Вячеслав Орехов: «Для художника главное видеть, в какой стороне свет»

Опубликовано: www.unikino.ru; газета СК-НОВОСТИ № 3 (389) 16 марта 2020 года.

Беседу вел Алексей Бурыкин.

20 февраля 2020 года исполнилось 80 лет классику русского документального кино Вячеславу Васильевичу Орехову. Он родился в тамбовской деревне Коломенке, жил в подмосковной Ивантеевке, и вот уже больше двадцати лет совмещает съемки фильмов с крестьянским хозяйством на Псковщине, в деревне Ясная Поляна. Вячеслав Васильевич снял 94 фильма, большинство имеет призы и дипломы. – Слава, не будем юлить перед читателями газеты, мы на «ты», знакомы больше десяти лет... Хочу спросить сначала: чем, по-твоему, кинематограф принципиально отличается от всех других искусств?

– Слава, не будем юлить перед читателями газеты, мы на «ты», знакомы больше десяти лет... Хочу спросить сначала: чем, по-твоему, кинематограф принципиально отличается от всех других искусств?

– Леша, я особо не забиваю голову такими праздными вопросами. Но навскидку думаю, что в кино сплавлены все виды искусств. И еще: оно реальнее других отражает или представляет жизнь. Первые слова Тарковского, когда он стал вести у нас на Высших курсах сценаристов и режиссеров цикл «Ритм и время в кино»: «Кино родилось тогда, когда человечество захотело посмотреть на себя со стороны». Не просто на портрет или фотографию, а на полную иллюзию жизни.

– Что в кино первично: мысль или изображение?

– Не берусь разделять эти понятия, они друг без друга в кино не могут. Изображение без мысли – абсурд, набор кадров, а мысль без изображения – чистая декларация. Но все-таки первоосновой является мысль. Сказано же: «В начале было Слово», то есть идея, замысел... Это касается и Вселенной, и скромного сюжета... Сила кино – в воздействии слова и изображения одновременно. Хотя как- то принято считать, что в кино первичной должна быть пластика изображения. Но глянь фильм Осипова последний («Параджанов Тарковский Антипенко. Светотени» Андрея Осипова (2018). – А. Б.): как здорово там гармонируют слово и изображение!

– По Станиславскому, у актера есть задача и сверхзадача. А у режиссера документального кино?

– Мне все-таки ближе название этого вида кинематографа не «документальное», а «неигровое». Я мало думаю о сверхзадаче, хотя надо бы... Моя главная задача – сделать живое кино; не расплескав, бережно перенести судьбу героя на экран. Вспоминаю слова Хичкока: «Я беру кусок жизни и отсекаю все скучное», примерно так... Вот это, может быть, и есть сверхзадача?..

– Кто кого выбирал: ты своих ге- роев или они тебя?

– Формально, конечно, я выбираю того, кто мне по душе, но, если не пришелся по душе герою, – туши фонарь! Я со всеми своими героями дружил и дружу. Недаром замечено: «Рыбак рыбака видит издалека». Просто душа улавливает вибрацию другой души. Ведь герои фильмов сотворили и мою судьбу, за что я им бесконечно благодарен... Иван Никифоров, например (герой фильма «Поздний восход» (1971). – А. Б.), взял кисть в 63 года и настолько меня этим поразил, что и я в довольно-таки приличном возрасте стал рисовать. А Дмитрий Арсеньев (герой фильма «Выхожу один я на дорогу» (2002). – А. Б.), режиссер оперного театра, умнейший человек, найдя ответы на свои жизненные вопросы в Евангелии, все бросил и из Москвы уехал крестьянствовать в тверскую глушь. На меня это произвело сильное впечатление, и, хоть в ту сторону я давно смотрел (родился-то в деревне!), но именно поступок Арсеньева стал толчком к тому, что мы с женой круто решили изменить свою жизнь и перебрались в деревню.

– Что главное в неигровом кино?

– Конечно, непредсказуемость – в природе неигрового кино. Что бы ты ни написал в сценарии, жизнь внесет свои коррективы, и конечный результат будет другим... Замечательно, когда ты сам являешься участником события, а не просто ищешь, как показать это событие со слов героя. Идеально было бы прожить с героем год-два, снять все неожиданные повороты событий. Но Министерство культуры не позволит подобную роскошь: надо укладываться в намеченные сроки. Флаэрти «Нанука с Севера» снимал два года и год монтировал, вот это да! А нам приходится обходиться тем, что успели снять. Да ладно, чего жалуюсь, нормальные сроки нам дают...

– Что для тебя гармония? Стремление к ней – цель фильма?

– Раньше я как-то не особо задумывался об этом. Моя цель была показать судьбу моих героев другим людям. Я был (да и остаюсь) как бы экскурсоводом по жизни: «Посмотрите сюда, вам будет это интересно... Гляньте на этого человека, вам это пригодится в жизни». Но надо, чтобы фильм катился и нигде не спотыкался. Все время думаешь о драматургическом построении, конструкция которого и держит фильм, не дает провиснуть. Бывает, снимаешь длинный «вкусный» кадр, а в монтаже он не ложится – выбивается по ритму. Приходится резать по живому, порой чуть не со слезами: долой из монтажа! Со временем я стал снимать не отдельными кадрами, а эпизодами, стараясь ухватить атмосферу вокруг героя. Так же стал и монтировать – эпизодами.

– Как думаешь, исчерпал ли кинематограф свои выразительные средства?

 – Думаю, нет. Все время появляются новые технические возможности. Тот же Андрей Тарковский шутя говорил нам на Курсах, что мечтает о том, чтобы его режиссерская задумка моментально воплощалась на экране.

– Мечта каждого режиссера...

– Думал ли кто сравнительно недавно, что можно так снять «Титаник» или «Аватар»? Да дело даже не в технических средствах. У Никиты Михалкова и особых технических средств нет, а каждый фильм – шедевр! Да и не только у него. Сколько у нас потрясающих фильмов, снятых скромными средствами! А в неигровом кино и вовсе, мне кажется, не надо гнаться за техническими эффектами. Главное проникнуть вглубь человеческой души.

– Ты решил «завязать» с кино. Последняя работа – «Монолог» о Валетине Курбатове – делалась трудно, был операторский брак, но ты преодолел сопротивление материала, и получилась великолепная картина необыкновенной смелости (я имею в виду построение ее). Почему больше не будешь снимать?

– Во-первых, не то душевное состояние после ухода жены из жизни, прицепились хвори, нет внутри огонька, а без него как?.. А во-вторых, знаешь, я, кажется в тупике... И так снимал, и эдак, а повторяться не хочется, сделать как-то все иначе нет тонуса, да и приустал я от чужих жизней, хотя, повторюсь, благодарен всем моим героям – они изменили меня.

 – Что тебя огорчает в современном кинематографе?

– Отсутствие целомудрия, бесцеремонное вторжение в личную, а то и в интимную жизнь. Видно, это влияние дурных телешоу. В игровом кино много сериальной жвачки, высасывание из пальца тем и сюжетов – ловишь себя на мысли, что в стране живут одни полицейские и воры. Нет настоящего героя. Да и откуда ему взяться в обезбоженном потребительском обществе?! Есть, конечно, единичные прекрасные картины, но, как бы сказал современный восточный мудрец Тимур Зульфикаров, это «бриллианты в пыли».

– Что тебя огорчает сейчас в жизни?

– Как трудно живет российская глубинка, что погибла русская деревня... Заброшенность земли. Видно, от тоски по людям засыхают брошенные сады... Горько на это смотреть.

 – Можно спросить тебя о вере в Бога: она существенна для художника или сущностна?

 – Конечно, лучше человеку идти по жизни с Богом в душе. Не всякому это удается, ибо вера – дар Небесный. Но для творца главное – видеть, в какой стороне cвет! Нельзя идти против божественной энергии – рухнет человек или строй.

– И в заключение хочу, чтобы ты ответил на те же вопросы анкеты, на которые ответил художник Шишкин в «Петербургской газете» зимой 1893 года... Главная черта твоего характе- ра?

– Наверное, устремленность к цели.

– Достоинство, предпочитаемое тобою у мужчины? У женщины?

 – Маркс, нам говорили, ценил в мужчине силу, а в женщине слабость. Неплохо сказано. Думаю все же, в мужчине – великодушие, благородство, умение прощать, а в женщине – нежность, верность.

– Твое главное достоинство?

 – Незлобивость, отзывчивость.

– Твой главный недостаток?

– Часто душа не внемлет голосу Разума...

– Твой идеал счастья?

– Скажу так же, как ответил когда-то Руссо: «Любить, быть любимым и жить на природе». И конечно, заниматься любимым делом.

– Что было бы для тебя величайшим несчастьем?

 – Если бы Господь совсем отвернулся от меня.

– Кем бы ты хотел быть?

– Музыкантом, но, увы, не получилось...

– Страна, в которой ты всегда хотел бы жить?

 – Только в России.

 – Пища и напитки, которые предпочитаешь?

– Люблю соленый огурчик или грибок под любимый русский напиток.

– Как бы ты хотел умереть?

– Не постыдно, не позорно. То, о чем молят Господа монахи.

– Твое состояние духа в настоящее время?

– После ухода из жизни жены – далеко не на высоте.

 – Недостатки, к которым относишься наиболее снисходительно?

 – Которые у себя самого.

 – Что тебя интересует теперь больше всего?

 – Есть ли все-таки жизнь на Марсе?

– Твой девиз?

 – «Господи, да будет воля Твоя!». Правда, часто не хватает смирения.