В ОКРУЖЕНИИ. Год 1941-й

Опубликовано: «Цена кадра. Советская фронтовая кинохроника 1941 — 1945 гг. Документы и свидетельства» (Авторы-составители: В.П. Михайлов, В.И. Фомин; Министерство культуры Российской Федерации, НИИ Киноискусства; Изд.: — М; «Канон+», РООИ «Реабилитация»; 2010; с. 57-58).

В ОКРУЖЕНИИ¹

Из воспоминаний Владимира Ешурина ²

Я только что прибыл на Западный фронт и еще не знал обстановки, она все время менялась, и четкой линии фронта не существовало.

Наша машина пробивала себе дорогу через поток уходящих на восток от врага мирных жителей. По мере продвижения к Борисову, людей становилось все меньше и меньше. Город бомбили. Десятки фашистских бомбардировщиков кружили над израненным городом. Рвались бомбы, клубы дыма и пыли поднимались до самых облаков.

Я оставил машину под прикрытием деревьев и со съемочным аппаратом пошел к центру города.

Всюду виднелись развороченные бомбами горящие дома. Огненными языками была охвачена спичечная фабрика. Под упавшим телеграфным столбом лежала убитая женщина. Наконец бомбардировщики улетели, и я продолжал киносъемку разрушенного города. Меня поразила наступившая тишина. В городе не было видно ни одного человека. Окутанный дымом пожарищ, он казался вымершим.

Вдруг, где-то за домами, застучали гусеницы танков. Чьи они? А если немецкие? Эта мысль обожгла меня и заставила сердце биться сильнее. С соседней улицы выскочила грузовая автомашина, переполненная нашими бойцами. У некоторых из них были забинтованы головы и руки.

Кто-то из них крикнул:

— Тикайте — немцы...

Я побежал по пустынной улице. Внезапно у одного из зданий увидел «газик» с пулеметом. В нем сидело несколько офицеров и мальчик лет двенадцати с голубыми глазами. Я побежал к ним. Пользуясь своим званием подполковника, я спросил у сидящего рядом с шофером капитана обстановку.

— В город вошли войска противника, — спокойно ответил он. — Садитесь, нужно немедленно уезжать. Мы проехали несколько переулков и выбрались на широкое Минское шоссе. По нему шли наши танки, направляясь к мосту через реку Березина.

Наша машина съехала с шоссе и, углубившись в лес, взяла направление не на восток, а на запад.

Мы ехали по проселочной дороге. Скоро замолк шум войны. Лес, как чудесные хоромы, хранил тишину и спокойствие. Невольно пришла мысль, как здесь хорошо, до чего чудесна природа, когда ее не тревожит свист пуль и снарядов, когда смерть где-то далеко.

Мы ехали долго. Неожиданно нас остановили три вооруженных человека. Они поговорили с капитаном, и мы поехали дальше. Так, неожиданно для себя, я со своим съемочным аппаратом оказался у партизан.

Капитан, привезший меня в отряд, оказался их командиром. До войны он был ответственным работником органов ОГПУ, а двенадцатилетний мальчик был его сын, звали его Володя. Он ни за что не хотел эвакуироваться в тыл, грозил отцу, что все равно убежит к партизанам, и пришлось взять его с собой в лес. Я снял раздачу оружия партизанам. В отряде были молодые и пожилые мужчины, женщины и девушки. Все они очень озабочены своей новой, лесной жизнью, неизвестной будущностью полной опасности. Мужчины проверяли полученное оружие. Женщины учились перевязывать раны, оказывать первую помощь раненым. Командиры сразу же приступили к военной учебе, знакомили с тактикой партизанской борьбы.

Ночью отряд снялся со стоянки. Они уходили дальше на запад, чтобы мстить ненавистному врагу, вторгнувшемуся вероломно на нашу землю, мстить, не жалея себя.

Я торопился. Знал, что на студии ждали материалов о первых днях войны. Надеялся, что мой материал о народных мстителях будет первым. Проселками, чуть заметными тропками, по ночам пробирался на восток, опережая врага.

На студии мое появление было встречено с большой радостью², я один из первых привез боевой материал с фронта Отечественной войны.

ЦГМК. Ф.26.

_____________________________

¹ Уже на седьмой день после начала войны немецкие войска захватили столицу Белоруссии Минск, взяв при этом в кольцо окружения сразу несколько советских армий (три десятка дивизий).

«Одна из первых стратегических оборонительных операций Красной Армии, — констатирует военный историк А.М. Соколов,— получившая впоследствии название Белорусской, завершилась. За 18 дней войска Западного фронта потерпели сокрушительное поражение. Из 44 дивизий, первоначально входивших в состав фронта, 24 погибли полностью, остальные 20 потеряли от 30 до 90% своего состава. Общие потери исчислялись огромными цифрами —  417 790 человек, из них безвозвратные — 341073 человека, 4799 танков, 9427 орудий и минометов и 1777 самолетов. Тыл фронта лишился 1766 вагонов боеприпасов, более чем 17,5 тыс. т. горючего, 60% запасов продовольствия и фуража, всех запасов вещевого имущества, рассчитанного на 370 тыс. человек. Оставив почти всю Белоруссию, войска отошли на глубину до 600 км.» («Великая Отечественная война.1941–1945. Книга 1. Суровые испытания». М.: Наука. 1998. С.147).

Вместо извлечения уроков из катастрофы в Белоруссии в Ставке Главного Командования первым делом стали искать «виновных». Командующий фронтом генерал Д.Г. Павлов и еще несколько генералов были отданы под суд военного трибунала и расстреляны.

² Владимиру Ешурину сильно повезло. По всей вероятности, ему удалось выбраться из окружения до печально знаменитого приказа наркома обороны №270 о 16 августа 1941 г. об ответственности военнослужащих за сдачу в плен и потерю оружия. Согласно этому приказу сдавшиеся в плен командиры и политработники объявлялись «злостными дезертирами», семьи которых подвергались аресту. Семьи попавших в плен красноармейцев в свою очередь лишались государственных пособий и какой-либо иной помощи. Этот приказ последовал после очередной катастрофы наших войск под Уманью, где немцам удалось взять в клещи и замкнуть кольцо окружения вокруг большой группировки советских войск.

По данным немецкого командования в Уманском котле Красная Армия потеряла 200 тыс. человек. В плен было взято 103 тыс. человек.

В отличие от судьбы Владимира Ешурина судьба другого советского оператора, Аркадия Шафрана, также попавшего летом 1941 года в окружение, но выбравшегося из него уже осенью, сложилась менее гладко. Ему разрешили работать в кинохронике, но к съемкам непосредственно на фронте больше не допускали.