Фильм «Закон жизни» и судьба Сергея Ермолинского
К 80-летию выхода фильма на экран.
Статья Натальи Громовой "Фильм «Закон жизни» и судьба Сергея Ермолинского" опубликована в журнале «Киноведческие записки» № 61, 2002 год. Фото С.А. Ермолинского из семейного архива Н.Я. Венжер.
Эта странная история произошла накануне войны.
Известный сценарист С.А. Ермолинский, имевший в своем послужном списке к концу 30-х годов такие фильмы, как «Танкер “Дербент”» и «Поднятая целина», спешно заканчивал с Евгением Габриловичем работу над сценарием «Машенька». И вдруг режиссеры А. Столпер и Б. Иванов предложили Ермолинскому небольшую работу, которую ему вовсе не хотелось делать: они упросили его переработать сценарий писателя А. Авдеенко «Закон жизни», так как над уже сделанным фильмом сгущались тучи.
Авдеенко, знаменитый писатель-шахтер, высоко оцененный в свое время Максимом Горьким, написал для кино современную историю о комсомольской организации. Он как член партии поддерживал идею о вездесущих коварных врагах и разоблачал в своем сценарии комсомольского секретаря Огнерубова, которой являлся тайным развратником и разложенцем. Подлинное лицо этого секретаря раскрывалось в сцене комсомольской гулянки, когда Огнерубов пытался совратить главную героиню. Негодяю противостоял положительный Сергей Паромов, влюбленный в героиню, но коварному секретарю удавалось на время их разлучить…
Тема и пафос сценария были вполне объяснимы: в течение пяти лет до появления фильма арестовывались и судились за шпионаж, разврат и разложение именно крупные партийные и комсомольские работники. Даже несчастный доктор, лечивший Горького, был обвинен не только в отравлении великого пролетарского писателя, но и в том, что укусил за грудь… медсестру. Все это не могло не найти хотя бы косвенного отражения в литературе и в кино.
Но правдоподобно изобразить такой тип врага было не так-то просто. До поры до времени казалось, что Авдеенко это удалось. Фильм «Закон жизни» был уже снят, а Авдеенко, будучи спецкорром газеты «Правда», объезжал с войсками «освобожденные земли» Западной Белоруссии и Украины. Тем временем фильм показали в ЦК ВЛКСМ. Комсомольские вожаки пришли в ужас: им очень не понравилось, как в «Законе жизни» были показаны комсомольцы, и они стали требовать срочных переделок.
И вот в этой ситуации у молодых режиссеров фильма возникла идея пригласить для переделки сценария маститого драматурга С.А. Ермолинского. Сценарий был достаточно быстро переписан, принят и утвержден самим Вышинским, который в тот момент курировал вопросы культуры, а фильм снова запустили в производство. То, что «Закон жизни» был одобрен самим Вышинским, показывает, что никто в стране не мог точно предугадать зигзаги сталинской внутренней политики.
В августе 1940 года фильм вышел на экраны. А 16 августа 1940 года в газете «Правда» было напечатано роковое постановление ЦК ВКП(б) «Фальшивый фильм»*, обвинявшее автора картины (сценариста Авдеенко) в том, что он-де нарисовал привлекательный образ отрицательного героя и пытался возродить «арцибашевщину», проповедующую половую распущенность и разврат.
Статьи, осуждавшие тот или иной фильм, появлялись тогда нередко. Следствием их могло быть и порицание в личном деле, и отправка в лагерь. Однако в случае с Авдеенко все развивалось по-другому.
9 сентября в ЦК ВКП(б) созывается совещание под руководством Жданова, посвященное обсуждению фильма «Закон жизни». На совещании Сталин произносит разгромную речь, унижает Авдеенко, называя его мелкой рыбешкой, бездарем и ничтожеством.
Что касается Сергея Ермолинского, о котором на этом совещании не сказали ни слова, то он в это время спокойно сидел в Коктебеле и работал с Евгением Габриловичем над сценарием знаменитой «Машеньки». Царящую в Коктебеле обстановку он описал в одном из писем к своей первой жене, Марике Ермолинской-Чамишкиан, в Москву:
«Коктебель, 12 сентября 1940Машенька, прости, что я не сразу пишу тебе, но все не могу собраться. Вот как проходит день: встаю часов в семь, до девяти сижу около моря, утра — тихие, солнечные, в девять завтракаю, потом садимся с Женей[1] за работу. Начинается коктебельский ветерок. Окна в моем «фонаре» настежь — как будто летим в море, которое синеет во всех окнах! Работаем без обеда. <…>.Женя живет в комнате Ильченко, а я в «фонаре», который заботливо приготовлен для двоих — все тебя тут ждали, огорчались, расспрашивали про тебя. У Марии Степановны (Волошиной)[2] я бываю редко, мало времени. <…>.Народ живет разный. У нас тут — Всеволод Иванов со своим замком Тамарой[3] и детьми, Ляшко[4], собирающий камни и блуждающий по горам и пляжам с чемоданом в руках, Габричевский[5] в коктебельских коротких штанах и страдающий поносом, с ним его «новая», а «бывшая», т.е. Наташа, тоже здесь и тоже со своим «новым», потом, как обычно, несколько нацменшинских литераторов — Бровко[6] и Глебко[7], и один узбек, и один татарин. В Ленинградском доме — Зощенко, унылый ипохондрик, мрачно разгуливающий по аллеям, старый паяц Типот[8], группочка “младореформистов” в пижамах и с теннисными ракетами. Недавно уехала Златогорова, малокровная, безбровая, горбоносая красавица со своим мужем Меттером[9], неким ленинградским писателем, написавшим повесть о том, как он отбил свою Тату у Каплера[10]. Сегодня уезжает Василий Алексеевич Десницкий[11], профессор литературных наук, эдакий дядя Федя, только помоложе, великий собиратель фернампиксов, владеющий одной из лучших коллекций, каменный властелин. Ходил он в Козы и возвращался оттуда победителем. И бежал впереди него Ляшко, рыл, рыл, рыл, копал, искал — но напрасно. На тех же местах находил Десницкий прозрачные сердолики, розовые, нежные…Застал здесь и Крымова[12], который пришел ко мне, едва я только расположился и приступил к бритью после дороги. Вместе с четой Крымова мы проводили симпатичного человечка —Виссариона Саянова[13].Вот и все. Вот и моя коктебельская жизнь. Сейчас получил телеграмму от Крымова и Файнциммера[14], в которой они сообщают мне, что “Танкер”[15] принят Комитетом! Ужасно интересуюсь подробностями.Честно говоря, куча всяких беспокойств мучает меня: “Танкер”, затем — не влип ли я с “Законом жизни”, затем — что там с “Артамоновыми”[16]… Все это — кроме “Машеньки”… Неужели с “Танкером” все благополучно? Прямо не верится.Маша, Маша, зачем нужно возвращаться в Москву! Здесь так хорошо: тихо, ветер, солнце, красиво очень, нет бесконечной, страшной, душной, московской суеты, дел московских, бессмысленной трепки нервов. <…>. В Москве можно только заболеть! Если бы ты знала, как я ненавижу город.“Машенька” получается хорошо. Но вижу — сколько будет глупых разговоров. Лучше не думать. <…>.Крепко тебя целую, моя любименькая.Твой Сережа.Привет Мансуровскому переулку[17]».
Забегая немного вперед, напомним, что С.А. Ермолинский будет арестован в ноябре 1940 года. Из огромного количества писем (их было 450 — среди них было очень много от известных людей, в т.ч. от М.А. Булгакова) осталось и попало в руки родственников одно-единственное, приведенное выше (копия хранится в домашнем архиве Л. Голубкиной): остальные были уничтожены. Письмо это сохранилось потому, что в нем были три слова о злополучном «Законе жизни»; в подлиннике они были подчеркнуты красным карандашом и служили на следствии уликой.
Почему-то бывает так, что событие, кажущееся в жизни малозначительным, вдруг начинает играть в судьбе чуть ли не решающую роль. История со сценарием «Закона жизни» была почти забыта С. Ермолинским, и вдруг — арест и допросы…
Но вернемся к событиям в Кремле. …Писатель Авдеенко, ошельмованный, преданный настоящей партийной анафеме самим Сталиным, шел домой, ожидая только одного — ареста. Сам он писал в воспоминаниях, изданных в годы перестройки, что энкавэдэшники за ним не пришли, но спустя несколько дней его выгнали из партии, из Союза писателей, выселили из квартиры. В 1941 году он написал письмо Сталину, в котором просился добровольцем на фронт, чтобы смыть вину кровью. Однако ответа не получил. (Добавим, что он прожил долгую и сравнительно спокойную жизнь.)
По словам И.В. Вайсфельда, который присутствовал на этом совещании, все выглядело немного иначе. После выволочки в Кремле Авдеенко вышел на улицу, доехал до дома, собрал вещи и в тот же вечер сел в поезд и уехал на родину, в Донбасс, устроился на работу в родную шахту, где трудился еще до того, как стал писателем. Там он и просуществовал до смерти Сталина.
Как ни странно, но никто от создателей фильма не пострадал. При этом никто из тех, кто присутствовал на том знаменитом совещании, не представлял, за что был арестован сценарист Ермолинский и какие вопросы задавали ему на допросах. И это неудивительно: откуда же они могли знать содержание его дела, если даже годы спустя Сергей Александрович не рассказывал об этом своим товарищам-режиссерам.
Итак, в конце 1940-го и в первой половине 1941 года Ермолинский отвечал на вопросы следователей о переработанных им в сценарии образах Огнерубова и Паромова. Разумеется, это были не спокойные, дружеские беседы; после нескольких таких допросов он лишился почти всех зубов: их выбил следователь-«кинокритик».
Здесь важно учитывать, что сценарист был близким другом М.А. Булгакова, умершего за полгода до описываемых событий. Весь последний месяц (Булгаков медленно умирал от нефрита) С.А. Ермолинский неотлучно находился в доме друга и дежурил по очереди с Е.С. Булгаковой у постели умирающего[18].
Протоколы допросов Ермолинского делятся по содержанию почти на две равные части: в одной из которых говорится о переработке сценария «Закон жизни», а в другой — о доме, связях и содержании творчества М.А. Булгакова. Можно сказать, что половина допросов была «киноведческой», а другая половина — «литературоведческой». «Совместить» две эти линии следователям так и не удалось.
Почему следователям с Лубянки понадобилось «шить дело» на писателя уже после его смерти—это уже другой сюжет, но необходимо сказать, что для Сергея Александровича он оказался принципиальным. Ермолинский быстро осознал, что показания на «мертвого» Булгакова он ни в коем случае не даст. Следователей это невероятно изумляло.
Существовал, видимо, еще один «аргумент» в пользу ареста Ермолинского. По воспоминаниям М.И. Белкиной, Сергей Александрович рассказывал ей, что был арестован по доносу Вс. Вишневского. Это была месть за то, что Ермолинский в конце 30-х годов написал критическую рецензию на сценарий Вишневского «Мы – русский народ».
Однако проверить это оказалось невозможным, так как доносы и имена их авторов архивом ФСБ по сей день скрываются.
Что в итоге? Дело Ермолинского развалилось вместе с делами Булгакова и Авдеенко. Но скитания Сергея Александровича, вызванные запретом жить в столицах и крупных городах, продолжались до 1957 года. Интересно, что в воспоминаниях Ермолинского о тюрьме и ссылках почему-то ни разу не упомянуты ни Авдеенко, ни «Закон жизни».
Авдеенко же написал мемуарную повесть «Отлучение», целиком посвященную событиям вокруг «Закона жизни». Грустно сознавать, что злополучное совещание у вождя стало центральным, переломным событием в жизни писателя…
* Подробно об этом см. в публикации: Н е в е ж и н В. А. Фильм «Закон жизни» и отлучение Авдеенко: версия историка. — «КЗ», № 20 (1993/94), сс. 94-124.
12. Юрий Соломонович Крымов (наст. фам. Беклемишев, 1908–1941) — писатель, автор романа «Танкер “Дербент”».
14. Александр Михайлович Файнциммер (1906–1982) — кинорежиссер, постановщик фильма «Танкер «Дербент»».
18. Подробнее об этом см. в кн.: С е р г е й Е р м о л и н с к и й. О времени, о Булгакове, о себе. / Предисловие и комментарии Н.Громовой. М.: «Аграф», 2001.
Из книги: Именной указатель / Наталья Громова. (— Москва : Издательство АСТ : Редакция Елены Шубиной, 2020. — 445, [3] с. : ил.)
Протокол допроса от 25 ноября 1940 г.
Начато в 1 ч. 50 м.
Окончено в 3 ч. 25 м.
Ермолинский, 1900 года рождения, урож. Г. Вильно, беспартийный, кино-сценарист.
Вопрос: Дайте оценку кино-сценарию «Закон жизни», в переделке которого Вы принимали участие?
Ответ: Фильм «Закон жизни» неверно отражает жизнь нашей студенческой молодежи и является таким образом клеветническим изображением ее. Одним из важнейших пороков фильма является слабо развернутый образ положительного героя, в то время как образ врага, морально
разлагающего молодежь, показан более развернуто и сыгран более убедительно.
разлагающего молодежь, показан более развернуто и сыгран более убедительно.
Вопрос: Чем же объяснить, что Вы согласились опробировать явно антисоветский сценарий?
Ответ: С предложением ставить сценарий писателя АВДЕЕНКО ко мне обратились после того, как сценарий был утвержден, пущен в производство и ряд сцен заснято. На совещании в комитете, на котором были представители студии: Вайсфельд Илья Вениаминович и ТРАУБЕРГ Илья Захарович, представители комитета Зельдович Григорий Борисович и режиссеров: СТОЛПЕРА Александра Борисовича и ИВАНОВА Бориса, Я дал отрицательную оценку сценарию, квалифицируя его пошлым, выше указанные лица меня убедили в том, что замысел АВДЕЕНКО интересен, но сценарий нуждается в поправках и просили меня помочь студии и режиссерам так, как работа начата и уже затрачены средства.
Считаю ошибкой со своей стороны, что поддался этим доводам и переоценил свои возможности, как теперь очевидно сценарий нуждался не в доработке, а в коренной переделке и
коренном пересмотре замысла. То обстоятельство, что на мою работу дали десять дней для выполнения этой работы, свидетельствует только о переделке, а не о такой коренной переработке.
Эту работу я проводил при участии режиссеров СТОЛПЕРА и ИВАНОВА. Нам казалось, что внесенные исправления сделали сценарий приемлемым и к сожалению руководство комитета нас не поправило и не указало на то, что основные пороки сценария АВДЕЕНКО не изжиты.
Взялся же я за эту работу из искреннего убеждения, сделать сценарий АВДЕНКО приемлемым, а давая оценку сценарию АВДЕЕНКО как пошлый, я не уяснил себе в достаточной мере всю его
политическую вредность.
Считаю ошибкой со своей стороны, что поддался этим доводам и переоценил свои возможности, как теперь очевидно сценарий нуждался не в доработке, а в коренной переделке и
коренном пересмотре замысла. То обстоятельство, что на мою работу дали десять дней для выполнения этой работы, свидетельствует только о переделке, а не о такой коренной переработке.
Эту работу я проводил при участии режиссеров СТОЛПЕРА и ИВАНОВА. Нам казалось, что внесенные исправления сделали сценарий приемлемым и к сожалению руководство комитета нас не поправило и не указало на то, что основные пороки сценария АВДЕЕНКО не изжиты.
Взялся же я за эту работу из искреннего убеждения, сделать сценарий АВДЕНКО приемлемым, а давая оценку сценарию АВДЕЕНКО как пошлый, я не уяснил себе в достаточной мере всю его
политическую вредность.
Вопрос: Ваше согласие на производство антисоветского сценария, есть результат ваших антисоветских убеждений. Следствие настаивает, чтобы Вы рассказали о своей антисоветской деятельности.
Ответ: Я никакой антисоветской деятельностью не занимался и поэтому мне рассказывать по
этому поводу нечего. А свое участие в поправках сценария АВДЕЕНКО считаю большой ошибкой, но не антисоветским поступком.
этому поводу нечего. А свое участие в поправках сценария АВДЕЕНКО считаю большой ошибкой, но не антисоветским поступком.
Протокол записан с моих слов и мною прочитан.
С. Ермолинский
Допросил: ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ 5 ОТД. 2 ОТДЕЛА ГУИБ МЛ.ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУД.
БЕЗОПАСНОСТИ
(ГУСЕВ)
БЕЗОПАСНОСТИ
(ГУСЕВ)
Протокол допроса
Обвин. ЕРМОЛИНСКОГО Сергея Александровича
от 24 и 25 декабря 1940 г.
Допрос начат в 14 ч. 55 м.
Окончен в 15 ч. 55 м.
Вопрос: Расскажите об антисоветском существе кинофильма «Закон жизни»?
Ответ: Политическая вредность фильма «Закон жизни» заключается в том, что взятая в фильме тема трактована ошибочно, а советская действительность изображена неверно.
Избрав своим материалом жизнь советского студенчества и выдвинув на первый план вопросы любви, фильм этот должен неизбежно говорить о моральном облике советского молодого
человека.Борьба с ОГНЕРУБОВЫМ – проповедником половой распущенности и циничного наслаждения жизнью, должна была раскрыть морально содержание советского студенчества,
органически не принимающего «теорейки» ОГНЕРУБОВА.
В самом деле советская молодежь, вышедшая из народа, здоровая, целеустремленная не могла столь легко (как это сделано в фильме) соблазниться пышной фразеологией ОГНЕРУБОВА,
поддаться его мнимому авторитету и попасть под его влияние.
Если бы ОГНЕРУБОВ действовал в среде буржуазного студенчества, его успех был бы объясним. В этой среде он нашел бы немало молодых людей, рано пресыщенных жизнью,
развращенных праздностью и падких на различные «теорийки» огенрубовского толка, столкновения ОГНЕРУБОВА с советским студенчеством закономерно должно было вызвать
активный протест со стороны самой молодежи. И силы, противостоящие ОГНЕРУБОВУ должны проявиться с неменьшей, а большей полнотой и яркостью, чем мнимые силы ОГНЕРУБОВА.
ОГНЕРУБОВ занял центральное место героя фильма, он был наделен поступками, он был активен, он полно и широко излагал свои взгляды – чуждые советской действительности.
Студенчество, противопоставленное ему, представляет собой инертную, безвольную массу, неспособную мыслить и неспособную действовать.
Такая среда не могла не нанести поражение ОГНЕРУБОВУ. ОГНЕРУБОВа разоблачил случай,раскрытие его связи с Ниной. И если бы ни этот случай, то неизвестно насколько бы далеко
простерлось бы разлагающее влияние ОГНЕРУБОВА.На примере семьи БАБАНОВЫХ видно, что ОГНЕРУБОВ легко и безнаказанно разрушил семью, породил в ней моральную травму, Нина покорно скрывала преступление ОГНЕРУБОВА по
отношению к себе и к своему сыну, а вся семья жила с настроением какой-то угнетённой
обреченности.
В результате такого соотношения сил в фильме и создалось неверное, фальшивое представление о советских людях.
К этому следует прибавить литературные особенности сценария АВДЕЕНКО.Тяготение к пошлым ситуациям, словесная безвкусица, ложная «многозначительность».
Тут можно найти известную традицию позволяющую сравнивать писания АВДЕЕНКО с такими произведениями, отвечающими на модные «половые проблемы», какие появлялись в
дореволюционные годы и имели успех у обывателя.
Это: арцыбашевский «Санин», романы Вербицкой, Линд и другие.
Избрав своим материалом жизнь советского студенчества и выдвинув на первый план вопросы любви, фильм этот должен неизбежно говорить о моральном облике советского молодого
человека.Борьба с ОГНЕРУБОВЫМ – проповедником половой распущенности и циничного наслаждения жизнью, должна была раскрыть морально содержание советского студенчества,
органически не принимающего «теорейки» ОГНЕРУБОВА.
В самом деле советская молодежь, вышедшая из народа, здоровая, целеустремленная не могла столь легко (как это сделано в фильме) соблазниться пышной фразеологией ОГНЕРУБОВА,
поддаться его мнимому авторитету и попасть под его влияние.
Если бы ОГНЕРУБОВ действовал в среде буржуазного студенчества, его успех был бы объясним. В этой среде он нашел бы немало молодых людей, рано пресыщенных жизнью,
развращенных праздностью и падких на различные «теорийки» огенрубовского толка, столкновения ОГНЕРУБОВА с советским студенчеством закономерно должно было вызвать
активный протест со стороны самой молодежи. И силы, противостоящие ОГНЕРУБОВУ должны проявиться с неменьшей, а большей полнотой и яркостью, чем мнимые силы ОГНЕРУБОВА.
ОГНЕРУБОВ занял центральное место героя фильма, он был наделен поступками, он был активен, он полно и широко излагал свои взгляды – чуждые советской действительности.
Студенчество, противопоставленное ему, представляет собой инертную, безвольную массу, неспособную мыслить и неспособную действовать.
Такая среда не могла не нанести поражение ОГНЕРУБОВУ. ОГНЕРУБОВа разоблачил случай,раскрытие его связи с Ниной. И если бы ни этот случай, то неизвестно насколько бы далеко
простерлось бы разлагающее влияние ОГНЕРУБОВА.На примере семьи БАБАНОВЫХ видно, что ОГНЕРУБОВ легко и безнаказанно разрушил семью, породил в ней моральную травму, Нина покорно скрывала преступление ОГНЕРУБОВА по
отношению к себе и к своему сыну, а вся семья жила с настроением какой-то угнетённой
обреченности.
В результате такого соотношения сил в фильме и создалось неверное, фальшивое представление о советских людях.
К этому следует прибавить литературные особенности сценария АВДЕЕНКО.Тяготение к пошлым ситуациям, словесная безвкусица, ложная «многозначительность».
Тут можно найти известную традицию позволяющую сравнивать писания АВДЕЕНКО с такими произведениями, отвечающими на модные «половые проблемы», какие появлялись в
дореволюционные годы и имели успех у обывателя.
Это: арцыбашевский «Санин», романы Вербицкой, Линд и другие.
Вопрос: Следовательно сценарий является антисоветским?
Ответ: Сценарий «Закон жизни» назвать антисоветским я считаю неточным, а определяю его как политически вредный.
Вопрос: Сценарий «Закон жизни» политически вредный. Однако вы приложили свою руку к нему по выпуску его на экран.
Ответ: В то время сценарий «Закон жизни» я квалифицировал, как пошлый и плохой, но не дооценивал его политической вредности. Это мне стало ясно значительно позже, когда фильм был готов.
Вопрос: В каких целях вы участвовали в переделке и редактировании пошлого сценария. Зная, что он пошлый.
Ответ: Не дооценивая политической вредности этого сценарии и считая, что можно исправить его пошлость, я взялся за эту работу так, как искренне желала помочь съемочной группе, которая
начала уже работу над постановкой.
начала уже работу над постановкой.
Вопрос: После вашей переделки пошлость сценарий «Закон жизни» остались, что же вы делали?
Ответ: Мои переделки, как мне казалось, в ряде мест улучшили сценарий, а особенно в части расширения, роли положительного героя ПАРОМОВА. К сожалению, в постановке не удалось из
этого образа создать такой образ, который по своей яркости и силе мог бы противостоять образу ОГНЕРУБОВА.
этого образа создать такой образ, который по своей яркости и силе мог бы противостоять образу ОГНЕРУБОВА.
Вопрос: Ведь не только в постановке, но и в вашем вашем варианте образ ПАРОМОВА не создан противостоящим образу ОГНЕРУБОВА. Бросьте запираться, говорите истинную причину в
создании антисовет. сценария.
создании антисовет. сценария.
Ответ: Я считаю, что в моем варианте попытки увеличить роль ПАРОМОВА намечена правильно, но недостаточно. Никаких других побуждений, кроме желания помочь съемочной группе я не имел и иметь не мог.
Вопрос: Вас побудили участвовать в переделке сценария. «Закон жизни» ваши антисоветские взгляды. Следствие настаивает, чтобы вы рассказали о своих истинных намерениях.
Ответ: У меня никаких антисоветских взглядов не было и нет. Учавствуя в доработке сценария «Закон жизни» я хотел помочь режиссерам, в которых творчески верил у которых, в процессе
съемочной работы встретились трудности.
съемочной работы встретились трудности.
Вопрос: Вы помогали явной антисоветский сюжет фильме замаскировать, в целях его выпуска на экраны.
Ответ: Нет. Таких задач у меня не было. Я пытался сценарий исправить.
Вопрос: Вы знаете, что ваши поправки не исправили антисоветский сюжет сценария?
Ответ: Нет, сдавая работу я полагал, что мне удалось сценарий улучшить.
Вопрос: Сценарий «Закон жизни» с АВДЕЕНКО вы обсуждали?
Ответ: Сценарий «Закон жизни» один раз я обсуждал с АВДЕЕНКО совреместно с режиссерами СТОЛПЕРОМ Александром Борисовичем и Борисом ИВАНОВЫМ и редактором студии «Мосфильм» Ильей Вениаминовичем ВАЙСФЕДЬДОМ. Совещание по сценарию «Закон жизни» состоялось на квартире у АВДЕЕНКО после того, как мои доработки были готовы.
АВДЕЕНКО, как автор окончательно редактировал этот сценарий. Больше обсуждений у меня с АВДЕЕНКО не было.
АВДЕЕНКО, как автор окончательно редактировал этот сценарий. Больше обсуждений у меня с АВДЕЕНКО не было.
Допрос прерывается.
Допросил: ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ 5 ОТД. 2 ОТДЕЛА ГУИБ МЛ.ЛЕЙТЕНАНТ ГОСУД.
БЕЗОПАСНОСТИ (ГУСЕВ)
БЕЗОПАСНОСТИ (ГУСЕВ)
Из книги: Именной указатель / Наталья Громова. (— Москва : Издательство АСТ : Редакция Елены Шубиной, 2020. — 445, [3] с. : ил.)
Ермолинский однообразно и скучно отвечал на вопросы следователя о переработанных им в сценарии образах Огнерубова и Паромова. По его ответам видно, что он хорошо был знаком с текстом статьи из газеты «Правда», поэтому следователь, сколько не старается никак не может повернуть допрос в свою сторону. Драматизм происходящего выдает два слова: «Допрос прерывается». Разумеется, это были не спокойные, дружеские беседы; после нескольких таких допросов следователь – «кинокритик» лишил его почти всех зубов.
Идет подробный разбор сценария. Не более того.
Существует еще два таких же допроса от 21 января 1941 и от 3 февраля 1941.
Приводить их полностью не имеет смысла, потому что они ровно о том же. Следователь требует от Ермолинского признаться в антисоветских поправках, а то повторяет то же самое.
А вот из создателей фильма никто, как ни странно, не пострадал. При этом никто из них, даже не представлял, за что был арестован сценарист Ермолинский и какие вопросы задавали ему на допросах. И это неудивительно: откуда же они могли знать содержание его дела, если даже годы
спустя Сергей Александрович не рассказывал об этом даже своим близким товарищам режиссерам.
А Александр Авдеенко продолжал трудиться в шахте Донбасса. С началом войны в 1941 году он написал письмо Сталину, в котором просился добровольцем на фронт, чтобы смыть свою вину кровью. Однако ответа не получил.
Как говорил его сын, Авдеенко начав писать для фронтовых газет, безуспешно посылал очерки в «Красную звезду», пока один из них — «Искупление кровью» (о бывшем офицере, совершившем
в штрафбате подвиг) — редактор газеты Давид Ортенберг на свой страх и риск не послал с фельдсвязью Сталину. И ночью получил от него телефонный звонок: «Можете печатать. Авдеенко искупил свою вину». Его вернули в Союз писателей и в партию. Но вся последующая более-менее благополучная жизнь писателя была непрерывным внутренним диалогом со Сталиным.
Ермолинский же как было написано выше, отбывал все эти годы ссылку, в ожидании того, когда тиран, наконец, освободит всех из заточения.
Весной 1942 года решением Особого совещания Ермолинский был отправлен на три года ссылки в Кзыл-Ординскую область, в город Чиили. В 1943 по ходатайству Н. К. Черкасова и С. М. Эйзенштейна его вызвали в Алма-Ату для работы сценаристом. Ермолинский оставил воспоминания о своей жизни, которые называются «О времени, о Булгакове и о себе». (Источник: Сахаровский центр)
Из фонтов Государственного Центрального Музея кино:
1. Заявление С.А. Ермолинского (1943 год) о переводе его из г. Чиили Кзыл-Ордынской области, где он проживал под гласным надзором, в Алма-Ату для работы на Центральной объединенной киностудии художественных фильмов (ЦОКС).
2. Письмо С. А. Ермолинского (от 21.04.1943 г.) на имя Большакова И.Г. с просьбой о включении его имени как сценариста в титры фильмов — «Дело Артамоновых» (1941), «Танкер "Дербент"» (1940), «Машенька» (1942).
Ермолинский реабилитирован в 1956 году. 16 июня 1962 года дело прекращено «за отсутствием состава преступления».
Материалы по теме
- Фальшивый фильм. О кинокартине «Закон жизни» студии «Мосфильм» (газета "Правда" от 16 августа 1940 года)
- «В связи с вопросом о фильме «Закон жизни» Авдеенко А.О.». Совещание в ЦК ВКП(б) 09 сентября 1940 года (стенограмма выступления И.В. Сталина на совещании в ЦК ВКП (б))
- ОТ РЕДАКЦИИ (О писателе Авдеенко) (газета "Правда" № 254 от 12 сентября 1940 года)