«Как же я буду снимать? Ведь я боюсь!». Год 1941-й

Опубликовано: «Цена кадра. Советская фронтовая кинохроника 1941 — 1945 гг. Документы и свидетельства» (Авторы-составители: В.П. Михайлов, В.И. Фомин; Министерство культуры Российской Федерации, НИИ Киноискусства; Изд.: — М; «Канон+», РООИ «Реабилитация»; 2010; с. 1048). Фото: "Киногруппа Центральной студии кинохроники перед отправкой на фронт. Москва, Брянский переулок, 25 июня 1941 года". На фото (слева направо): асс. оператора Борис Шер, администратор Александр Ешурин, кинооператоры Роман Кармен и Николай Лыткин. Фото из архива В.И. Фомина. 

Из воспоминаний Николая Лыткина¹

Так начиналась война

 .... 1941 год. Сегодня 25 июня, третий день войны. Московские кинохроникеры торопливо собираются на фронт. Из кузова полуторки вижу, как во дворе студии роют щель. Неужели, думаю, это пригодится? Щель пригодилась уже через месяц.

Мы уезжаем на фронт. Мы — это руководитель группы Роман Кармен, оператор Борис Шер, администратор Ешурин и я. Наш отъезд снимает молодой оператор Володя Сущинский. Студент-практикант прекрасный помощник, он работал со мной до последнего дня. Наконец мы выезжаем из ворот в Брянский переулок, и я еще долго вижу Володю, как он машет рукой на прощание. Когда же мы теперь и где увидимся?

Увижу я его лишь после войны и только на экране в документальном фильме «Фронтовой кинооператор Сущинский»[2]. Володя погибнет в 1944 году с аппаратом в руках.

На Белорусском вокзале ничего не изменилось. Не было только  пьяных, не слышно смеха, не было и слез. Никто не пел: «Последний нынешний денечек...». Теплый московский вечер. В полутьме шепот, молчание, беспечность и тайная тревога. С «боем» занимаем наши места в вагоне, грузим аппаратуру, пленку, килограмм пятьсот в чемоданах и железных ящиках. Мы командированы в Политуправление Северо-Западного фронта, в Ригу.

Вагон переполнен летчиками и танкистами. Они возвращаются из отпусков и еще не знают, что не успеют к своим самолетам и танкам и будут сражаться в пехоте.

Поезд тронулся. Мог ли кто подумать, что только через четыре длинных и страшных года, после того как будут разрушены тысячи наших городов и сел и будут убиты более двадцати миллионов советских людей, только вот тогда на этом же вокзале появятся усталые победители из поверженного Берлина...

Наш поезд чуть не сутки полз до Смоленска и прибыл в те минуты, когда немецкие самолеты бомбили вокзал. Впервые я увидел, как в небе вращалась страшная карусель, когда самолеты, по очереди, как бы зависая, замирая в воздухе, пикировали на нас. Звенели вагонные стекла, из окон было видно, как по улице бежали плачущие женщины с узлами и детскими колясками.

На вокзале искали диверсантов. Мы были одеты в штатском. Кармена увели для выяснения личности. В желтом кожаном, иностранном пальто он вызвал подозрение. Его быстро освободили.

А с запада, без остановки мчались и мчались поезда переполненные беженцами. Открытые платформы, как булыжником вымощены прижатыми головами женщин и детей. Снимать все это не поднималась рука. Казалось, что это не характерно, что эти съемки для немцев, что все еще переменится, мы будем наступать.

ЦГМК. Ф. 26.

«Как же я буду снимать? Ведь я боюсь!»

В Ригу мы не попали, там уже были немцы³. Пересаживаясь с поезда на поезд с нашим грузом, мы оказались в Полоцке, а потом в Великих Луках. Кармен пытается связаться с начальством. Всем не до нас. Без машины, с таким громоздким имуществом мы были беспомощны, а снимать надо. Страна знает, что вероломное нашествие немцев встречает героическое сопротивление наших войск, надо информировать народ и средствами кинохроники. Как быть?
Сказали, что около шоссе на Невель лежит сбитый немецкий самолет. Надо снять, но как туда добраться? Кармен предлагает мне поехать с армейским комиссаром, который на своей «эмке» ехал туда же в сторону фронта.
День был жаркий, в небе господствовали немецкие самолеты, мы часто останавливались, вылезали из машины и прятались в кювете. Вот две первые, страшные картины войны: согнувшийся в три погибели армейский комиссар в канаве и его четыре ромба у моего носа. «Как же я буду снимать?» — мелькнула мысль, ведь я боюсь!
Немецкие самолеты расстреливали на шоссе все живое, поджигали машины. Следующий налет — я остаюсь у машины с шофером и жду, что он будет смеяться надо мной. Лицо солдата было непроницаемо, он на службе и я оценил это.
Вторая картина: во всю ширину шоссе навстречу нам, как обезумевшее стадо бежит огромная толпа солдат без оружия, ремней и пилоток. Машина не может ехать вперед. Это бежали напуганные бомбежкой строительные батальоны, этим солдатам еще не доверялось оружие. Они демонтировали укрепления на старой границе в то время как новую границу еще не успели укрепить.
В первые дни войны все верили, что немцев задержат на старой границе.
Сбитый самолет оказался нашим. За целый день комиссар не произнес ни слова. Уже вечер, куда же мы едем?

 ЦГМК. Ф. 26.

__________________________
1. Лыткин Николай Александрович (1910-1991) — кинооператор. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1988).
2. В 1946 году на ЦСДФ вышел документальный фильм «Фронтовой кинооператор» о Владимире Сущинском. В фильме использована кинохроника, отснятая В. Сущинским. Режиссёр монтажа М.Е. Славинская.
3. Немецкие войска овладели Ригой 1 июля 1941 года.

Материалы по теме

1. ПЕРВАЯ КРОВЬ («Цена кадра. Советская фронтовая кинохроника 1941 — 1945 гг. Документы и свидетельства»)