БОМБЕЖКУ СНИМАЛ СТАЦИОНАРОМ... Год 1941-й

Опубликовано: «Цена кадра. Советская фронтовая кинохроника 1941 — 1945 гг. Документы и свидетельства» (Авторы-составители: В.П. Михайлов, В.И. Фомин; Министерство культуры Российской Федерации, НИИ Киноискусства; Изд.: — М; «Канон+», РООИ «Реабилитация»; 2010; с. 52-56). Фото: "Стационарной кинокамерой снимает оператор Василий Соловьев". Фото из архива В.И. Фомина.

«ВОЛОСЫ»

Из воспоминаний Михаила Пойченко и Леона Мазрухо  

3 июля

В Виннице встретил нас начальник киногруппы М. Трояновский. Марк, деловой человек, сразу повел всех в административно-хозяйственную часть, где нам выдали винтовки, х/б обмундирование и приказали постричься. Мазрухо сразу надел каску, шинель, винтовку через плечо.
Мы пошли на рынок, где множество парикмахеров прямо на рыночной площади орудовало машинками. У каждого стула лежали горы волос — русых, черных, прямых, кудрявых. Старый парикмахер ездил машинкой по моей шевелюре — тогда густой, — плакал и причитал: «Боже мой! Боже мой! Какие волосы мы тратим!»

 Не забыто! М., 1986. С.  18.

«ТУТ ДО МЕНЯ ДОШЛО, ЧТО ТАКОЕ БЫТЬ ОПЕРАТОРОМ НА ФРОНТЕ...»

Из воспоминаний Константина Богдана

22 июня 1941 года. 2 часа дня, город Львов. Только что нашим Правительством объявлено о нападении Германии на СССР. Значит война. До этого я бывал на границе, командиры наших частей говорили: что-то немец готовит... Но в это никто не верил. Я только сегодня получил квартиру на улице Советской — здесь я работал на корпункте.
И вот я слышу — он летит. Это он, с все нарастающим, волнистым ревом. Первая бомба упала на ресторан «Бристоль», вторая — совсем возле нас, третья угодила в пассаж. В моей квартире вылетели окна, упала люстра. Выбегаю на улицу, есть убитые, раненые. Сразу вспомнились кадры бомбардировок, снятые оператором Карменом в Испании.
Вижу смятение жителей города. Как это может быть: напасть на мирную страну среди белого дня. Не верилось, но ведь факт!
Беру аппарат и еду в Тернополь, там, говорят, — штаб фронта. Здесь встречаюсь с операторами нашей студии и некоторыми операторами, приехавшими из Москвы.
Аппараты в основном стационары. Срочно начали перекрашивать их в зеленый цвет.
Получаем задание от Политотдела Юго-Западного фронта выехать на передовую. Режиссер Романов с оператором Койфманом едут за Львов, а я с оператором Вакаром едем под Станислав.
По дороге заезжаем в Золочев и получаем винтовки. Они новенькие, набитые маслом.
И вот — первые съемки на аэродроме под Станиславом. Командир аэродрома нам сказал:

— Хлопцы, смывайтесь отсюда. Сейчас тут будет такое, что и ног не унесете, мы для немцев как бельмо на глазу.

И действительно, за каждым немецким самолетом наши летчики упрямо гоняются, не дают прохода, хотя пока не удалось сбить ни одного самолета.
А мы ищем сюжеты. Я присмотрел себе летчика, который сидит в заведенном самолете и ждет очередного немца. Летчик небрит, и по традиции, заведенной в хронике, я прошу его перед съемкой побриться. Только намылился мой герой, как появился немец в небе, и летчик умчался за ним.
Через некоторое время он возвратился с побитым пулями самолетом.
Это был мой первый фронтовой сюжет.
И вот мы сели обедать на кладбище, рядом с аэродромом.
Помню, был вкусный борщ, миски держали на коленях. И, о ужас, когда я оторвался от миски и поднял голову, вижу над нами висят 25 или 30 немецких самолетов. Сначала мы бежали с мисками, а потом бросили. Самолеты пикировали на нас, я рухнул в крапиву, Вакар застрял на открытой лужайке. Свистели пули, мы сменили дислокацию и спрятались за хатой. Начался воздушный бой.
Кое-что мы сняли из-за хаты. Наши самолеты хоть и плохие, но были очень верткие и удачно выкручивались из-под немцев и сами попадали в цель.
После боя аэродром снялся и уехал на восток.
И вот начались горькие дни нашего отступления.
Все двигалось на восток: колхозы, заводы, люди и армия. Этих кадров у нас снято во множественном количестве.
Снимая, все мы в душе плакали и думали, что же будет дальше.
Подняли голову и националисты. Недалеко от города Черткова нас с Вакаром с колокольни обстреляли из пулемета, и пришлось отсиживаться в канаве, пока подъехали наши пулеметчики и разобрались с предателем.
Все операторы Юго-Западного фронта переместились в Киев.
Впервые мне довелось снимать под городом Дымером подбитый немецкий танк и первого немецкого пленного. Он признался, что он немецкий комсомолец, отчего мне еще больше захотелось залепить ему в морду. Нам приказали доставить фашиста-комсомольца в целости в штаб фронта, и мы, скрепя сердце, везем его на машине.
Через несколько дней получаем задание выехать под Житомир: там будто бы есть подбитые немецкие танки. По дороге на Житомир на 52-м километре стоит заслон из наших танков. Расположились пообедать всухомятку. Неожиданно, словно из-под земли, появились немецкие танки, и начался бой. Мы оказались между немцами и нашими. Над головами свистят снаряды, загорелось рядом село.
Я подумал, что надо бы снять горящие дома и высунулся, было, наружу. И тут началось дело. Немцы нас засекли и стали колошматить из танков. Земля, кажется, раскололась. Огонь, грохот. Вот тут до меня дошло, что такое быть оператором на фронте. Все сидят в земле, летают только пули да снаряды, и лишь оператору надо высовываться, чтобы хоть что-нибудь снять.

ЦГМК. Ф. 26. 

БОМБЕЖКУ СНИМАЛ СТАЦИОНАРОМ...

Из воспоминаний Аркадия Левитана   

Моей первой боевой съемкой стала бомбежка немецкой авиацией моста через Днестр под Тирасполем. Мост являлся важной магистралью, по нему шло снабжение нашей армии, и немцы методично бомбили его дважды в день — рано утром и в пять вечера. Автоматических камер всем не хватило, и из Москвы я выехал со стационаром на треноге, передвигаться с которым было нельзя. Решив снять бомбежку моста, я устроился в окопчике рядом с зенитным орудием, выбрал точку съемки, поставил камеру так, чтобы она высовывалась за бруствер окопа, и стал ждать.

ПУСТИЛИ ФРИЦАМ КРОВЯНКУ...

Из воспоминаний Виктора Смородина

Северо-восточнее Львова наш мехкорпус оказался в глубоком тылу немецкой армии. К тому же у оставшихся 50-ти танков кончилось горючее, и танкисты спешились.
С В. Ковальчуком мы закопали стационарный аппарат и снимали переносными камерами разгром дивизии Мильча. Происходило это так.
Зная, что по шоссе должна пройти механизированная немецкая колонна, дивизионный комиссар Н.К. Попель дал приказ замаскировать по обочинам дороги танки — в том числе наши знаменитые «тридцатьчетверки». А дальше все было неправдоподобно просто: когда вся немецкая мехколонна втянулась на дорогу, наши первыми же выстрелами подожгли передние и задние машины, и закупорив таким образом шоссе, начали методично расстреливать все, что находилось посередине. Было трудно остановиться, когда мы снимали это красочное зрелище: везде горели немецкие танки, падали убитые и раненые. По дороге на Львов только одних велосипедов осталось около пяти тысяч.
После этого 250 танкистов и два оператора, ведя бои, производя диверсии, 25 суток выбирались из окружения. Мы сохранили аппараты — их было тогда мало, и каждый ценился буквально на вес золота — и пленку, которую быстро отправили на ЦСДФ (Центральная студия кинохроники до 1944 года. - Прим. ред. #МузейЦСДФ). Наш сюжет был помещен в № 76 СКЖ («Союзкиножурнала»).

 Не забыто! С.16-17.

Немецкие самолеты появились точно в пять и зашли со стороны солнца, зенитки открыли огонь, а я стал снимать. Так продолжалось минуту или две. Но «мессеры» боялись нашего зенитного огня, строй бомбардировщиков рассыпался при подходе к мосту, и бомбы стали ложиться беспорядочно: не только около моста, но и возле зениток; нас стало забрасывать осколками и землей. Еще несколько минут я продолжал снимать — пригнувшись в окопе и высунув только руку, крутил ручку аппарата.

Не забыто! С.  20.

Материалы по теме

1. ПЕРВАЯ КРОВЬ (из книги «Цена кадра. Советская фронтовая кинохроника 1941 — 1945 гг. Документы и свидетельства»)
2. Огнем и гусеницами (из книги Попеля Н. К. "В тяжкую пору")