Опубликовано: «ПЛАЧЬТЕ, НО СНИМАЙТЕ!..» СОВЕТСКАЯ ФРОНТОВАЯ КИНОХРОНИКА 1941–1945 гг.» (Автор Валерий Фомин; Изд: — М.; ООО "Киновек"; 2018; с. 10-17).
Михаил Посельский вспоминал: «Чем дольше длилась война, тем яснее мы понимали, что несовершенство техники не просто мешает хорошо делать свое дело, а во много раз увеличивает опасность...
Чтобы объектив мог "видеть" передний край, оператор должен был находиться не просто рядом, а порой впереди солдат. Напомню общеизвестную горькую историю гибели оператора Володи Сущинского. Его последние кадры – стремительно приближающаяся земля и – чернота. Вражеская пуля остановила съемку и сердце оператора. Володе было 26 лет... Через 20 лет о нем сделают фильм "Фронтовой кинооператор", и этот кадр навеки войдет в историю мировой кинодокументалистики (Владимир Сущинский погиб 22 февраля 1945 года в ходе боев в предместьях Бреслау, ему было 33 года; Приказом Комитете по делам кинематографии при СНК СССР от 12 марта 1945 г. Центральной студии документальных фильмов было предложено "смонтировать из лучших работ Сущинского спецвыпуск для показа среди работников советской кинематографии в учебных целях"; фильм вышел в 1946 году; режиссёр монтажа М.Е. Славинская. - Прим. ред. #МузейЦСДФ).
Обезопасить работу фронтовых операторов могла только длиннофокусная оптика, способная, как бинокль, приблизить снимаемое изображение.
Но таких объективов у нас почти ни у кого не было. И тогда умельцы из ремонтной мастерской нашей студии под руководством главного инженера Гордийчука изготовили объектив с фокусным расстоянием в 550 мм. И прислали его на испытание к нам в киногруппу.
Когда наступил вечер, под прикрытием темноты мы с оператором Иваном Маловым добрались до переднего края нашей обороны и в здании средней школы установили аппарат.
В соседнем классе находились два солдата, которые через окно вели наблюдение за противником и по своему полевому телефону корректировали огонь наших батарей.
Теперь нам нужно было дождаться рассвета. В одном из классов школы расстелили на полу шинели, под головы положили кулаки и так старались уснуть до утра. Но и рассвет не помог. Гитлеровцы и их техника были хорошо замаскированы, разрывы падающих на них снарядов не попадали в кадр, и передовая линия фронта казалась мирной и спокойной. Между тем в этом районе явно готовилось наступление, находилось много вражеских солдат и боевой техники.
Пришлось упрашивать корректировщиков направить огонь своих батарей в видимый нашим объективом участок кадра. Таким местом съемки стал длинный сарай, около которого стояло несколько грузовых автомашин.
Корректировщики точно выполнили нашу просьбу. В визир аппарата хорошо было видно, как в воздух взлетел старый сарай, над ним образовался черный огненный столб дыма, и до нас донесся грохот разрыва. Неожиданно взрывы стали повторяться, один разрыв следовал за другим, все видимое в кадре заволокло дымом, из которого в панике выскакивали немецкие солдаты. И хотя мы так и не поняли, что происходит, мы продолжали снимать эффектные планы настоящего боя.
Когда пленка у нас стала подходить к концу, мы стали кричать корректировщикам:
– Стоп, стоп, в аппарате кончилась пленка!
Но бойцы только улыбались нам. И тогда мы поняли: снаряды точно угодили в замаскированную цель. В сарае, который мы попросили обстрелять "понарошку", оказался большой склад немецких боеприпасов, и от детонации там взорвался весь боезапас.
В тот день Совинформбюро в сводке о ходе боев сообщило, что разгромлен большой немецкий склад боеприпасов. Это была настоящая удача. И все – благодаря присланному из студии телевику.
Когда об этом стало известно на Хронике, дирекция объявила благодарность всем мастерам во главе с Гордийчуком и выдала денежную премию за созданный ими "чудо-объектив".
Дмитрию Рымареву, одному из самых смелых и умелых асов фронтовой кинохроники, другу и напарнику легендарного Владислава Микоши, однажды тоже довелось испытать преимущества чудо-оптики: «Нам повезло. Мы сразу увидели то, за чем приехали: отличившаяся в боях 10-я батарея вела огонь по врагу, а ее командир руководил этим огнем.
Мы немедленно начали съемку, и я следил только за тем, чтобы аппарат не дрожал в руках при оглушительных выстрелах пушек. Слишком стремительно развивались события, и некогда было заниматься установкой громоздкого штатива.
Вдоволь наснимавшись "огня", я подошел к командиру батареи и снял его за работой у стереотрубы.
– Хотите посмотреть, товарищ оператор? – спросил он.
– Да, конечно, – ответил я и прильнул к окулярам.
То, что я увидел, меня потрясло. Совсем близко, в тридцати метрах от нас, из-за поворота дороги показались гусеничные тягачи с пушками на прицепе, а в тягачах по обе стороны, как на параде, сидели гитлеровцы в стальных касках с автоматами в руках. Как только головная машина приблизилась к кресту на окуляре стереотрубы, раздался залп нашей батареи, а через пару секунд на том месте, где шла колонна, взметнулись вверх четыре мощных взрыва. Когда дым рассеялся, я увидел груду закопченных металлических обломков и обгорелые трупы солдат.
– Браво, капитан Матюшенко! Это здорово!
Как жаль, что у нас в кино нет такой техники. Если бы я смог снять такой кадр, меня бы в киностудии носили на руках!..
Да, к сожалению, в Севастополе у нас не было длиннофокусных объективов. Они появились позже, только в середине войны, когда нам удавалось снимать на расстоянии нескольких километров разрывы снарядов нашей артиллерии».
Не было еще многого позарез необходимого.
«Второй вопрос – о технике, – вспоминал Роман Кармен на первом совещании начальников фронтовых киногрупп в мае 1942 г. – Еще до войны, когда заседала наша оборонная [кино]комиссия, мы прежде всего говорили о том, чтобы приспособить танки для съемок. Вот уже одиннадцать месяцев идет война, а до сих пор этого не сделали. Товарищ Рогачевский дал проект создания специального кинооборудования на танке. Это надо реализовать. Не обязательно оператору сидеть в танке. Если кинокамера будет хорошо приспособлена на танке, то достаточно водителю нажать рычаг и камера сама будет снимать. Я видел в немецких трофейных журналах фото такого танка, немцы применяют такой метод съемки.
У нас был опыт установки аппарата на самолет. Товарищ Учитель этим вдумчиво, серьезно занимался. Оператор Доброницкий поставил на штурмовик киноаппарат. Это было очень удобно: штурмовик летает низко, хорошо видны люди, виден противник. Здорово могло получиться! Но Доброницкому не повезло, на его несчастье летчик оказался фотолюбителем. Аппарат стоял заряженный, и летчик, прилетев на штурмовку вражеского аэродрома, не включил камеру, считая, что погода пасмурная и может быть недодержка. В следующий раз вылетел, но погиб и сам летчик, и камера с ним.
До сих пор никто не занимается телеоптикой, никто не пользуется ею. При длительном пребывании на фронте (а не гостевых визитах), используя телеоптику, можно снять много интересного.
Теперь о замерзающей аппаратуре, об "Аймо". Доброницкий на Северо-Западном фронте читал наши статьи после выпуска фильма "Разгром немецких войск под Москвой" о том, как мы своими телами отогревали замерзавшие на морозе аппараты, и смеялся. Смеялся потому, что он давно решил проблему применения смазочного масла КВ, смешанного с веретенным маслом. Аппарат на этой смазке не мерзнет. Доброницкий перевел на зимнюю смазку аппараты всех операторов своей группы. Он мою кинокамеру тоже так обработал – если раньше на морозе в десять градусов она замерзала через десять минут, то теперь даже при морозе в двадцать градусов моя камера работала как часы даже при съемке на четыре кадра. Оказывается, всех трудностей, которые мы переживали, могло и не быть.
У того же Доброницкого прекрасно сделан визир для телевика. Мы видим узкий кадр, а Доброницкий благодаря добавочной линзе снимал телевиком, может пользоваться визиром широкоугольника, т.е. имеет перед глазами большой широкий кадр. Нам нужно как-то все это централизовать и использовать всю технику в полном объеме. Может быть, это следует сделать в Москве на студии, чтобы передать опыт Доброницкого и других операторов всем фронтовым киногруппам».
Абрам Кричевский, специализировавшийся на боевых авиасъемках, в свою очередь признавался: «Методика работы с киноаппаратом на боевом самолете, несмотря на большой опыт советских военных кинооператоров, до сего времени никак не разработана. В этой статье мне хочется поделиться своими мыслями на основании тех работ, которые проделаны бомбардировочной и истребительной авиацией, на основании работ отдельных кинооператоров, советских и иностранных.
Первым и основным правилом для работы в авиации должно быть использование всех возможностей современной кинотехники.
Расчет только на "смелость", как показал ряд отдельных работ, ни в одном случае не приводит к положительным результатам. В основном, все съемки, сделанные ручными камерами с борта боевого самолета, представляют собою, за редким исключением, брак, с рваными панорамами, с исчезающими за рамку кадра кульминационными моментами (падение бомб, штурмовка, атака и пр.). Киноаппарат в руках человека подвергается действию всех эволюций, производимым самолетом, а, следовательно, возможность спокойного стояния кинокадра – этого непреложного фактора, обеспечивающего качество съемки, отсутствует.
Все сказанное выше относится к съемкам, где необходимо зафиксировать только бомбежки, штурмовки, пикирования, атаки и пр. Здесь ручная камера не годится.
Для иллюстрации могу привести эпизоды из практики.
Мой первый боевой вылет в начале войны состоялся на бомбардировщике СБ. Кое-как усевшись на своем парашюте в ногах у стрелка, я все внимание устремил на открытый нижний пулеметный люк, через который собирался производить съемку бомбежки. Все казалось очень простым. Взлетим, постараюсь до подхода к цели снять одну кассету, перезаряжусь, затем буду ждать сигнал штурмана, чтобы снимать отрывающиеся от самолета бомбы и разрывы их на земле. На деле все оказалось совсем иным. Несмотря на имеющийся опыт в авиасъемках, многое оказалось неожиданным. На подходе к цели, прикрытой противником интенсивным зенитным огнем, мой пилот, учитывая небольшую скорость СБ, повел машину с резким снижением, слегка смещая самолет вправо и влево от курса, желая, как видно, выйти прямо на цель только в самом конце атаки. Как и полагается, даже при самом незначительном пикировании, вся сила инерции давила сейчас на меня, и я почти не в состоянии был держать визир аппарата точно у глаза. Аппарат дрожал, и не было сил удержать свои руки спокойно. Все внимание было приковано к моменту сбрасывания бомб и до других событий, происходящих в это время в воздухе, мне просто не было дела.
Наконец, передо мной зажглась лампочка! Люки открыты, я включил аппарат, вцепившись в него чуть ли не зубами. Пронеслись в визире бомбы, самолет опять резко рвануло вверх, я на мгновение потерял бомбы из кадра, и затем уже увидел серые букеты разрывов внизу на земле.
Совершенно ясно, что если бы я имел помимо "Аймо" укрепленную в бомбовом люке (подробно об этом дальше) стационарную камеру, которая автоматически зафиксировала бы полностью бомбометание, то, имея ручную камеру для наблюдения за воздухом, сумел бы заснять много интересного. Были бы засняты столь оригинально выглядящие на экране разрывы зениток, соседние самолеты, сбрасывающие так же бомбы, и даже, если бы в этом случае какой-либо самолет был подбит противником, то оператор зафиксировал бы гибель героев. (Ведь и в таких случаях киножурналист должен быть на посту, фиксируя документы об Отечественной войне.)
Необходимо внедрить в практику работы фронтовых групп стационарную киноаппаратуру, которая сможет производить съемки бомбометания без присутствия оператора на борту самолета».
Уже в первый год войны в основном из-за слабой своей технической подготовленности советская кинохроника понесла большие человеческие потери. С учетом этого трагического опыта Кинокомитет издал специальный приказ «О разработке оптической системы для хроникальных съемок из-за укрытия и на больших расстояниях».
В нем говорилось:
«В целях обеспечения фронтовым кинооператорам возможности для производства съемок боевых действий и других труднодоступных объектов <…> на фронте Приказываю:
К сожалению, в сложившихся условиях оперативно реализовать это распоряжение тогда не представилось возможным, и новых потерь избежать не удалось.
Не удалось реализовать блистательную идею создания автокинобазы, выдвинутую режиссером Александром Медведкиным уже в первую неделю только что начавшейся войны.
Автор и инициатор создания знаменитого кинопоезда 1930-х годов, он в деталях разработал проект своеобразной автокиностудии на колесах, которая могла бы мобильно передвигаться и работать непосредственно в районе боевых действий. В составе этой киностудии на колесах, состоявшей из пяти грузовых автомобилей, должна быть киноаппаратура для съемок, большой запас пленки и материалов для ее проявки, своя техническая лаборатория и прочие материалы, необходимые для того, чтобы не только вести съемки, но тут же проявлять отснятые материалы, оперативно готовить из них сюжеты и выпуски, которые можно было немедленно тут же показывать в боевых частях данного фронта.
Организация таких автокинобаз на порядок бы повысила оперативность и действенность нашей фронтовой хроники, приблизила бы ее к скоростным возможностям сегодняшнего телевидения. К сожалению, замечательная медведкинская идея осталась лежать в чертежах.
Зато Александру Ивановичу Медведкину, этому неутомимому изобретателю новых организационных и технических форм работы в кино, пламенному энтузиасту и первопроходцу новых художественных пространств, удалось реализовать другую свою замечательную идею. А именно: подготовить из самых отчаянных сержантов-разведчиков целый взвод так называемых «операторов-киноавтоматчиков». Эта новация означала настоящую революцию в кинохронике. Дело в том, что операторов, снимавших на фронте, было ничтожно мало по отношению к той линии фронта, что протянулась от Черного до Белого моря. В каждой фронтовой киногруппе их было не более 5-7 человек, но ведь при этом кто-то болел, кто-то получал тяжелое ранение. И поэтому даже и те малочисленные фронтовые киногруппы всегда оставались недоукомплектованными. Эксперимент Медведкина решал эту проблему.
Его операторам-сержантам были переданы 16-миллиметровые кинокамеры, которыми тогда оснащались боевые самолеты. В Москве к кинокамерам приделали деревянные приклады автоматов ППШ. Поскольку авиационные кинокамеры были рассчитаны на электрический привод, то киноавтоматы (так их стали называть) снабдили специальными аккумуляторами. Весили они килограмм десять каждый. Если же еще учесть, что эти аккумуляторы быстро «садились», и киноавтоматчикам приходилось тащить по два таких аккумулятора, то можно представить, каким оказался общий вес этих «портативных» киноавтоматов.
Но, как вспоминал сам А. Медведкин, никто из киноавтоматчиков на это не жаловался. Это были необыкновенные кинорепортеры. В 1944 году из всех армий 3-го Белорусского фронта собрали большую группу самых опытных, отличившихся в боях сержантов. Из них сформировали два отряда киноавтоматчиков. После двух месяцев напряженной учебы под руководством операторов Н. Лыткина, Г. Голубова и А. Зенякина киноавтоматчики пошли в бой. Снимали они бесстрашно (особенно при штурме Кёнигсберга) и дали совершенно новые образцы фронтовой киносъемки. К сожалению, это случилось уже тогда, когда война близилась к своему концу…