одной программе была поставлена одноактная опера «Граф Калиостро», кажется, с либретто А. Толстого, и Миронова там пела, она была в белом серебристом платье с фижмами, с голыми плечами, в белом парике, и до сих пор помню мушку над губой. Вот западают же в память такие подробности — и на много лет!
— Что было — то было, — сказала Миронова, усмехнувшись.
В программках театра всегда стояло три знака вопроса — "???", и нам представляли то Тамару Церетели, то Смирнова-Сокольского, то молоденького Райкина, а однажды — не менее молоденького Александра Менакера, ленинградского гастролера.
— Вы, Александр Семенович, сидя на авансцене за роялем, пели пародию на романс "Я помню день"! Там были такие слова: "Я помню день, да, это было счастье, Бог в этот день эстраду создавал". Пели?
Они засмеялись, и я тоже.
— И потом там были такие слова, на мотив "Ну, улыбнись, милый, ну, не сердись, милый"... "Ну, улыбнись, Ева, ну, не сердись, Ева, и плод запретный с древа ты сорви". Так, мол, появилась первая эстрадная пара.
Или вот я еще помню про вас, шла война, это уже пятилетний юбилей Театра миниатюр, и играли вы в помещении Клуба милиции. Все нарядные актрисы сидели на сцене, входила Татьяна Пельтцер и говорила: "Пришла Изабелла, на ней такая накидка из выдры!". "Даже непонятно, где она — где выдра", — замечала Миронова.
Потом вы играли скетч, как Миронова приходит на прослушивание, а Менакер аккомпаниаторша. Он (она) снимал боты, ставил их на рояль и начинал лупить по клавишам. Миронова его останавливала: "Тише, ты что, капусту рубишь, что ли?" Пела она плохо, в театр ее не приняли, и, уходя, она сказала: "Ну что ж. Пойду наниматься семьдесят шестой ассистенткой к Кио". По молодости лет это тоже меня смешило.
Вот такие были осколки воспоминаний, вынырнувшие из облаков памяти.
После концерта ужинали у них в номере, холодный варенец с чуреком, дыня. Это был конец гастролей, и они были усталые, какие-то озабоченные. Александр Семенович показался мне более общительным, и с ним я чувствовал себя свободнее. Уезжали они на следующий день.
— До Москвы цветы не доедут, возьмите их себе, здесь они еще поживут, сказала Мария Владимировна. Я поблагодарил.
[9 июля, Болшево. 15 июня сдали кругораму («Дорога весны» — первый советский кругорамный фильм. - Прим. ред.). Выстроили огромный кинотеатр о двадцати двух экранах. Михайлову (в 1955 – 1960 годах — министр культуры СССР. - Прим. ред.) показывали в недостроенном здании, сами все увидели впервые.]
23 июля. Приступил к фильму о Международном кинофестивале в Москве. Он считается первым, но все забыли про Международный кинофест, что был в Москве в начале тридцатых и где показали мультипликации Диснея — «Кукарачу» и «Вива, Вилья». Я назначен режиссером полнометражного фильма, совместно с «Мосфильмом». Почему? Министр Михайлов хочет, чтобы была полуигровая картина. После «Робсона» он меня запомнил и лично назначил.
На фестивале все неотработанно, люди не знают, как это бывает, неразбериха, то кого-то не встретили, то некуда селить, то не знают, кто это такая, то картину привезли в другой кинотеатр и т.п. А главное, основное, о чем говорят все, о чем пишут, по поводу чего собирает Михайлов совещания, о чем устраивают пресс-конференции делегации — это о газированной воде. Жара, все хотят пить, теплый нарзан можно получить бутылку на двоих только во время обеда, а купить, конечно, ничего нигде нельзя. Меня вызвал Михайлов в министерство для указаний, и, пока я поднимался, мне навстречу спускался цвет советской кинематографии — Юткевич, Строева, Райзман, Макарова, Бондарчук, Чухрай, Урусевский, Головня — и до меня доносилось: "Но если каждому давать по стакану... Бутылки можно держать под столом... Почему обязательно газированную?.. А вы пробовали это говно без газа?.. А что пить во время просмотра?.. Я предлагала боржоми, но со мной не считаются... Три бутылки на человека — и никаких гвоздей... Почему три? А если я не выпью?.. Михайлов сошел с ума — откуда лед?.." Строева ковыляла позади всех и стонала: "Пить, пить..." Я понял, что закончилось очередное совещание по творческим вопросам относительно утоления жажды.
Конкурсные просмотры шли в Кремле, все плохие картины. А внеконкурсные три были первоклассные. «Хиросима, любовь моя» Алена Рене — психологическая драма, снята по-новому — воспоминание, мышление, отрывочное, беспорядочное, переведенное в зрительный ряд, неожиданный монтаж. Поначалу непонятно, а потом не оторваться. С Эйдзи Окада и Эмманюэль Рива.
«Ночи Кабирии» Федерико Феллини — поразительно, с феноменальной Джульеттой Мазиной.
«Путь в высшее общество» — вполне банальная английская любовная история, но сильная и страстная игра Симоны Синьоре делает картину выдающейся.
Зачем какие-то игровые сцены? С кем? Так интересно, что происходит на самом деле, а не придумывать то-се, тем более что сценаристы С. Нагорный и И. Склют сочинили примитив, а худсовет утвердил — фестиваль-то был уже на носу и мне деваться было некуда и придумывать игровые сцены нужно будет на ходу. А тут еще «Мосфильм» — огромный, неповоротливый, незнакомый, громоздкая и несмазанная машина.
5 августа. Гости смотрели нашу с Махначем «Круговую кинопанораму» на ВДНХ и пришли в неописуемый восторг. Особенно Абель Ганс, который когда-то снимал еще немое трехпленочное кино о Наполеоне (а тут 11 пленок!). Я думал, что его уже давно нет на свете, а он разъезжает по фестивалям. Словом, тут же мы оказались в каком-то узбекском ресторане с ним, Николь Курсель и оператором «Мы — вундеркинды». Абель Ганс расспрашивал меня, как снималась кругорама, Николь Курсель больше интересовалась оператором и пловом. Потом нас забрало ТВ, и Николь Курсель на вопрос, что ее больше всего поразило в Москве, ответила: "Огромная очередь в Мавзолей. Неужели там так интересно?" Манана Андроникова, которая ведет эти репортажи, сказала мне: "Видите, как опасны прямые репортажи". Для тех, кто ведет, — да. А для зрителей — чего тут страшного?
30 сентября. Сдавал картину на двух пленках, руководство «Мосфильма» ее даже не посмотрело, просто оформило акт — им надо выполнять план. Технология такая — я по графику должен сдавать 14 октября, но картина Пырьева «Белые ночи» не успевает и решили мною заткнуть дыру. Меня не слушают, что текст не дописан, что эпизоды не смонтированы, что рыхло и т.п. Выполнить план! На мои угрозы, что я не пойду сдавать, раз у меня не смонтировано и срок не подошел, мне передали ответ Пырьева (он худрук объединения): "Ну что ж! Дадим Лихачевой приказ склеить, протянуть музыку и примем". И приняли то, на что глаза мои не смотрели бы, и выдали премию, в том числе и Тане Лихачевой, а она купила тахту в новую квартиру. Это как раз хорошо. А потом Пырьев позвонил в монтажную: "Василий Васильевич, не сердитесь, вы спасли студию. А теперь можете доделывать картину, как хотите, мы вас не торопим!"
28 октября. Картину закончил, надо бы на одну часть меньше, но нельзя план. Лежит у Михайлова, я лежу без сил дома.
30 ноября. «Звезды встречаются в Москве» Михайлов принял с комплиментами. Сделали два плаката, на одном Марина Влади, Джульетта Мазина, Николь Курсель и Марк Бернес. Картина выпускается первым экраном, как художественная. В Доме кино было две премьеры (15.11 и 29.11), и повезут 13 декабря в Ленинград. Ну ладно.
