09.08.2019


Автор:
Д. Фирсова, Г. Гурков

Опубликовано: Литературно-художественный альманах «Киносценарии» (Госкино СССР, Москва, 1985, № 1, с. 162-191).

ДЖЕММА СЕРГЕЕВНА ФИРСОВА окончила режиссёрский факультет ВГИКа. Автор сценариев и режиссёр-постановщик документальных фильмов. В числе последних «Поезд в революцию», «Встреча с Джокондой», «Память навсегда», «Битва за Кавказ» (фильм из киноэпопеи «Великая Отечественная») «Зима и весна сорок пятого…» и другие. Лауреат Ленинской и Государственной премий. В художественной кинематографии выступала как актриса и как режиссёр-постановщик. Автор ряда публицистических книг.

ГЕНРИХ ИОСИФОВИЧ ГУРКОВ (родился в 1933 году) журналист-международник, окончил МГИМО. В течение десяти лет работал зарубежным собкором «Комсомольской правды». Автор книг «Человек с Кап Аркона», «Что нового между Одером и Рейном?», «Наследники свастики», «Ярмарка идолов», «Свидетельство обвинения» (в соавторстве с Д. Фирсовой). Автор и соавтор сценариев более 50 документальных фильмов, многие из которых отмечены премиями всесоюзных и международных кинофестивалей, среди них: «Товарищ Берлин», «Ташкент, землетрясение», «Время жить», «Эхо прошедшей войны» и другие.

В фильме «Предупреждение об опасности», поставленном авторами на Центральной студии документальных фильмов, использована часть материал публикуемого сценария.

Когда в 1889 году Мария и Пьер Кюри открыли полоний и радий, они не представляли себе, к чему приведёт их открытие всего через полстолетия.

В 1919 году Эрнст Резерфорд первым в истории человечества осуществил сумасшедшую мечту алхимиков о превращении одних элементов в другие и был назван «отцом атомного века».

«Мы подходим к великому перевороту в жизни человечества, с которым не может сравниться всё им раньше пережитое. Недалеко время, когда человек получит в свои руки атомную энергию – такой источник силы, который даст ему возможность строить свою жизнь так, как он захочет. Сумеет ли человек воспользоваться этой силой – направить её на добро, а не на самоуничтожение? Дорос ли он до умения использовать ту силу, которую неизбежно должна дать ему наука? Учёные не должны закрывать глаза на возможные последствия их работы, научного процесса…» – писал в начале двадцатых годов академик Вернадский.

В канун рождества 1938 года, в преддверии нового 1939  года – года начала второй мировой войны – Отто Ган расщепил ядро атома урана. Рассказывают, что когда перед Отто Ганом кто-то начал развивать возможные перспективы применения ядерных превращений, то Ган закричал:

«Бог этого не допустит!» Многие ведущие физики, владевшие секретом расщепления атома, к счастью для человечества, были изгнаны из Германии или бежали из оккупированной Европы – Нильс Бор, Энрико Ферми, Луиза Майтнер, Лео Сциллард, Альберт Эйнштейн.

2 декабря 1942 года был пущен первый атомный реактор Энрико Ферми, сооружённый под западной трибуной стадиона Чикагского университета. Шифровка в Гарвард к коллегам гласила: «Итальянский мореплаватель высадился в Новом Свете. Туземцы настроены дружелюбно…».

Альберт Эйнштейн:

«Открытие деления урана угрожает цивилизации и людям не более, чем изобретение спички. Дальнейшее развитие человечества зависит от моральных устоев, а не от технических достижений».

Ранним утром 16 июля 1945 года в пустыне Аламогордо, штат Нью-Мексико, была взорвана первая атомная бомба. Бригадный генерал Д. Фарелл:

«Обстановка на пункте управления была драматической. Внутри и вне блиндажа находилось около 20 человек, занятых последними приготовлениями к взрыву… Последние, особенно напряжённые два часа перед испытанием генерал Гровс находился с Оппенгеймером, прогуливаясь рядом с ним и успокаивая перенапряжённые нервы учёного… По радио начали передавать отсчёт времени, оставшегося до взрыва… Чувства большинства присутствующих можно было лучше всего, пожалуй, выразить словами молитвы: «Боже, верую! Помоги, боже, справиться с моим неверием!»

Михаэль Роуз:

«Когда зловещее гигантское облако высоко поднялось над местом взрыва, Оппенгеймеру вспомнились строки из древнего индийского эпоса: «Я становлюсь смертью, сокрушительницей миров…».

Лесли Гровс, руководитель проекта:

«Накануне вечером я был несколько раздражён поведением Ферми, когда он вдруг предложил своим коллегам заключить пари – подожжёт ли бомба атмосферу или нет, и если подожжёт, то будет ли при этом уничтожен только штат Нью-Мексико или весь мир».

 

1. ПРИЧИНЫ И СЛЕДСТВИЯ

Сто лет назад, в 1883 году, американец Хайрем Стивенс Максим изобрёл станковый пулемёт. Его выходные данные: темп стрельбы 500-600 выстрелов в минуту, ёмкость ленты – 250 патронов. А мене чем за двадцать лет до этого появилось главное средство ведения современных войн. В 1867 году Альфред Нобель изобрёл динамит.

Оружие рождало противооружие, и наука как никогда развернула свою работу на войну. В воздухе пахло грозой, и человечество в лице лучших своих представителей пыталось остановить невиданную. Гонку вооружения.

Накануне нового века Лев Толстой в свой «Исповеди» приводил слова русского профессора международного права Комаровского:

«В печати всех стран постоянно выдвигается всеобщее стремление к миру, к необходимости его для всех народов. В том же смысле говорят представители правительств и  частные люди, и как официальные органы, в парламентских речах, в дипломатических переговорах и даже во взаимных договорах. В то же время, однако, возвышают правительства ежегодно военную силу страны, накладывают новые подати, делают займы и оставляют будущим поколениям как завещание обязанность нести ошибки теперешней неразумной политики…».

Но все предупреждения и предостережения оказались тщетными. Фабри выпускали оружие, государства вооружались.

В 1910 году появился ещё один вид оружия, которому предстояло сыграть свою зловещую роль в мировой истории. И хотя первый в мире самолёт – самолёт А.Ф. Можайского – появился на год раньше пулемёта Максима, годом рождения военной авиации считается 1910 год. Генрал Жоффр:

«Авиация? Это спорт. Для армии она представляет ноль…».

И хотя первый военный самолёт и первый атомный взрыв разделяет расстояние в 35 лет (всего тридцать пять!) эти события связаны между собой, как причина и следствие, как начало безумства и логическое его завершение…

«Оружие только тогда искоренит войну, когда станет достаточно разрушительным, чтобы уничтожить не только военные объекты, но и гражданское население…» – наивно полагал Альфред Нобель.

Вот и появилось оружие, «достаточное» для уничтожения в невиданных масштабах гражданского населения… Но это не остановило тех, кто им обладал, и они применили его против мирного населения в августе сорок пятого.

6 августа 1945 года первая атомная бомба – «Малыш» – сброшена на Хиросиму.

9 августа 1945 года – вторая бомба – «Толстяк» – сброшена на Нагасаки.

Японский доктор Аказуки, переживший трагедию Нагасаки:

«Сквозь разбитое стекло я выглянул наружу и был ошеломлён. Небо было чёрное, как смола, от земли поднимались облака густого дыма – горели дома в долине. Сказать, что всё горело, недостаточно. Слов, чтобы описать эту картину, не существует. Казалось, словно сама земля рождала пламя, языки которого, извиваясь, выплёскивали из её чрева океан огня и дыма! Как будто наступил конец света…

Время шло, и всё больше людей собиралось у больницы. Все они кричали: «Я ранен! Я ранен! Я горю! Воды!» Они шли как-то странно, медленными шажками, стеная от боли. Спустя некоторое время отдельные участки кожи у раненых стали чернеть и отслаиваться…

Прошло три часа, а я не обработал и десятка больных… В мерцающем свете свечи было видно, как обожжённые фигуры корчились на полу…

В последующие три дня тысячи людей начали умирать. У них выпадали волосы, их тошнило, кровоточили дёсны, у них был кровавый понос. Умирали те, кто радовался, что им повезло и они остались живы, и это продолжалось целый месяц, пока сильнейший тайфун не обрушился на Хиросиму и Нагасаки… В результате большое количество радиоактивных осадков, «песка смерти», смыло в море…

Однако до сих пор люди, подвергшиеся облучению, умирают… В Хиросиме – 96 тысяч, в Нагасаки – 94 тысячи…»

Сегодня, спустя сорок лет после августа сорок пятого, мировая военная машина может повторить около миллиона Хиросим и Нагасаки…

Профессор Массачусетского технологического института Б. Фелд:

«Если существует оружие, то существует и опасность его применения, которая, сколь бы она ни была мала, слишком велика, чтобы с нею мириться…».

Английский профессор Джозеф Ротбал:

«Вероятность возникновения ядерной войны на протяжении 80-х годов чрезвычайно велика…».

Академик – секретарь отделения ядерной физики АН СССР М. Марков:

«Злоупотребление научными достижениями и техническим прогрессом может привести к глобальному уничтожению всей жизни на нашей планете…».

Чингиз Айтматов:

«Знаменитая гамлетовская дилемма «Быть или не быть?» из сугубо философского аспекта, из сферы психологических переживаний отдельной личности ныне трансформировалась в проблему самого существования человечества…».

Однако существует довольно распространённое суждение о том, что наличие колоссального ядерного арсенала – не зло, а благо, основная причина того, что до сих пор ещё не произошло войны.

Западногерманский политолог Н. Андерн:

«Разрядка между ядерными державами – дитя ядерного оружия и баланса ужаса».

Западногерманский эксперт он Равен:

«Устрашение – не противоположность разрядки, а её предпосылка. Если в стремлении к разрядке захотят отказаться от устрашения, то ей будет нанесён только вред».

Бывший советник президента США по национальной безопасности Збигнев Бжезинский:

«Наличие оружия тотального уничтожения делает последствия конфликта неисчислимыми и тем самым уменьшает вероятность крупной мировой войны».

Однако большинство думает иначе.

Профессор Гронингенского университета Берт Роллинг:

«По странной иронии судьбы, одна из самых престижных в мире премий, которые присуждаются за деятельность в пользу мира, выплачивается из сумм, полученных за изобретение и продажу динамита и других взрывчатых веществ разрушительного действия… Альфред Нобель, промышленник и изобретатель динамита, основавший Нобелевские премии, считал себя пацифистом и был убеждён, что его изобретения покончат с войной. Он писал Берте фон Зуттнер, автору знаменитой книги «Долой оружие» и одному из лауреатов Нобелевской премии? «Я делаю для мира больше своими пушками, чем Вы своими лекциями о разоружении».

Сегодня… развитие науки и техники наделило атомное оружие и ракеты такой способностью к массовому уничтожению, что применение их в войне между ядерными державами в буквальном смысле слова приведут к уничтожению обеих воюющих сторон. Последствия такой войны могут быть катастрофическими и для остального человечества. Многие эксперты выражают опасение, что Земля может стать необитаемой…»

Может ли осознание масштабов возможной катастрофы остановить войну?

Накануне первой мировой войны, в ноябре 1912 года, Уинстон Черчилль заявил:

«Мир скажет о поколении, допустившем возникновение подобной войны: это было поколение безумцев».

По другую сторону Ламанша в том же году премьер-министр Франции Раймон Пуанкаре сказал:

«Возникшая война была бы вызовом, брошенным здравому смыслу, человечеству. Цивилизации…».

Вызов «здравому смыслу и цивилизации» был брошен менее чем через два года. Ещё раз он был брошен спустя двадцать пять лет. Если такой вызов будет брошен и в третий раз, уже не останется свидетелей и потомков, чтобы назвать «поколением безумцев» тех, кто это допустил.

Через четыре года после 1914-го Европа подводила страшные итоги. Тридцать шесть государств – участников первой мировой – подсчитывают жертвы. Огромные территории разорены и разгромлены…

Победное ликование в разорённой войной Европе 11 ноября 1918 года было куплено ценой жизни одиннадцати с половиной миллионов человек. Пятьсот тысяч из них – мирное население…

К концу второй мировой уже разорены и залиты кровью территории впять раз большие. И в пять раз большие потери понесли в войне её участники – шестьдесят одно государство мира: пятьдесят пять миллионов убитых. Почти половина из них – двадцать пять миллионов – женщины, старики, дети…

И, наверное, потому Европа в мае 1945 года пережила самый горестный и самый радостный день, который когда-либо выпадал человечеству.

В день, когда закончится третья мировая война, если обезумевшее человечество её допустит, не будет ни побеждённых, ни победителей – победы не будет ни для кого.

Что же привело человечество на грань катастрофы?

Кто виноват? Кто это начал? И с какой целью?

  1. В ПОГОНЕ ЗА БОМБОЙ

Атомная бомба была выношена в чреве второй мировой войны и была одним из самых чудовищных её детищ.

«В 1939 году… небольшая группа известных американских учёных обратила внимание правительства США на огромные потенциальные возможности атомной энергии при использовании её в военных целях, предупредив его, что в Германии уже проводятся экспериментальные опыты в той области», – писал американский историк Луис Мортон.

Только под давлением опасности, что Германия может создать атомное оружие, Лео Сциллард уговорил Альберта Эйнштейна подписать письмо президенту Рузвельту – в нём говорилось о необходимости опередить Германию.

6 декабря 1941 года Белый дом принял решение об ассигновании двух миллиардов долларов на производство атомной бомбы. Все работы были поручены армии и вошли в историю под названием Манхэттенского проекта. Возглавил проект генерал Лесли Гровс.

А на следующий день, 7 декабря 1941 года японские самолёты разбомбили американскую базу Пирл Харбор. Соединённые Штаты вступили во вторую мировую войну.

Спустя четыре года, уже после смерти президента Рузвельта, военный министр США Стимпсон доложил новому президенту Гарри Трумэну о положении дел с атомной бомбой. Тогда же Стимпсон высказал предположение, что «в течение четырёх месяцев работа по созданию наиболее страшного оружия, когда-либо известного человечеству, будет закончена».

Доклад Стимпсон был сделан 25 апреля 1945 года. В этот день советские войска встретились на Эльбе со своими американскими союзниками. В этот день советские армии завершили окружение Берлина, судьба третьего рейха была окончательно решена. В этот день открылась конференция в Сан-Франциско, целью которой было создание Организации Объединённых Наций.

Первая бомба, созданная по Манхэттенскому проекту, взорвалась, когда Германия уже капитулировала. А на следующий день после успешного эксперимента в Аламогордо, 17 июля 1945 года, начала работу Потсдамская конференция, целью которой было послевоенное устройство мира.

«Если бы я знал, что немцам не удастся создать атомную бомбу, я бы и пальцем не пошевелил», – сказал Альберт Эйнштейн.

Но дело было сделано, и президент Трумэн готовился к применению нового оружия против Японии.

Через пятнадцать лет, 15 августа 1960 года, журнал «Юнайтед стейтс ньюс энд уорлд рипорт» резюмировал интервью, взятые им у учёных и военных, причастных к созданию атомной бомбы:

«Когда эти люди оглядываются назад, они в общем сходятся во мнении, что… в то время, когда была сброшена атомная бомба, Япония уже была разбита».

Американский историк Герберт Аптекер:

«После начала второй мировой войны, но ещё до вступления в неё американцев президент Рузвельт направил послание всем воюющим державам, призывая их не бомбить неукреплённые объекты и позаботиться о том, чтобы жертвы среди гражданского населения были минимальными…».

Спустя четыре года, мотивируя выбор одной из целей бомбардировки, Гровс писал: «В последнее время в этот город были эвакуированы многие отрасли промышленности и большое количество населения из разрушенных городов…» По свидетельству Гровска, американское командование знало и о наличии в японских городах американских военнопленных.25 июля 1945 года генерал Спаатс, представляющий США в Карлсхорсте на подписании капитуляции, а теперь командующий американской стратегической авиацией на Тихом океане, получил приказ министра обороны Стимпсона: «Сбросить первую атомную бомбу на один из городов Японии (Хиросима, Кокура, Нингата, Нагасаки) в любой день после 3 августа, как только метеорологические условия позволят произвести бомбометание по видимой цели».

Что же заставило президента США и его военный аппарат с такой непреклонной решимостью привести в исполнение этот бессмысленный в военном отношении и с точки зрения морали и здравого смысла ужасающий проект бомбардировки японских городов?

В 2 часа 45 минут 6 августа «Боинг-29» «Энола Гей» поднялся в небо и взял курс в сторону Японских островов. В дни подготовки этого полёта никто ещё не высказывался публично об истинных целях атомных бомбардировок. Только спустя много лет, в 1954 году, Лесли Гровс на слушании «дела Оппенгеймера» скажет: «Не прошло и двух недель после того, как я возглавил Манхэттенский проект, а у меня уже не оставалось никаких иллюзий: я понимал, что врагом была именно Россия…»

Напомним, что Манхэттенский проект начал своё существование в 1941 году!

Профессор Ричард Каррент в биографии Стимпсона замечает, что военный министр США в то время «недвусмысленно намекал, что не Япония, а Россия была подлинным объектом атомной бомбы». «Применение атомной бомбы, – отметил английский физик М.П. Блэккет, – было не столько последним военным актом второй мировой войны, сколько первой большой операцией в холодной дипломатической войне с СССР, ведущейся в настоящее время».

Солдаты возвращались домой – в разорённые войной города Европы, в сожжённые города и сёла России, Украины, Белоруссии.

Американский исследователь М. Шерри:

«В ближайшие годы СССР должен был сосредоточить свои усилия на восстановлении хозяйства…» И тем не менее: «В октябре 1945 года Комитет начальников штабов США в секретном докладе взвесил желательность нанесения атомных ударов – в виде возмездия или превентивных – по Советскому Союзу. Объединённый разведывательный комитет наметил 20 советских городов для атомных бомбардировок…».

В том же 1945 году Комитет начальников штабов провёл специальное заседание видных физиков-атомщиков. Цель – вычислить возможность создания атомной бомбы в СССР. Вывод специалистов: для этого понадобится минимум пять лет, максимум – двадцать, а скорее всего – десять лет. Лесли Гровс заявил тогда же в конгрессе, что в лучшем случае «Советам потребуется 10-15 лет для создания атомного оружия».

Форрестол, до того, как им овладело безумие, признавался в своём дневнике в июне 1946 года, что он не верит в то, что СССР может напасть «в любое время». В июне 1948 года генерал Уолтер Беделл Смит доложил Совету Безопасности ООН, что «русские не хотят войны».

Из плана «Чариотир», составленного в середине 1948 года Комитетом начальников штабов:

«Война должна начаться до 1 апреля 1949 года. Атомные бомбы будут применяться в масштабах, которые будут признаны существенными и желательными… Планы объектов в навигационные карты для операции против 70 советских городов будут розданы к 1 февраля 1949 года»

По плану «Дропшот», разработанному Комитетом начальников штабов в 1949 году, «в первый период планировалось сбросить на Советский Союз свыше 300 атомных бомб и 250 000 тонн обычных бомб, уничтожив до 85 процентов советской промышленности…»

А. Браун, обнародовавший в 1978 году этот план, пишет: «Американский план мировой войны против Советского Союза «Дропшот» был подготовлен Комитетом начальников штабов по указанию и с ведома президента Гарри Трумэна»…

Генерал Гудпестер подчёркивал: «В те дни в Европе не ставили вопроса: «будет ли война?», а чаще: «в каком месяце начнётся война?».

23 сентября 1949 года президент Трумэн констатировал: «У нас есть доказательства, что недавно в СССР произведён атомный взрыв».

25 сентября 1949 года ТАСС выступило с официальным заявлением, подтверждавшим наличие в СССР атомного оружия.

…Американские солдаты вернулись в страну, где не знали, что такое воздушная тревога. Отличившихся на фронтах ждали специально для них построенные дома с мемориальной доской у входа: «От администрации штата (города, страны – в зависимости от ранга и заслуг) – герою Окинавы (Миндуэя, Арденн и т.д.)».

В своей обвинительной речи на Нюрендергском процессе Роберт Г. Джексон признал, что США понесли во второй мировой войне самые минимальные потери. «На американские города не сыпались днём и ночью бомбы, сбрасываемые с обычного или управляемого на расстоянии самолёта. Наши храмы не лежат в развалинах, над головами наших сограждан не разрушен кров». Джексон дал торжественное  заверение в том, что США никому не уступят в решимости воспрепятствовать повторению германской агрессии в будущем, и продолжал:

«За мою жизнь Соединённые Штаты дважды посылали отряды своей молодёжи через Атлантической океан, почти исчерпывали свои ресурсы и отягощали себя долгами для того, чтобы помочь побороть Германию… Соединённые Штаты не могут бросать свою молодёжь, поколение за поколением, на поля сражений в Европе… Опыт показал, что войны больше уже не могут быть локализованы. Все современные войны становятся в конце концов мировыми войнами. И во всяком случае, ни одна великая нация не может остаться нейтральной. Но если мы не можем остаться в стороне от войны, у нас имеется надежда её предотвратить…».

Это было сказано в 1946 году.

Не знавшие четыре года ни отдыха, ни отпусков солдаты восточного союзника возвращались к пепелищам и землянкам, где ютились оставшиеся в живых близкие. Сколько было и таких, кому некуда и не к кому было возвращаться… А в Окридже уже работали два завода по производству бомб.

В России в палатках, в наскоро сооружённых строениях проводились работы с ураном, графитом, опыты, поиски.

25 декабря 1946 года И. В. Курчатов и его сотрудники пустили в ход первый экспериментальный уран-графитовый реактор. Была осуществлена ядерная цепная реакция, в результате которой были получены несколько десятков миллиграммов плутония, положившие начало созданию в СССР атомной промышленности. Через три года США лишились монополии на обладание атомной бомбой.

В октябре 1952 года в США произвели первый водородный взрыв. Это не была компактная бомба – было взорвано громоздкое устройство величиной с четырёхэтажный дом весом в 65 тонн, которое Оппенгеймер охарактеризовал как «много тонн сложной системы трубопровода».

20 августа 1953 года американская комиссия по атомной энергии констатировала: «Утром 12 августа Советский Союз произвёл испытание атомного оружия. Некоторые сведения, подтверждающие этот факт, были получены нами в тот же вечер. Последующие данные показывают, что при взрыве происходило не только ядерное деление, но и термоядерная реакция». В ходе эксперимента «было осуществлено кое-что из того, что США надеялись получить в результате опытов, назначенных на весну 1954 года».

Первая американская водородная бомба, которую был способен транспортировать самолёт, была взорвана 1 марта 1954 года. Позже свои бомбы взорвали Франция, Англия, Китай.

Вспомните Эйнштейна:

«Освобождённая от оков атомная энергия всё изменила: неизменным остался лишь образ наших мыслей».

Получив в руки атомную бомбу, Запад продолжал мыслить старыми категориями. И одной из них была древнейшая формула: «Война окончена – война начинается». 

  1. ВОЙНА ОКОНЧЕНА – ВОЙНА НАЧИНАЕТСЯ

На полях сражений второй мировой войны солдаты антифашистского фронта сражались на смерть, веря, что само понятие «война» после разгрома фашизма исчезнет из жизни человечества. Что может быть потом, кроме мира? Какие ещё нужны кровавые уроки?

Между тем, уже в 43-м году Джеймс Форрестол, в ту пору заместитель военно-морского министра США, рассуждая о послевоенном устройстве, изрёк следующую сентенцию: «Понятие «безопасность» больше не существует, вычеркнем это слово из нашего лексикона. Запишем в школьные учебники изречение: «мощь, подобно богатству, либо используется, либо  утрачивается». Сам он, естественно, не предполагал его утратить. Он намеревался её использовать…

Историки знают: война начинается не в день её объявления, не в час вероломного нападения, не в минуту, когда грянет первый выстрел. Война начинается за много лет до этого – когда оканчивается предыдущая война, когда побеждённый затаил обиду поражения и потерь, а победитель – досаду, что не добился большего, что не так поделил с союзником «военный трофей». Так было веками. Так продолжали мыслить западные союзники в конце второй мировой. И для всех случаев в ход пускались такие понятия, как «национальные интересы» и «национальная честь». Точнее – национальные амбиции.

Когда в 1871 году германская «национальная честь» была на небывалой высоте после победы над Францией, во франко-прусской войне, для Германии Седан, олицетворявший собой эту победу, казался только началом невиданного взлёта германской нации и началом пути к германскому господству в Европе и в мире.

В тот год будущему императору Вильгельму II было двенадцать лет, будущему генералу Эриху Людендорфу – семь, а будущему генерал-фельдмаршалу Раулю фон Гиндербургу – двадцать четыре года. Он успел стать участником австро-прусской войны 1866 года и франко-прусской 1870-1871 годов.

В 1870 году кавалерийский офицер двадцати одного года от рода Фридрих фон Бернгарди стал первым немцем, проехавшим через Триумфальную арку, когда был занят Париж. Этот звёздный час национального самолюбия для фон Бернгарди предопределил всё, что он делал в дальнейшем во имя утверждения «исторической миссии Германии». В канун первой мировой войны он работал над книгой «Германия и будущая война», где главы назывались так: «Право вести войну», «Долг вести войну», «Мировая держава или падение».

«Мы должны обеспечить германской нации и германскому духу на всём земном шаре то высокое уважение, которое они заслуживают… и которого были лишены до сих пор…» Упоминались и потенциальные противники: «Немыслимо, чтобы Германия и Франция смогли когда-либо договориться в отношении своих проблем. Францию необходимо сокрушить совершенно, с тем, чтобы она не смогла больше перейти нам дорогу… Она должна быть уничтожена раз и навсегда…».

«Русская громада в 170 миллионов человек должна быть, во всяком случае, сокращена и её возможность нападения на среднюю Европу ограничена… Однако наш настоящий враг, и не только наш, но и враг всей европейской культуры… – это Англия. С Англией не должно быть заключено мира прежде, чем её вредное могущество не будет окончательно сломлено…» – писал другой теоретик национальных амбиций Германии П. Рорбах.

Гросс-адмирал Альфред фон Тирпиц, создатель германского военного флота, в своих мемуарах был куда откровеннее: «Вопрос шёл о том, не опоздали ли мы принять участие в почти закончившемся разделе мира; о принципиальной возможности сохранить на длительный срок искусственные темпы развития (Германии), доставшиеся нам наше место в концерте великих держав».

Итак, Германия Вильгельма I и Бисмарка по мере взросления мальчика, которому предстояло стать императором Вильгельмом II, и непомерного роста национальных амбиций и аппетитов его соотечественников, из страны, главной целью которой были национальное объединение и становление национального самосознания, превратилась в страну, для которой главной жизненной задачей стал а «историческая миссия» в Европе и в мире.

Англия – сильнейшая из мировых держав – не собиралась уступать своего приоритета. Англичанам тоже в высшей степени были свойственны национальные амбиции, как нельзя лучше выраженные в первых строках имперского гимна.

Арчибальд Джонстон: «Мы издевались над тевтонской надменностью – «Германия превыше всего», а сами бойко  распевали даже в церквах:

«Пусть ширятся и ширятся

Границы страны моей,

Бог, давший ей мощь и силу,

Пусть сделает её ещё сильней…»

Артур Буше в книге «Победоносная Франция в войне будущего»: «Французы – народ гордый, который всегда исполнит то, что прикажет ему его честь… Франция должна говорить громко и решительно, так как имеет на это полное право. Её враг 1870 года ошибается».

Национальное достоинство Франции взывало к мести за позор, имя которому было Седан. Захваченные пруссаками Эльзас и Лотарингия, онемеченный Страсбург взывали к реваншу. На Парижской Всемирной выставке 1900 года стало ясно: Франция – снова сильный соперник.

Ромен Роллан:

«Этим детям, знавшим войну только по книгам, ничего не стоило приписать ей несвойственную красоту. Они стали агрессивными, пресытившись миром и отвлечёнными идеями, они прославляли «наковальню сражений», на которой им предстояло окровавленным кулаком выковать когда-нибудь могущество Франции…».

И когда в январе 1913 года Пуанкаре, главный выразитель идеи «французского возмездия», был избран президентом республики, президент Фальер, покидая Елисейский дворец, сказал: «Я уступаю место войне..».

В Азии тоже выросла страна, претендовавшая на первые роли. Япония собирала силы для новых ратных «подвигов» – «во славу и в интересах нации».

Из-за океана за евроазиатскими национальными амбициями наблюдал ещё один претендент на первые роли. Генеральный консул США в Германии в доверительной беседе в канун войны сказал: «Мы убеждены, что после войны руководящее значение перейдёт к нашему народу. Мы будем руководить не только Германией, но и всей Европой. Народы ждут от нас многого, и прежде всего мира, и они его получат, но на наших условиях и по нашим ценам!».

Итак, каждая из «великих сторон» была недовольна статус-кво, каждая надеялась и рассчитывала на большее и каждая верила, что в предстоящем сражении именно она возьмёт верх и тем самым «исправит несправедливость» создавшегося в результате прошлой войны положения. В этой гонке за «национальным достоинством» не уступали ни побеждённые, ни победители, ни сторонние наблюдатели…

Но надо было ещё донести национальные амбиции до сознания своего народа, превратить энтузиазм в нерассуждающий фанатизм, взвинтить нервы, и начальник оперативного отдела германского генштаба полковник Людендорф в одной из своих докладных записок предлагает следующий рецепт: «Надо заставить народ проникнуться мыслью, что наши вооружения – ответ на вооружение Франции. Надо приучить его думать, что наступательная война, которую мы поведём, вызвана необходимостью бороться с провокациями противника. Нужно вести дело таким образом, чтобы под гнетущим впечатлением могущественных вооружений, значительных жертв и тревожного положения пришествия войны показалось бы избавлением…».

Советский историк первой мировой войны М. Павлович:

«Недаром накануне мировой войны буржуазная пресса каждой страны с таким рвением сеяла панику среди населения, рисуя призрак неизбежного нападения на «отечество» со стороны того или другого врага, не заикаясь, конечно, ни словом о своих собственных приготовлениях к нападению на соседа…».

«Орды кровавого царя грозят нашему народу!» – вопила 4 августа 1914 года газета «Мюнхенер пост».

В опубликованных уже во время войны письмах немецкого рабочего своему французскому товарищу объясняется настроение, охватившее немцев в момент мобилизации: «Измена! Измена! Россия вооружается, а мы ждём. Нашей границе грозит опасность, казаки с пиками в руках собираются наводнить страну, а мы всё чего-то колеблемся! Все мы были охвачены каким-то повальным безумием. Нам столько говорили об опасности, что мы, наконец, поверили ей…»

ПО той же самой схеме нагнеталась истерия «национального самосознания» в каждой из стран.

Радостное ликование, сопровождавшее мобилизацию 1914 года – и в Германии, и в России, и во Франции – больше походило на победные торжества. Или на массовое сумасшествие.

Советский историк Д. Проэктор: «В Германии начало войны вызвало взрыв шовинистического ликования. В России – верноподданнические манифестации. В Англии объявление войны Германии 4 августа 1914 года было встречено патриотическими песнями и проявлением энтузиазма перед королевским дворцом».

Но один мудрый англичанин сказал: «Теперь они бьют в колокола, скоро будут бить себя в грудь».

Трудно было не подпасть под этот массовый психоз, массовый гипноз, основанный из самом святом понятии, которое тысячелетиями «освещало» и возвышало в умах людей любую войну, любую агрессию «во славу веры и отечества». Н варварство всегда оставалось варварством, обман – обманом, и всегда находились люди, понимавшие трагическую ослеплённость масс.

Мопассан:

«И самое удивительное – это то, что народ не поднимается против правительства – всё равно в монархии или в республике. Самое удивительное, что всё общество не взбунтуется при одном слове – война…».

Бернард Шоу:

«Без сомнения, самое героическое средство против этого трагического недоразумения заключается в том, чтобы и та и другая армии перестреляли своих офицеров и отправились по домам собирать урожай в деревне и совершать революцию в городах… Потому что… убивая своих соседей, они лишь причиняют себе вред и, желая досадить другому, они лишь туже чем когда-либо затягивают на своей шее невыносимое ярмо…».

В конце первой мировой совершилось невероятное: огромные народные массы вырвались из кольца национальных амбиций, впервые осознав, что война не имеет ничего общего ни с их интересами, ни с интересами их родины. Русская революция пробудила сознание человеческого братства вылившегося в братание в окопах.

Позже Людендорф писал:

«Теперь, задним числом, я могу утверждать, что наше поражение явно началось с русской революции. С одной стороны, правительство было озабочено опасностью подобного же развития событий у нас, а с другой стороны, выявило свою неспособность влить в широкие народные массы новые силы и укрепить в них понижающуюся по бесконечно многим причинам волю к войне…».

Ещё до революции в России, в составленном 16 июля 1916 года на Вильгемштрассе меморандуме в предчувствии возможного поражения говорилось:

«Мы должны выбирать между Англией и Россией, чтобы и после заключения мира иметь опору против одного из главных врагов. Этот выбор надо сделать в пользу Англии и против России, ибо русская программа несовместима с нашей позицией форпоста западноевропейской культуры… Напротив, разграничение интересов между Англией и Германией вполне возможно… Негодование германской общественности против Англии необходимо, следовательно, обратить на Россию…».

Революция в России и назревание революционной ситуации в Европе напугали союзников по первой мировой войне и толкали их к мысли о коалиции со вчерашним врагом.

В день подписания перемирия с Германией 11 ноября 1918 года, Черчилль обедал с Ллойд-Джорджем в его резиденции на Даунинг стрит, 10.

Черчилль вспоминает: «С улицы к нам доносились песни и радостные крики толпы… Однако.. не было ощущения, что дело сделано. Напротив того, Ллойд-Джордж ясно представлял, что ему предстоят новые и, может быть, ещё большие усилия. Моё собственное настроение было двойственным: с одной стороны, я боялся за будущее, с другой – захотел помочь разбитому врагу…».

В своих мемуарах Черчилль писал:

«Наложить руку на Россию – это слишком тяжёлая задача для одних стран-победительниц. Если мы хотим это осуществить, то это можно сделать только с помощью немцев. Германия знает о России больше, чем какое-либо другое государство, и в настоящее время ею оккупированы богатейшие и наиболее населённые области России. Не должна ли ми Германия вместе с нами принять участие в наведении порядка на огромных пространствах Востока?».

Ещё до подписания Версальского договора американский представитель в Верховном совете Антанты генерал Блисс доносил 28 октября 1918 года личному представителю президента полковнику Хаузу: «Лорд Мильнер (английский военный министр – Авт.) склонен возражать против демобилизации, полагая, что Германии, возможно, придётся быть оплотом против русского большевизма, и Вильсон с ним согласен».

Черчилль – в письме Ллойд-Джорджу от 9 апреля 1919 года: «Следует накормить Германию и заставить её бороться против большевизма».

Итак, «война окончена – война начинается». Определён главный враг. Определён будущий союзник. Такова была позиция победителей.

А побеждённые с самого начала затаили неодолимую жажду реванша – потому что непомерная жадность победителей обрекла Германию на голод, нищету и унижение. По Версальскому договору Германия потеряла 13 процентов территории, 10 процентов населения, 75 процентов железной руды и 20 процентов угля. Области по левому берегу Рейна оккупированы союзниками, Саар на 15 лет передан Франции. Колонии поделены между победителями. Сумма репараций – 132 миллиарда марок, – практически невозможная к выплате для разорённой войной страны.

Гарольд Никольсон:

«Следовало ли ожидать, что человечество, только что испытавшее безумие великой войны, проявит сверхчеловеческую мудрость?.. Ошибки могут быть порождены теми же микробами, той же инфекцией, характерной для человеческого мышления, всегда недостаточного для разрешения исторических задач…».

«Сверхчеловеческую мудрость» мир не проявил.

Позже в своих мемуарах Черчилль напишет: «Это был не мир. Это было перемирие на двадцать лет».

Ещё до начала первой мировой войны французский учёный Бутру в журнале «Ревю де монд» писал:

«Не степень реальной силы, какую Германия сохранит после войны, является мерилом опасности, которой она вновь и вновь сможет подвергнуть человечество. Этим мерилом является её настойчивое стремление к господству, расширению и угнетению…».

Версальский мир не усмирил национальные амбиции Германии, а разжг их с небывалой силой.

Зная прошлое, предугадать будущее было не сложно, и Франческо Нитти в своей книге «Европа без мира» заметил:

«Так как мщение всегда превосходит нанесённую обиду, то спрашивается, до какой степени насилия, одичания и варварства может дойти Европа, если предположить, что сегодняшние побеждённые окажутся завтра победителями?.. Наши сыновья переживут трагедию ещё более страшную, чем испытания, выпавшие на долю нашего поколения…».

Версальский мир запретил Германии иметь армию численностью более 100 тысяч человек – только для «внутреннего пользования», против революции.

Итак, опасность была определена – она шла с Востока, из Советской России. Возможный союзник в возможной войне с этой «опасностью» тоже определён – Германия. В 1922 году Черчилль сформулировал эту позицию достаточно ясно: «Мир с германским народом, война против большевизма».

Близкий друг Даладье французский профессор-историк Дрио в свой статье, опубликованной 1 июня 1940 г. в журнале «Ревю дез этюд наполеоньен», заявил: «Моя политическая мечта, чтобы г. Чемберлен и г. Даладье отдали Россию до Владивостока г. Гитлеру: тогда все будут довольны».

…Спустя полторы недели после появления этой статьи войска гитлеровской Германии вступили в Париж.

Из партийной программы НСДАП, датированной 25 февраля 1925 года:

«Национал-социалисты сознательно подводят черту под внешнеполитической направленностью нашего предвоенного времени. Мы начинаем там, Где было кончено шесть веков тому назад. Мы оставляем вечное движение германцев на юг и запад Европы и устремляем взгляд в сторону земель на Востоке. Мы, наконец, отказываемся от колониальной и торговой политики предвоенного времени и переходим к земельной политике будущего…».

«Стальной шлем» в воззвании от 25 февраля 1922 года:

«Экономическая и социальная нужда нашего народа обусловлена нехваткой жизненного и трудового пространства. «Стальной шлем» поддерживает любую внешнюю политику, которая открывает избыточному немецкому населению области для поселения и труда…».

Из национал-социалистической листовки от 1 августа 1929 года:

«И ради нашей нации германская революция не страшится никакой борьбы. Никакая жертва не окажется для неё слишком велика, никакая война – слишком кровава, ибо Германия должна жить!».

Германскому милитаризму дали возродиться. Гитлеру позволили прийти к власти. Более того – на него возлагали большие надежды вполне определённого характера.

Лорд Галифакс, впоследствии министр иностранных дел Англии, сказал после встречи с Гитлером в Оберзальцберге 19 ноября 1937 года:

«Фюрер достиг многого не только в самой Германии… В результате уничтожения коммунизма в своей стране он преградил путь последнему в Западную Европу, и поэтому Германия по праву может считаться бастионом Запада».

29 июня 1939 года тот же лорд Галифакс – уже министр иностранных дел Англии – заявит:

«Мы знаем, что если безопасность и независимость других стран исчезнут, наша собственная безопасность и наша собственная независимость окажутся под серьёзной угрозой…».

Но было уже поздно. До начала войны оставалось два месяца.

Метода «обработки»,  подогревания национального психоза и страхов в Европе на следующий день после аншлюса Австрии охарактеризовала парижская газета «Тан»:

«Достаточно Германии потрясти пугалом большевизма, чтобы дискредитировать и парализовать силы сопротивления… Громко кричать о коммунистической угрозе – это значит внушать буржуа Парижа или Лондона, что Германия – оплот Запада и даже христианской цивилизации…».

Это «для других». Для «себя» несколько иначе – конкретнее и ближе к очередной, давно запланированной акции: «Польский национализм угрожает Германии» (из немецкого киножурнала «Дойче вохеншау», август 1939 года).

«Россия нарушила свои обязательства, взятые ею в отношении Германии. Большевизм угрожаем самому существованию германской нации. Фюрер ещё раз вручает будущее Германии в руки немецкого солдата», – из выступления Рибентропа на пресс-конференции 22 июня 1941 года.

Проводы солдат на фронты второй мировой войны уже не походили на праздничные манифестации…

Праздником стала для врагов мира Победа. Но тревожные тени витали над этим  праздником.

Уже в канун капитуляции, в мае сорок пятого, получивший полномочие от Гитлера новый «фюрер», гросс-адмирал Дениц, выступая по радио, заявил:

«Наша политическая линия совершенно ясна… Мы должны идти с западными державами и работать с ними… Только сотрудничество с ними даёт возможность надеяться, что в дальнейшем мы сумеем отвоевать у русских нашу землю...».

Американский журналист Ральф Паркер вспоминает:

«У закрытого окна стола высокая фигура Джорджа Ф. Кеннана, советника посольства США в Москве. Он молча наблюдал за толпой, встав так, чтобы его не было видно снизу… Я заметил на лице Кеннана, наблюдавшего эту волнующую сцену, страшно недовольное выражение… Потом, бросив последний взгляд на толпу, он отошёл от окна, сказал злобно: «Ликуют… они думают, что война кончилась… А она ещё только начинается…».

Позже Черчилль напишет в своих мемуарах:

«Когда я пробирался сквозь толпы ликующих лондонцев в час их радости… мой ум занимали опасения за будущее, в моих глазах советская угроза уже заменила собой нацистского врага…».

А 23 ноября 1954 года на предвыборном митинге в своём избирательном округе он же сказал:

«Я был первым из известных деятелей, открыто заявивших о том, что мы должны иметь Германию на своей стороне против русской коммунистической агрессии… Ещё до того, как кончилась война, в то время, когда немцы сдавались сотнями, а наши улицы были заполнены ликующими толпами, я направил Монтгомери телеграмму, предписывая ему тщательно собирать германское оружие и складывать его, чтобы легко можно было бы снова раздать это оружие германским солдатам, если бы советское наступление продолжилось».

Фельдмаршал Монтгомери на следующий день подтвердил факт получения им перед окончанием войны телеграммы Черчилля:

«Это действительно правда. Я получил эту телеграмму Черчилля. Я подчинился приказу. Как солдат, я всегда починялся приказу». Потом он вторично подтвердил получение телеграммы, «призывающий быть готовым к совместным действиям с побеждёнными немецкими войсками в случае дальнейшего продвижения русских».

Итак, «война окончена – война начинается»?..

Из сообщений советской прессы. Март 1946 года:

«Президиум Верховного Совета СССР постановляет… провести демобилизацию их сухопутных войск и военно-воздушных сил СССР третьей очереди последующих шести возрастов рядового и сержантского состава…»

«По договорённости между правительствами СССР и Дании началась эвакуация советских воинских частей с острова Борнхольм. Эвакуация буде закончена в месячный срок…»

«Советское правительство довело до сведения китайского правительства, что советское командование закончит эвакуацию советских войск из Маньчжурии к концу апреля…»

«Отвод находящихся в Иране советских войск из районов Мешхеда, Шахруда, Семнана… начатый 2 марта 1946 года, уже закончен… Советское командование в Иране рассчитывает, что полная эвакуация советсикх войск из Ирана может быть закончена в течение пяти-шести недель…»

Между тем…

Ещё 27 июля 1944 года председатель комитета начальников штабов Великобритании записал в своём дневнике:

«Провёл час в военном министерстве, обсуждая с министром иностранных дел послевоенную политику в Европе. Следует ли расчленять Германию или постепенно превратить в союзника, чтобы встретить русскую угрозу через двадцать лет? Я предложил последнее и убеждён, что отныне мы должны по-другому относиться к Германии. Германия больше не господствующая держава в Европе, таковой является Россия… Поэтому следует поощрять Германию, постепенно укреплять её и ввести в федерацию Западной Европы. К несчастью, всё это придётся делать под прикрытием священного союза – Англия, Россия, Америка…».

«Уже в сентябре 1944 года, когда солдаты всё ещё гибли в борьбе с нацистской военной машиной, в высших правительственных  кругах США был распространён меморандум, в котором, по существу, утверждалось, что как только закончится война, мы должны как можно скорее восстановить мощь Германии», – писала после войны американская газета «Дейли геральд».

Из записи в дневнике начальника британского имперского генерального штаба фельдмаршала Алана Брука 2 мая 1945 года:

«Сегодня вечером я внимательно ознакомился с докладом планировщиков относительно возможности начать войну против России, если в будущем в переговорах с нею возникнут трудности. Мы получили приказ провести исследование… Сама идея, безусловно, фантастична, шансы на успех равны нулю. Нет ни малейшего сомнения, что отныне Россия всемогуща в Европе».

Заместитель государственного секретаря США Д. Грю писал в меморандуме правительству в мае 1945 года:

«Будущая война с Россией очевиднее, чем что-либо на нашей земле. Она может разразиться в ближайшие несколько лет. Нам следует поэтому поддержать в готовности наши вооружённые силы. Мы должны настаивать на контроле над стратегическими вооружёнными силами и морскими базами».

В мае же 1945 года командующий ВВС генерал Г. Арнольд заявил:

«Наш следующий враг – Россия… Для успешного использования стратегической бомбардировочной авиации нам нужны базы, расположенные по всему миру так, чтобы мы могли с них достичь любого объекта в России, который нам прикажут поразить…».

Бывший помощник государственного секретаря Арчибальд Маклиш писал:

«Формально мы вели войну за новый, лучший мир, на деле мы воевали за то, чтобы вернуться к старому…».

В декабре 1945 года, формулируя доктрину, названную его именем, президент Гарри Трумэн сказал:

«Хотим мы этого или не хотим, мы обязаны признать, что одержанная победа возложила на американский народ бремя ответственности за дальнейшее руководство миром».

Выступая в конгрессе США 1 февраля 1951 года, Эйзенхауэр говорил о США как о «стране, которая является олицетворением высшей цивилизации и обладает огромными резервами руководителей…» «Какая нация – продолжал он – более способна обеспечить руководство, чем Соединённые Штаты? И лучше подготовлена к этому? Мы не испытали упадка духа, пораженческих настроений, не видели разрушений, которые знала Европа. Мы моложе, свежее, и, что не менее важно, мы находимся дальше от непосредственной опасности…».

За год до этого Совет национальной безопасности США разработал директиву СНБ-68, в которой говорилось:

«Советская угроза безопасности США резко возросла. Она носит тот же характер, что указан в директиве СНБ 20/4, утверждённой президентом 24 ноября 1948 года, однако значительно ближе, чем считали раньше. Республика и её граждане в зените своей мощи подвергаются самой страшной опасности. Речь идёт о жизни или смерти не только республики, но и все цивилизации».

В докладе же Совету НАТО за 1961 год говорилось, что нет никаких «серьёзных указаний на то, что Советский Союз готовится к военным действиям». В 1952 году верховный главнокомандующий вооружёнными силами НАТО в Европе генерал Грюнтер докладывал Эйзенхауэру, что «не видит никаких признаков такой подготовки и убеждён, что русские не собираются воевать».

Американский историк А. Шлезингер:

«Соединённые Штаты отказались от проводившейся в военное время политики сотрудничества и под воздействием факта обладания атомной бомбой встали на путь агрессии, рассчитанной на ликвидацию влияния России в Восточной Европе и создание… капиталистических государств у границ Советского Союза…».

Сам термин «холодная война» был изобретён советником по внешнеполитическим вопросам правительства США банкиром Бернардом Барухом, а в широкий обиход пущен известным публицистом Уолтером Липпманом, озаглавившим так серию своих статей, 6 марта 1946 года, когда Черчилль произнёс эти слова в Фултоне, было лишь днём официального утверждения состояния «холодной войны» с СССР, давно уже ставшей фактом.

История повторялась…

Враг определён ещё тогда, когда он был союзником.

Союзник намечен тогда, когда он был ещё врагом.

Только претендент на мировое лидерство – другой.

«Холодная война» не должна затянуться – она лишь ступенька к «горячей», очень горячей войне. И в этой войне Германии отводилась «решающая роль» в Европе.

«Нью-Йорк таймс», 15 мая 1951 года: «Германия и немецкий людской потенциал – неотъемлемая составная часть стратегического планирования…»

«Нью-Йорк таймс», 20 мая 1951 года, статья сенатора Тафта:

«Дешевле вести войну солдатами других народов – даже если нам придётся их вооружить, – чем посылать на войну американских парней. Этим самым мы прежде всего сохраняем американские жизни».

В интервью с английским журналистом Уилфордом немецкий генерал Мантейфель заявил: «В конце концов, мы вам нужны. Мы можем поставить людей для тридцати танковых дивизий, а возможно, и больше…».

Осенью 1965 года, отмечая десятилетие вооружённых сил ФРГ, Хойзингер сказал: «Если когда-нибудь будет написана история бундесвера, то её нельзя начинать с 1955 года…» Да, её начало – в лоне второй мировой, в апреле сорок пятого, когда западные союзники проводили сепаратные капитуляции, дабы сохранить боеспособным воинский контингент вермахта. Да, её начало – в победные дни сорок пятого, когда продолжали своё «прохождение военной службы» тысячи якобы пленных фашистов. Один обер-фельдфебель писал 28 сентября 1946 года своим родным: «Я являюсь солдатом одной нелегальной воинской части. Во всей британской зоне имеется много лагерей, где находятся немецкие воинские соединения, и в том числе соединения эсэсовцев. Эти воинские части частично вооружены, занимаются вольным спортом и военными упражнениями. Эсэсовские соединения даже проводят тренировки в стрельбе».

«Нью-Йорк таймс» от 27 ноября 1949 года приводит заявление сенатора от штата Оклахома Эльмера Томаса:

«Германия была великой военной державой, немцы хорошие солдаты. Если Соединённые Штаты вновь будут втянуты в войну, нам потребуются солдаты. В этой войне мы хотим иметь немцев на своей стороне».

В 1950 году с «призывом к германской нации» обратился вновь возникший «Стальной шлем». Председателем его стал фельдмаршал Кессельринг, с именем которого непосредственно связана гибель Лидце в Орадура. Итак, призыв «Стального шлема»:

«После катастрофы потерянных двух мировых войн «Стальной шлем» основан вновь. И вновь перед лицом угрожающей ситуации звучит великое воззвание к бывшим солдатам: крепить ряды организации фронтовиков. Программа, коротко говоря, состоит в возрождении через фронтовой социализм (!). Цель – свобода немецкого народа в его исторических границах и в рамках паневропейского товарищества!.. «Стальной шлем» - это совесть вновь набирающей силу германской нации, исперии, озарённой славой и блеском тысячелетней истории. Мы движемся не к вечному миру, а к конфронтации немыслимого масштаба. Для этого нужно быть подготовленным духовно и физически. «Стальной шлем» был и есть не только сердце, мозг и меч нации, но и её могучий табун! Товарищ по фронту, закалённый в стальных бурях войны, мы взываем к твоей совести! Ты нужен!».

1 сентября 1953 года нацистский полковник авиации Рудель заявил:

«Первейшая задача германской политики – это создание нового великого германского рейха… Конфликт между Востоком и Западом может быть разрешён лишь военными средствами…».

Западногерманская газета «Ди Цайт»:

«Антибольшевизм был выгодным делом при Гитлере, процветает он и сегодня. Здесь не произошло спада конъюнктуры».

В сентябре  1945 года американский сенатор Томас – председатель комиссии по военным делам американского сената – в журнале «Ридерс скоуп» опубликовал статью «Антибольшевизм – величайшая ложь». Там есть такие слова:

«Американцы не должны забывать того страшного лозунга, во имя которого был создан Дахау и который содержал самую величайшую ложь, а именно, что всё это делается для спасения мира от большевизма…».

Минуло сорок лет, и всё повторяется с той же последовательность. Ричард Пайпс, профессор русской истории Гарвардского университета, предостерегает соотечественников и союзников:

«Существует высокая степень вероятности, что  в случае общей войны Советский Союз намеревается использовать часть своего стратегического потенциала для нанесения сокрушительного упреждающего удара».

Уильям Фулбрайт, бывший председатель комиссии по иностранным делам, выступая в конгрессе США, сказал:

«Бюджет Рейгана вместе с пропагандой, с которой он преподносится общественности и конгрессу, создаёт впечатление, что центр тяжести нашей политики он переносит с концепции сдерживания на стремление отважиться на ядерную войну и выиграть её. Этот оборонный бюджет столь велик, подчёркивание ядерного оружия столь сильно, а поток слов о советской угрозе столь обилен, что не можт не сложиться впечатление, что мы готовимся начать и выиграть ядерную войну…».

Этот гигантский виток «борьбы за приоритеты», где главным и безоговорочным аргументом является тезис «Национальные интересы – превыше всего», начался с рождения нового века, с первой мировой войны, открыв трагическую страницу в истории человечества – страницу, которая ныне грозит стать последней.

…Когда в сентябре 1914 года в Берлине с ликованием провожали своих солдат «на Париж», а в Париже – «на Берлин», когда оказавшееся гибельным для миллионов людей чувство гипертрофированного национального энтузиазма бушевало на улицах европейских столиц, ни один самый прозорливый ум не предполагал, что это может стать не просто началом величайших бедствий на планете Земля, но началом её пути к пропасти, чтто через полвека каждый из этих переполненных чувством национального подъёма и национальных амбиций городов – и Париж, и Лондон, и Петербург, и Берлин – может быть уничтожен всего-навсего одной небольшого размера бомбой.

«И спустя несколько дней после взрыва бомбы от развалин города продолжало исходить зловещее оранжевое свечение… Невозможно описать страшные крики медленно умирающих жертв… Невозможно передать страшное зловоние – исходящее не от трупов, но от заживо сгорающих…» – это воспоминание очевидца недавнего прошлого – гибели Хиросимы, это грозное предупреждение на будущее…

  1. ХОЧЕШЬ МИРА – ГОТОВЬ ВОЙНУ!

«Si vis pacem – para bellum» – «Хочешь мира, готовь войну!» Именно по поводу этого латинского изречения Маркс заметил: «Из всех догм лицемерной политики наших дней ни одна не принесла больше несчастья, чем эта».

В 1887 году в беседе с де Курселем Бисмарк сказал:

«Я стремлюсь к созданию определённого равновесия на море… Прежде много говорили о европейском равновесии – это лозунг XVIII столетия, но я думаю, что мысль о «равновесии на море» не является устаревшей. Я не желаю войны с Англией, но хотел бы дать понять ей, что флоты других наций уравновешивают её морские силы и, соединившись, могут заставить её уважать их интересы…».

Равновесие сил… Главный стимул, главный «винтик» в запуске мезханизма «наращивания сил» – дабы сосед не обогнал, дабы не стал он более сильным.

Для защиты отечества. Для обороны…

Нация всегда должна быть готова к обороне. Ничто недолжно застигнуть её врасплох – ни морально, ни физически…

Одна из первых фотографий будущего английского короля Георга – мальчик стоит в группе сверстников с винтовкой в руках.

Есть такая же и в «семейной фототеке» его кузена Николая II.

А третий кузен – будущий кайзер Вильгельм II – был запечатлён в детстве довольно символично: симпатичный парнишка сидит в кораблике, на борту которого начертано: «Фортуна»…

В 1894 году мать Вильгельма II императрица Виктория писала своей матери, английской королеве Виктории: «У Вильгельма одна мысль – иметь флот, который был бы больше и сильнее Британского флота, но это поистине чистое сумасшествие и безумие, и он вскоре увидит,  насколько это невозможно и ненужно».

Тирпиц:

«Односторонняя сухопутная ориентация, которой мы придерживались веками, мешала нам понять до 1895 года, что английская политика «бэланс оф пауер» (баланс силы) на материке обернулась бы против нас, если бы мы одержали победу над «двойственным союзом».

Значит, не «чистое сушесшествие», а опять эе «баланс силы»…

Тирпиц:

«Мы стремились быть настолько сильными, что столкновение с нами было бы известным риском для английского флота, несмотря на его подавляющее превосходство Это была бы оборонительная политика, соединённая с тактической волей к битве в оборонительной борьбе».

«Мы будем строить, если необходимо, по два военных корабля на один кораблю, построенный в Германии… Радикалы и тори, что бы они ни говорили друг о друге, едины в этом вопросе» – сказал Черчилль, будучи военно-морским министром Англии, о гонке строительства военных кораблей.

Тирпиц:

«Когда условия борьбы станут для нам не безнадёжными, Англия потеряет всякое желание напасть на нас… Тогда она согласится на такое увеличение нашего престижа на море, при котором наши справедливые заморские интересы не будут уже страдать… Подобное положение опасно, и сохранить его невозможно, если налицо не имеется внушительной морской силы, которая  делает для конкурента весьма рискованную попытку посредством войны поразить насмерть преуспевающего».

Итак, это уже «равновесие сил» «с позиции силы»…

1 июля 1911 года немецкая канонерская лодка «Пантера» вошла в марокканский порт Агадир. Это была попытка «прощупать», насколько Англия готова «согласиться на увеличение немецкого престижа на море» – и ещё продемонстрировать свои притязания на африканские земли… Ллойд-Джордж предостерёг, что в случае вызова со стороны Германии она встретит Англию на стороне Франции. «Нашему престижу во всём мире был нанесён удар, да и общественное мнение Германии сочло это за поражение. Англия остановила Германию» – таков был общий приговор мировой прессы, – сетует Тирпиц. – С тех пор, как Бисмарк пришёл к политическому руководству, это было первое тяжкое дипломатическое поражение, которое явилось для нас тем более чувствительным, что главное здание нашего тогдашнего могущества покоилось не столько на силе, сколько на престиже…

Для государства, которое сознаёт, что благосостояние его граждан основывается не на рекламе, а на силе и престиже, в подобных положениях существует лишь одно средство предотвращения войны: оно должно показать, что не боится, и в то же время усилить свою оборону на случай новых серьёзных осложнений, возможность которых становится всё более вероятной. Мы должны были сделать то же, что делал в подобных случаях Бисмарк, а именно: внести новый закон о сооружениях, сохраняя полное спокойствие и избегая вызывающих выступлений».

В конце 1913 года Черчилль внёс на рассмотрение правительства проект военно-морского бюджета, превышающего 50 миллионов фунтов стерлингов. После пятичасового разговора с глазу на глаз с Ллойд-Джорджем, который был против, бюджет был одобрен в общем объёме 52 миллиона.

За это время – с 1899 по 1913 год – одна только верфь «Германия» в Киле, принадлежавшая Круппу, построила не менее 57 военных судов, а с 19114 года – по 1918 год – 171 подлодку.

Флот – это не только часть общей программы гонки вооружений для «поддержания равновесия сил». То же самое происходило и с другими видами вооружения – пушками, цеппелинами, самолётами…

В сентябре 1911 года промышленный магнат Гуго Стиннес сказал председателю Пангерманского союза Генриху Классу: «Дайте ещё три-четыре года спокойного развития, и Германия станет бесспорным хозяином Европы в области экономики. Три или четыре года мира – и я готов гарантировать вам господство Германии над Европой…»

Через три года наступил 1914-й…

«Дайте мне четыре года, и вы не узнаете Германию» – это любимое своё выражение Гитлер повторял не раз – на деловых совещаниях и рабочих митингах, в торжественный речах и приватных беседах. Правда, расшифровка каждый раз была разной, зачастую диаметрально противоположной. Но об этом – потом…

Почему же каждый раз накануне большой войны возникала эта зловещая цифра – четыре года?

Черчилль расшифровал эту «каббалистическое число», раскрывая механизм вооружения государства: «В первый год – почти ничего, во второй – очень мало, в третий – значительное количество; начиная с четвёртого – столько, сколько нужно…».

Вот тайный смысл «магической четвёрки».

…В первом воззвании кабинета Гитлера «К германской нации» говорилось, что «национальное правительство… преисполнено сознанием важности задачи содействовать сохранению и укреплению мира, в котором человечество нуждается теперь больше, чем когда бы то ни было…»

Это – для пропагандистского камуфляжа.

В качестве руководства к действию – другое.

12 мая 1933 года вице-канцлер фон Папен, выступая в Мюнстере, заявил,, что с 30 января 1933 года Германия «вычеркнула слово пацифизм из своего словаря».

4 октября 1933 года германское правительство заявило о выходе из Лиги наций, мотивируя это, выражаясь словами Гитлера, произнесёнными им по радио, «миролюбием и чувством чести».

На Женевской конференции по разоружению незадолго до этого Германия требовала отмены ограничений на вооружение, предсмотренных Версальским миром, ссылаясь на то, что это нарушает «равновесие сил» в мире.

Агент Гитлера Курт Людеке в своей книге «Я знал Гитлера» вспоминает, что именно тогда Гитлер сказал ему:

«Экономическая мощь версальских держав настолько велика, что я не могу стать по отношению к ним в оппозиции с самого начала… Мне придётся играть в мяч с капитализмом и сдерживать версальские державы при помощи призрака большевизма, заставляя их верить, что Германия – последний оплот против красного потопа. Это единственный способ пережить критический период, разделаться с Версалем и снова вооружиться. Я могу говорить о мире, а подразумевать войну…».

И он говорил о мире.

Из речи Гитлера в рейхстаге 30 января 1939 года:

«Народы в ближайшее время убедятся, что национал-социалистическая Германия не желает вражды в отношениях с другими народами, что все утверждения об агрессивных намерениях нашего народа в отношении других народов представляют собой ложь…».

Это – «для широкого круга». Для «узкого круга» – другое.

Из памятной записки Гитлера по 4-летнему плану (август 1936 года):

«Окончательное решение – в расширении жизненного пространства, иными словами, сырьевого и продовольственного базиса нашего народа. Задача политического руководства – однажды решить этот вопрос… В связи с этим я ставлю следующие задачи: 1. Германская армия должна быть через четыре года готовой к действиям. 2. Германская экономика должна быть через четыре года готовой к войне».

29 марте 1934 года был опубликован военный бюджет Германии на 1934-1935 годы. Это был последний обнародованный нацистами бюджет. Он предусматривал увеличение расходов на военно-воздушный флот, запрещённый Версальским договором, с 78 миллионов марок до 210 миллионов. Расходы на рейхсвер увеличивались с 344,9 до 574,5 миллионов марок.

Британское правительство в дипломатическом порядке обратило внимание германского правительства на допускаемое им нарушение Версальского договора. Ответ был наглым. В нём говорилось, что Версальский договор ограничивает германское вооружение, а не германские расходы на вооружение…

Находились и «оправдания» для усиленного строительства кораблей, самолётов, пушек, танков. Так, 24 июня 1938 года все немецкие газеты на первых полосах огромным шрифтом напечатали следующее:

«Красная чума над Берлином. Иностранным самолётам неизвестного типа удалось скрыться, не будучи опознанными. Германия беззащитна. Завтра против неё могут быть применены газы или зажигательные бомбы…».

Расписывались и подробности:

«Воздушная полиция была немедленно приведена в боевую готовность. Однако она не располагает соответствующими средствами, а спортивные самолёты, находившиеся на аэродроме, по своей скорости не могли равняться с иностранными самолётами, и последним удалось скрыться, не будучи опознанными».

Геббельс, взвинчивая нервы, в своём «Информационном бюллетене» сетовал:

«Даже птица имеет право защищать своё гнездо, когда оно подвергается нападению. Только Германия вынуждена беспомощно взирать на то, как выслеживают её гнездо, которое может вскоре оказаться под угрозой уничтожения. Крылья Германии обрезаны, её когти обломаны…».

«Ложь должна быть чудовищной, чтобы ей поверили» - эта формула Розенберга была руководящей для фабрикации подобных сенсаций.

И Германия спешно «отращивала когти» и «обзаводилась крыльями»…

1 марта 1935 года в Германии уже имелась первая немецкая бомбардировочная эскадрилья. Страна покрылась сетью аэроклубов, аэродромов, лётных школ…

Усиливала свой «воздушный щит» и обеспокоенная Британия. Английский премьер-министр Болдуин в своей речи в Палате общин сказал: «С того времени, как авиация начала играть свою роль, старые границы более не существуют. Если вы помышляете об обороне Англии, то не думайте больше о меловых скалах Дувра, думайте о Рейне – там находятся наши границы».

13 марта 1935 года германское правительство заявило, что считает себя свободным от обязательств, запрещающих создание военной авиации. Через три дня, 16 марта, под ликующие комментарии прессы был опубликован декрет о введении в Германии всеобщей воинской повинности. В тот же день военная мощь Германии была продемонстрирована на грандиозном военном параде, на котором присутствовал Гитлер.

До начала второй мировой – чуть больше четырёх лет…

«Дайте мне четыре года», – говорил Гитлер. Он их получил.

Как было уже много раз в истории, говорили о мире – готовили войну.

21 марта того же года 1935 года Гитлер выступил с изложением 13 пунктов «программы мира», предложив соседним странам пакты о ненападении, а великим державам – «моральное разоружение». Незадолго до этого он отдел приказ о сборке 12 подводных лодок водоизмещением по 250 тонн, запрещённых Версальским договором.

Геббелевская кинохроника любовно и подробно показывала стада танков, стаи самолётов и подлодок…

«Наш флот – это гарантия мира на земле!» – торжественное вещал диктор киножурнала «Дойче вохеншау».

«Мой фюрер, вы – гарантия мира!» – захлёбываясь, выкрикивал Гесс на Нюренбергском партайтаге.

До второй мировой было уже менее трёх лет…

«Через десять лет вы не узнаете Берлин!» – обещал Гитлер в тридцать пятом.

В сорок пятом Берлин лежал в развалинах…

Вторая мировая окончилась, как обычно, разделением интересов бывших союзников. Но она окончилась и не как обычно – рождением качественно нового оружия, которым обладал только один из победителей. И не просто обладал, но и самым серьёзным образом намеревался приметить его против вчерашнего союзника.

Бывший сотрудник военного ведомства Соединённых Штатов в интервью журналу «Инкуаири» вспоминает:

«Наша военная стратегия со времени дебюта атомного оружия в 1945 году основана на возможном применении  ядерного оружия первыми в поддержку или в дополнение к какой бы то ни было ядерной или неядерной обороне или интервенции, которую мы можем предпринять».

Производство атомной бомбы сразу же было поставлено «на поток», хотя у Соединённых Штатов ещё не было официальной военной доктрины – между собой её формулировали как «ядерный заслон», «ядерный приоритет».

Командующий ВВС США генерал Арнольд в своей книге «Глобальная миссия» рассказал о разговоре, который состоялся у него во время Потсдама с маршалом ВВС Великобритании Порталом:

«Мы оба были убеждены, что нашим следующим врагом будет Россия, и из нашей беседы возникло общее направление мышления. Русские хорошо разбираются в сухопутной военной мощи, и они уверены, что их армия – самая лучшая в мире. Они не боятся военно-морского флота, ибо знают, что никакой флот не сможет приблизиться к ним на такое расстояние, чтобы причинить ущерб. Но одной вещью, которой они опасаются и которой не понимают, является стратегическая воздушная мощь – бомбардировщики дальнего радиуса действия… Завтра, однако, положение вещей может стать иным. Для успешного использования нашей стратегической мощи мы должны иметь базы, расположенные по всему миру таким образом, чтобы с них можно было поражать любую цель, которую нам укажут».

Американский военный обозреватель Р.Тагуэлл:

«Цель – зажать коммунистический мир в крокодиловой пасти разветвлённой цепи баз, снабжённых межконтинентальными бомбардировщиками, а позднее – ракетами, способными доставать атомные бомбы в любое место Советского Союза».

Территория же США во все времена была надёжно прикрыта океанами. В ходе второй мировой войны число жертв среди гражданского населения составило шесть человек, случайно убитых от взрыва японской бомбы. И в первые послевоенные годы «монополия американской уязвимости» казалась непоколебимой. В 1951 году начальник штаба ВМС США генерал Шерман говорил с уверенностью: «Одна из основных концепций нашей современной стратегии состоит в том, чтобы вести войну как можно дальше от Соединённых Штатов».

Генри Киссинджер:

«Традиционная неуязвимость Соединённых Штатов приучила наше общественное мнение смотреть на войну скорее с точки зрения того ущерба, который мы можем причинить, чем с точки зрения потерь, которые мы можем понести».

Актом о национальной безопасности было создание министерства обороны США, объединившее существовавшие ранее департаменты армии и флота, а также вновь созданное министерство ВВС. Первым министром обороны стал Дж. Форрестол.

18 сентября 1947 года под пентагоном вместо флагов военного и военно-морского ведомств был поднят национальный флаг США. К эмблемам армии и флота на фронтоне здания была добавлена эмблема авиация. Это было серьёзное и весьма не формальное дополнение.

Д. Элсберг, американский журналист-международник:

«Вспомните, что наша стратегическая авиация была создана сразу же после второй мировой войны для атомной бомбардировки «в случае необходимости» России. А ведь в тот период наши военные, равно как и президент Трумэн, считали, что Советский Союз не развернёт какое бы то ни было ядерное оружие раньше, чем через 10 лет, а то и больше».

Единственная миссия стратегической авиации в течение этого начального периода заключалась в том, чтобы угрожать «первым ударом» или нанести его, а вовсе не в том, чтобы сдерживать ядерный удар по Соединённым Штатам или где бы то ни было ещё и ответить на него после того, как он нанесён».

Летом 1948 года стратегическая авиация США получила возможность разместить свои бомбардировщики в Великобритании. Сюда прибыли 60 машин «B-29» и 1500 человек американского военного персонала. Через год, уже после подписания пакта НАТО, США приступили к созданию новых баз на чужих территориях.

США ранее никогда и ни с кем не вступали в военные союзы. Гарри  Трумэн сломал эту традицию. 4 апреля 1949 года в Вашингтоне был подписан пакт НАТО.

Шарль де Голль:

«Под прикрытием НАТО в Западной Европе был установлен американнский протекторат».

Генри Киссинджер:

«Даже на наши военные союзы мы смотрели главным образом с точки зрения возможности приобретения за их счёт необходимых нам авиационных баз».

К концу 1949 года у США было 840 стратегических бомбардировщиков в строю, 1350 – в резерве  свыше 300 атомных бомб. Только с баз на Британских островах можно было достичь Москвы, Ленинграда и других городов СССР. Для целей планирования назначалась дата начала войны: 1 января 1950 года…

7 Апреля 1950 года специальная группа работников госдепа и министерства обороны под руководством П. Нитце, сменившего Дж. Кеннана на посту начальника отдела планирования госдепартамента, представила Г. Трумэну документ более чем на 70 страницах, ставший по утверждении его президентом «директивой № 68» Совета национальной безопасности – «СНБ-68» – пролог к перевооружению. В ней говорилось:

«Нужно наращивать военную мощь США и их союзников до такого уровня, когда эта объединённая мощь будет превосходить как в начале, так и в течение войны силы, которые могут выставить СССР и его сателлиты. Представляется повелительно необходимым, чтобы при увеличении нашей мощи мы опирались на техническое превосходство…».

С 1951 по 1954 год произошло увеличение американских ВВС более чем в два раза.

К середине пятидесятых годов США обладали тысячью бомбардировщиков среднего и дальнего радиусов действия, размещёнными в США и на двухстах американсикх базах, расположенных по периметру СССР.

Когда после восьми лет мира президентом США стал генерал Дуайт Эйзенхауэр, главная роль в возможной войне отводилась авиации.

Джон Форстер Даллес, государственный секретарь нового президента Дуайта Эйзенхауэра, сформулировал доктрину «массированного возмездия». Средства – в основном стратегическая авиация с термоядерным оружием на борту, базирующаяся на базах по всему периметру обороны СССР. «В-52» и «В-58» – главные «козыри в колоде». 60 процентов военного бюджета расходуется на военную авиацию.

Концепция «массированного возмездия» стала официальной военно-политической доктриной США после выступления госсекретаря Джона Фостера Далласа перед Советом по международным отношениям в Нью-Йорке 12 апреля 1954 гоода.Это была ставка на первый удар по СССР.

Американские журналисты Д. Пирсон и Д. Андерсон в книге «США – второразрядная держава?»: «1 мая 1954 года американский военный атташе стоял на Красной площади, наблюдая обычную майскую демонстрацию русской военной мощи. Реактивный гигант прогремел над крышами домов Москве на высоте всего лишь 250 футов. Этот бомбардировщик был столь громаден, что его тень буквально покрыла Красную площадь. Американские наблюдатели быстро заметили, что его четыре двигателя были, по-видимому, больше, чем те, которые они видели у себя дома, и что этот тяжёлый самолёт шёл в строю с эскадрильей скоростных реактивных истребителей…

1 февраля 956 года сенатор Джексон, выступая в сенате, заявил, что русские производят самолёты значительно быстрее, чем США. «Бизон» - советский «Двойник «В-52» – был создан за четыре года, тогда как для строительства «В-52» потребовалось шесть лет. При этом темпы производства «В-52» составляли 12 машин в месяц, в «Бизона» – 25 машин в месяц.

…Уинстон Черчилль стоял рядом с улыбающимся Гарри Трумэном на веранде своей резиденции в Фултоне в марте 1946-го и поднимал перед камерой руку со своим традиционным символом – образованной двумя пальцами буквой «V» – «виктория». У английского слова «виктори» (победа) первая буква «V» – та же и первая буква немецкого слова «фергельтургсваффе» – «оружие возмездия», сокращённо – «Фау». «Фау-1» и «Фау-2» были последней ставкой Гитлера во второй мировой. Из 4000 ракет, выпущенных подручными Вернера фон Брауна, 1115 достигли Великобритании, неся смерть и разрушение, из них 60 – в первую неделю января 1945 года.

Ко времени фултоновского визита Черчилля Вернер фон Браун уже несколько мсяцев работал в США, куда была доставлена техника и документация из Пенемюнде – ракетного центра рейха.

Победители «позаимствовали» не только изобретение, но и сам термин, вошедший в название американской доктрины «массированного возмездия» – сплав идей основоположника теории и практики стратегических бомбардировок (массированных бомбардировок) итальянского фашиста генерала Джулио Дуэ и Германа Геринга.

Генерал Тофтой, начальник войск управляемых снарядов американской армии:

«Немецкая ракета «Фау-2» сэкономила американской технике (ведь когда эти ракеты были доставлены из Германии, мы ещё были в этом деле просто приготовишками) 50 миллионов долларов и пять лет, которые ушли бы на исследовательскую работы».

Сразу после второй мировой войны начинается работа над ракетной техникой – на базе немецкого опыта. Создаются первые крылатые ракеты, способные нести ядерный заряд. В начале пятидесятых годов начинается интенсивный подъём ракетостроения. Был создан и принят на вооружение ряд управляемых самолётов-снарядов, способных нести ядреное оружие, – «Снарк», «Матадор», «Регулус».

В 1954 году пентагон заключает ряд контрактов на межконтинентальную баллистическую ракету «Полярис».

В 1956 г. появляются программы «Титан» и «Тор».

В 1957 г. начато создание трёхступенчатой ракеты «Минитмен».

В окружении американских баз, разбросанных по всему земному шару, СССР оказался в крайне уязвимом положении – проблема создания надёжного ракетно-ядерного щита становилась первейшей жизненной необходимостью.

17 августа 1957 года совершила полёт советская межконтинентальная ракета, способная нести заряд к любой цели земного шара.

4 октября 1957 года – запуск первого в истории искусственного спутника Земли.

Лиддл-Гарт:

«26 августа 1957 года русские объявили: «На днях осуществлён запуск сверхдальней межконтинентальной многоступенчатой ракеты… пройдя в короткое время огромное расстояние, ракета попала в заданный район. Полученные результаты показывают, что имеется возможность пуска ракет в любой район земного шара».

Эффект сообщения усиливался тещё тем, что оно было опубликовано вскоре после первого, закончившегося провалом экспериментального запуска американской межконтинентальной ракеты «Атлас» с дальностью в 8000 километров…

…Когда русские в августе 1957 года объявили, что они успешно запустили межконтинентальную ракету и способны «направить ракеты в любой район земного шара», в ряде стран, и особенно в Америке, усомнились в правдивости этих заявлений. Первой реакцией некоторых кругов на успешный запуск спутника была попытка принизить его значение. Начальник штаба американских ВМС презрительно назвал спутник «куском железа, который всякий может запустить». Даже после запуска второго, более крупного спутника, фельдмаршал Монтгомери, как сообщают, заявил в интервью:

«Не бойтесь спутника. Я утверждаю, что спутники не дают России никаких стратегических или военных преимуществ…

Затем, 2 января 1959 года, русские успешно произвели запуск ракеты в сторону Луны. Лунник как огромное научное достижение, мирное само по себе, был ещё большим триумфом русской науки, чем первый спутник, запущенный за 15 месяцев до этого. Это достижение особенно резко выделялось на фоне первоначальных неудачных попыток американцев запустить спутники Земли и ракеты на Луну…

Вновь и вновь русские доказали миру, что они достигли нового этапа в развитии науки и техники на несколько лет раньше, чем ожидалось.

Успешный запуск ракеты в сторону Луны поколебал веру в превосходящую мощь американского оружия…».

Американский историк профессор В. Вильямс:

«Будущие историки должны будут заключить, что «тотальная дипломатия» холодной войны оказалась бумерангом. Соединённые Штаты через десятилетие в небольшим обнаружили, что столкнулись с действительностью, которая являла собой почти полную противоположность тому миру, который, как они самонадеянно ожидали, возникнет в результате их программы и политики».

Американский военный обозреватель Хэнсон Болдуин:

«Мощь и скорость современного оружие уничтожили навсегда географическую неуязвимость Америки».

Д-р Рэби, физик из Колумбийского университета:

«Соединённые Штаты должны немедленно пересмотреть свою внешнеполитическую стратегию. В случае войны противники СССР будут уничтожены новым мощным оружием, точность попадания которого колеблется лишь в пределах процента. Америке необходимо вплотную заняться решением проблемы мирного сосуществования на этой планете или она погибнет».

Лиддл-Гарт:

«На обеде, который был дан в Лондоне в 1957 году в честь генерала Норстэда, нового верховного главнокомандующего войсками союзников в Европе, премьер-министр Англии Максимилиан ясно сформулировал весьма важный вывод: «Не будем питать иллюзий. Вооружённые силы в наше время предназначены не для того, чтобы вести войну, их задача – предотвратить её. Теперь не будет таких кампаний, как в прошлом, когда длительная борьба примерно равных по силе сторон заканчивалась победой одной из них. Тотальная война в наши дни может означать лишь тотальное уничтожение».

А в 1957 году Киссинджер писал:

«Впервые в истории США мы сталкиваемся с перспективой «типика»… Этот тупик выражается не столько в равенстве мощи, сколько в одинаковой для обеих сторон опасности её применения».

Эйзенхауэр заключил:

«У нас нет другого выбора, кроме мира».

Дуайт Эзенхауэр после четырёх лет пребывания на посту президента США на пресс-конференции в 1957 году сказал:

«Я не знаю в наше время никакой другой проблемы, которая требовала бы от нас большего оптимизма, чем проблема разоружения…. Альтернатива здесь настолько ужасна, что остаётся сказать только одно: любой риск, на который мы идём, стараясь продвинуться вперёд в решении этого вопроса, ничто в сравнении с ничегонеделанием, бездействием…».

Несколько раньше Эйзенхауэр говорил: «Война в наше время стала анахронизмом. Каково бы ни было её значение в прошлом, в будущем она не может послужить никакой полезной цели».

Голос Эйзенхауэра потонул в хоре голосов, кричавших о «русской угрозе».

27 ноября 1957 года министр обороны Макэлрой объявил в сенате о решении начать параллельное производство баллистических ракет «Тор» и «Юпитер».

В декабре 1957 г. на сессии НАТО было принято решение о размещении на территории Западной Европы американских ракетных установок.

Первое соглашение было подписано в 1958 г. с Великобританией – о размещении бомбардировщиков «В-52»…

К. Клиффорд, советник Г. Трумэна и один из авторов «Доктрины Трумэна»:

«Мир изменился, но наше мышление не изменилось в той степени, в какой это по крайней мере должно было произойти…».

Разбираясь сегодня в причинах паники, охватившей прессу и политические круги США, нельзя не придти к убеждению, что оплакивался лишь рухнувший научно-технический и военный приоритет США, а отнюдь не некое катастрофическое отставание. Вспомним, что первый американский искусственный спутник «Эксплорер-1» стартовал 31 января 1958 года, то есть менее чем через четыре месяца после старта советского спутника.

Вскоре, в 1960 г., на боевое патрулирование в океан вышли первые две атомные подложки в «Поларисами» на борту.

В 1961 г. спущены ещё три.

В 1961 году Макнамара в кабинете Кеннеди сказал:

«Мы имеем ядерную мощь, в несколько раз превышающую мощь Советского Союза».

С начала 60-х годов в США началась работа над многозарядными (разделяющимися) головными частями для стратегических ракет. С 1964 г. такие головные части стали поступать на вооружение.

18 сентября 1967 года Роберт Макнамара официально объявил о решении развернуть общенациональную систему противоракетной обороны США.

В 1968 году профессор Гарвардского университета Генри Киссинджер принял участие в выпуске сборника «Повестка дня для нации». Вот выдержки из него:

«В грядущие годы самый серьёзный вызов американской политике будет носить философский характер: разработать какую-то концепцию международного порядка в мире, являющимся биполярным в военном отношении и многополярным политически… Проблема состоит в том, что не может быть стабильности без равновесия, но равновесие не является целью, которая удовлетворит нас в испытаниях внешнего мира. Осознание миссии совершенно очевидно является наследием американской истории…».

Итак, «миссия» требует силы…

«Крисчен сайенс монитор»:

«Каждый раз, когда предстоит принять новый военный бюджет, в Вашингтоне поговаривают о новых советских скачках вперёд. О затем эти разговоры затихают».

Так, в 50-х годах утверждалось, что существует «разрыв в бомбардировщиках», и таким образом добились одобрения «общественностью» производства «В47» и «В-52». Ещё до того, как «разрыв в бомбардировщиках» сошёл на нет, появился «разрыв в ракетах».

Избирательная кампания 1960 года в США проходила под знаком «отставания» США в военно-технической области и в силу этого – роста советской угрозы…

Из официальной истории ЦРУ, представленной в 1976 году сенатскому комитету В. Черча:

«То был вопрос, вызвавший яростные споры во время кампании по выборам президента в 1960 году. Демократы, возглавляемые бывшим министром ВВС, теперь сенатором Сайрусом Саймингтоном обвиняли администрацию Эйзенхауэра в том, что она позволила СССР обогнать США по количеству ракет и бомбардировщиков. Данные, полученные в результате фоторазведки ЦРУ, показывали, что эти обвинения необоснованны…».

Президентом стал Джон Кеннеди.

Американский историк Д. Халберштам:

«В министерстве обороны Макнамара ействовал активно, обязавшись ликвидировать не существующие в действительности отставание в области ракет. Все его помыслы, связанные с вступлением на пост министра обороны, сводились к усиленной гонке вооружений. В начале 1961 года некоторые советники Белого дома, такие как эксперт по науке Д. Визнер и К. Клаузен из Национального Совета безопасности, высказывались за замедление гонки вооружений или по крайней мере были за проведение переговоров с СССР. В то время США располагали 450 баллистическими ракетами. Макнамара требовал увеличить их число до 950, а Комитет начальников штабов – до 3000. Работники Белого дома без шума провели проверку и выяснили, что по военной эффективности эти 450 ракет равны 950, запрашиваемых Макнамарой. Итак, был редкий момент, существовал шанс по-новому подойти к гонке вооружений и если не обратить её вспять, то хотя бы временно заморозить её. «Ты как, Боб?» – осведомился Кеннеди. «Они правы», – ответил Макнамара. «Тогда зачем нам нужны 950 ракет?» – спросил Кеннеди. «Это наименьшее число, с которым мы можем появиться в Капитолии без риска быть «прибитыми», – ответил он…».

Стратегия «гибкого реагирования», ставшая официальной доктриной при Дж. Кеннеди, также предусматривала всеобщую ядерную войну, но допускала «дозированное применение» ядерных сил соразмерно с «масштабами военной опасности» и возможность ведения ограниченной войн обычными средствами. Основным оружием «большой войны» становились межконтинентальные баллистические ракеты с ядерными боеголовками.

За 3000 дней президента Эйзенхауэра на военные цели было истрачено 315 миллионов долларов.

За 1000 дней президента Кеннеди – 167 миллионов.

В 1960 оду вступает в строй первая американская атомная подводная лодка с баллистическими ракетами. Первая из 41 по программе «Поларис».

СССР приступает к созданию своего атомного подводного флота через четыре года.

Первый советский атомный ракетоносец вступает в строй в 1967 году.

8 мая 1960 года в газете «Стар» были опубликованы три статью Ричарда Фрайкленда под общим заголовком «Стратегия борьбы за дальнейшее существование». Вот выдержки из них: «Нынешняя политика (Пентагона – Авт.) предусматривает создание ракетных и бомбардировочных сил, которые могли бы сбросить ядерную боеголовку на каждый важный объект советской противовоздушной обороны, на каждый аэродром, ракетную площадку, военный завод, коммуникационный центр – на всё то, из чего складывается советская военная угроза свободному миру…

ВВС считают, что когда война действительно начнётся, Соединённые Штаты разобьют Россию наголову».

А что же СССР?

Выступая в Чикагском университете 12 мая 1960 года, Эдлай Стивенсон сказал:

«Мы делали упор на военное сдерживание, и на протяжении многих лет создавалось впечатление, что мы не хотим вести переговоры с русскими и для того, чтобы проверить их намерения, ни для того, чтобы дать отпор их запугиваниям… А они тем временем односторонне прекратили ядерные испытания, односторонне сократили свою армию, предложили провести переговоры в верхах ослабления напряжённости и устранения угрозы войны, предложили всеобщее разоружение. Какими бы мотивами они ни руководствовались – циничными или искренними, – они постоянно проявляли инициативу. Они откликнулись на призыв сохранить мир, тогда как мы влияли и колебались, а затем в конце концов уступили».

Уолтер Мондейл, бывший вице-президент США: «С самого начала появления ядерного оружия США возглавляли гонку вооружений.

Чарльз Йост, бывший американский представитель в ООН: «Именно Соединённые Штаты вводили большинство новых систем стратегического оружия».

К началу 70-х годов, когда количественное соотношение стратегического вооружения США и СССР достигло паритета, родилась новая стратегическая концепция США – концентрация «реалистического устрашения» («реалистического сдерживания»).

Лиддл-Гарт: «Ядерный паритет ведёт к ядерному бессилию, потому что самоубийственный обратный эффект применения ядерного оружия порождает стратегическое бесплодие. Кроме того, паритет в этой области означает не равенство в количестве бомб и средств их доставки, а способность обеих сторон доставить к цели минимальное количество бомб, достаточное для уничтожения главных источников силы другой страны, столицы и крупных промышленных центров. Слово «parity(паритет), как будто в насмешку, имеет второе значение – «способность к деторождению». В самом деле, породив атомную бомбу, Америка приобрела временное стратегическое преимущество, но в конечном счёте утратила свою мощь».

Сайрус Вэнс: «Не следует питать никаких иллюзий на тот счёт, что мы можем вернуться к той, ранней эре. Ни одна сторона не позволит другой стороне заполучить стратегическое преимущество, которым можно было бы воспользоваться… Вот почему принципиальное равенство стало единственной реалистической стратегией в современном ядерном мире…»

Дж. Шлезинджер, шеф Пентагона, в середине семидесятых годов выдвинул концепцию «ограниченной стратегической войны», сформулированную таким бразом: «Если одна из сторон сумеет найти путь для ликвидации способности другой к ответу, она получит возможность оказывать давление на противника и добиваться уступок, не навлекая всеобщую катастрофу».

Иными словами, – требовалось приобрести возможность нанесения опережающего удара по всем или решающим целям противника, уничтожив одновременно и баллистические ракеты в шахтах, и подлодки в океане, и стратегические бомбардировщики.

Так возникла идея мобильного базирования ракет «MX», крылатых ракет, подлодок «Трайдент» как оружия возможного «первого удара».

Корреспондент Ассошиэйтед Пресс из Вашингтона 9 августа 1981 года: «По сведениями из осведомлённых источников в пентагоне, органы, планирующие затраты на оборону, подготовили проект 5-летней программы, предусматривающей беспрецедентно высокие военные расходы – более 1,6 триллионов долларов с 1983 по 1987 финансовый год».

Вспомним – Уильям Фулбрайт: «Бюджет Рейгана вместе с пропагандой, с которой он преподносится общественности и конгрессу, создаёт впечатление, что центр тяжести нашей политики он переносит с концепции сдерживания на стремление отважиться на ядерную войну и выиграть её. Этот оборонный бюджет столь велик, подчёркивание ядерного оружия столь сильно, а поток слов о советской угрозе столь обилен, что не может не сложиться впечатления, что мы готовимся начать и выиграть ядерную войну».

Уолтер Клеменс, профессор государственного права в Бостонском университете, «Крисчен Сайенс Монитор», 1981: «Будут ли русские сидеть сложа руки, если мы пойдём навстречу желаниям президента, – построим ещё более мощные  ракеты и бомбардировщики, развернём тысячи крылатых ракет на суше, на море и в воздухе, активизируем программы гражданской обороны, оснастим ракеты подводных лодок ещё большим числом боеголовок – быть может, выйдя за лимиты, предусмотренные соглашениями об ОСВ-1 и ОСВ-2… Нет, русское двинутся тем же путём, превращая теперешние тревоги Америки в неотступный кошмар…»

Сенатор Эдвард Кеннеди: «Я думаю, что многие в Соединённых Штатах и, надеюсь, в Советском Союзе сознают опасность эскалации ядерной гонки вооружений. Если ли кто-нибудь, кто, наблюдая за отношениями в области ядерных сооружений между США и СССР в последние 20 лет, был бы уверен, что мы сможем создать ракеты «МХ», бомбардировщик «В-1», новую ракету «Трайдент», бомбардировщик «Стеллс», и русские оставят всё это без ответа? Конечно, они ответят».

Итак, в начале 80-х годов США приступили к разработке стратегии «прямого противоборства» в глобальном и региональном масштабах. Цель – по заявлению К. Уайнберга – «достижение полного и неоспоримого военного превосходства, восстановление лидирующей роли США в мире». Практически – это»завершение круга» - возврат к стратегии «массированного возмездия».

Круг замкнулся, но на более высоком и более опасном для человечества уровне.

Академик М. Марков: «Гонка вооружений стала бессмысленной в результате действия в существующих условиях специфического закона, который условно можно назвать термодинамикой гонки вооружений. Материальные и технические возможности противостоящих сторон сейчас таковы, что малейшее неравенство в вооружённости сторон исчезает так же быстро, как сравниваются температуры двух различно нагретых соприкасающихся тел.

Но сомнительная идея возможности «первого удара» не оставляет руководство Соединённых Штатов.

Гонка оружия грозит перекинуться в космос…

Журнал «Бизнес уик»: «Тот, кто сумеет захватить контроль над космосом – этой главной ареной будущих войн, – сможет решающим образом изменить соотношение сил, и это будет равносильно установлению мирового господства».

  1. ОСТАВЬ НАДЕЖДУ ВСЯК СЮДА ВХОДЯЩИЙ

В начале пятидесятых годов, в тёплый летний день, произошла торжественная церемония «открытие города атомной бомбы» – Окриджа. Операторы запечатлели нетерпеливую толпу перед ленточкой, протянутой через дорогу, открывающуюся в Окридж, мальчишек, толпящихся впереди взрослых, оседлавших крыши и деревья, торжественный момент открытия – когда ленточка не перерезалась традиционно, а каким-то хитрым образом была перебита вспышкой минивзрывов посерёдке – там, где надлежало её перерезать. Возбуждённая толпа хлынула на открывшуюся дорогу, запрудила её и близлежащие поляны, наблюдая за торжественной церемонией парада  сначала знамёна, потом платформы с очаровательными девушками и всякими «живыми картинками». «Гвоздём» этой праздничной кавалькады была белая платформа с семью девушками в белом, над которыми вздымался белый же земной шар из папье-маше, а над земным шаром – белая птица, тоже из папье-маше. И белая надпись на борту платформы: «Окридж». Всё вместе, наверное, должно было символизировать, что Окридж является оплотом мира, а бомба, производящаяся здесь, – надёжной защитой мира.

Затем горожанам очень долго демонстрировали физический «аналог» ядерной реакции, который на движении шариков должен был объяснить принцип ядерного деления, достижения «мирного» атома – когда механические руки покрасили очаровательной девушке губы зажатой в железных пальцах губной помадой…

Потом две не менее очаровательные девушки, очень походившие на стюардесс международной авиакомпании, раскрыли перед праздничной толпой створки дверей, за которыми находился макет строения – над землёй и под землёй. Надпись на макете гласила: «Первый подземный противоядерный госпиталь». И в подземной части детально воспроизводились все необходимые «службы» этого первого «бункера выживания», который оказался необходимым дополнением к «надёжной защите мира» – атомной бомбе, производившейся в Окридже.

Потом над США и странами Европы начали завывать сирены учебной тревоги. Проводились «учебные эвакуации», когда целые районы такого, например, города, как Стокгольм, вывозились далеко за город, и люди, ещё не осознавшие, что всё это значит, воспринимали происходящее как развлечение, как своего рода пикник. Производились эвакуации генштабов и правительств но уже не просто за город, а в специально оборудованные бункеры. Если тревога заставала на улице – надо было прятаться, если дома – надо было бросаться на пол, прячась под столом или кроватью, в школе – забраться под парты…

Известная американская актриса, обладательница премии Оскар Мэрил Стрип вспоминает: «Нас учили, что если мы успеем забиться под кровать, под парту, ничком броситься на землю, прижаться к стене, то выживем. Какой вздор! В атомном пожаре не выживает никто!»

Разве это было непонятно организаторам массовых учений «по противоатомной защите»? Конечно, понятно. Но надо было, чтобы люди поверили, что атомная война неизбежна – это первое, и что её можно «пересидеть» – это второе.

Началось массовое строительство «бункеров выживания». Сначала их строили примитивно – выкапывая и складывая из кирпичей убежища, подобные тем, что строились в Европе во время второй мировой. Это было так же наивно, как и устройство массовых «пикников» за городом. Тогда за дело взялись профессионалы – строительные фирмы. Уже тогда они предлагали бункеры на любой вкус и любой карман, на любое количество народа и любой срок «тревоги».

Вуппертальская фирма «Драуле и Эдисон» и её кассельский двойник компания «Универсаль» в ФРГ рекламируют свои бункеры: «Полная безопасность от радиоактивных, а также химических и бактериологических осадков». Предлагается также «нейтронный колокол» – защита от нейтронной бомбы. В «выживалке» – набор продовольствия, воды, бланков всевозможных документов… Однако в проспекте не рекомендуется «рассчитывать на помощь извне». Как долго? А никогда… Никакой помощи не будет – этого реклама не скрывает.

Французские фирмы называют свои «выживалки» весьма двусмысленно – «Рай».

Американцы, впервые почувствовав, что их континент более не неуязвим, лихорадочно закапываются в землю… За один только года оборот калифорнийской фирмы «Сервайвл» («Выживание») вырос в четыре раза. Об одном из своих клиентов глава фирмы Билл Пьер говорит: «Он построил в горах бетонный бункер и заявляет, что теперь оттуда его могут выкурить только русские танки…»

То же самое думал, очевидно, и полковник Джэвид Хэворс – «герой» Вьетнама, увенчанный двадцатью двумя наградами и восмью полученным в боях ранениями, бежавший в один прекрасный день в Австралию, где забаррикадировался в глубоком каньоне в Новом Южном Уэльсе – в самой глубине страны. Он не только загрузил выдолбленное в камне просторное жилище запасами на десятилетия, но и перегородил дамбой ручей, собрав 63 миллиона литров воды. В его гигантскую «виживалку» с годами набилось ещё 400 человек со всего света, а сам он стал всемирно известным «экспертом по выживанию»  к которому обращаются тысячи напуганных на всех континентах…

Но «эксперт оказался несостоятельным.

«Меня сводит с ума всё, что сейчас происходит, – сказал он репортёру мельбурнской газеты «Эйджи» несколько лет назад. – То, что я с таким трудом придумал и создал, премьер-министр и его команда угрожают уничтожить своим соглашением о бомбардировщике «В-52» и вообще своим раболепством перед США…»

Австралия перестала быть безопасной. Полковнику пришлось обдумывать новые планы переселения в безопасные места. Но есть ли они ещё на Земле?

До подписания директивы №59 о возможности использования Соединёнными Штатами «ограниченной» ядерной войны президент Картер подписал директиву № 58, гарантировавшую спасение президенту и его окружению. «Хотя детали держатся в секрете, – писала газета «Нью-Йорк таймс», – известно, что несколько таких подземных бункеров, снабженных продовольствием  другими запасами, находятся вокруг Вашингтона. Один з них – «Маунт Уэзер» находится в 50 милях к западу от столицы.

Согласно директиве, предписывавшей «обеспечение большей вероятности выживания членов американского правительства в случае крупной войны с Советским Союзом, проводились в «Мартовские игры» пентагона 1982 года по отработке эвакуации президента США в случае ядерного конфликта… Куда? Как? Возможно, то осталось бы государственным секретом, если бы не вездесущий «случай».

Когда 1 декабря 1974 года на Вашингтон обрушился шквал штормового ветра и ливневый дождь резко снизил видимость, пассажирский самолёт авиакомпании «Транс Уорлд Эйрлайнз», садившийся в аэропорту имени Даллеса близ Вашингтона, потерял ориентацию и врезался в гору Маунт Уэзер. Была перерезана сеть высоковольтной линии, питавшей электричеством «подземный Белый дом». «Президентская выживалка» вынуждена была перейти на автономное обеспечение, включив моторы собственной электростанции.

Так «господин случай» сделал достоянием гласности наличие в 50 милях от Вашингтона и в 7,5 милях от городка Берривиля колоссальной «президентской выживалки» – целого города, защищённого горами, укреплённого бетоном, – со своими «стритами» и «авеню», складами и доходящими до трёх этажей зданиями. Водой «президентская выживалка» обеспечивается из «собственного подземного озера таких размеров, что на нём можно кататься на водных лыжах», – как писал журнал «Пэрейд».

Совсем как у полковника Хэкворса. С той только разницей, что полковник «дошёл» до этого в конце шестидесятых, а «президентскую выживалку» стали строить в начале пятидесятых, в то пору, когда детей учили прятаться под парты.

Впрочем, «Маунт Уэзер» – не уникальное сооружение. Подобный же подземный командный пункт есть в горах Равен Рок Маунтин в штате Пенсильвания, а може быть, и ещё где-то, куда не успел врезаться самолёт… А сколько ещё подземных городов понастроено военными на всех континентах Земли – ракетчиками, лётчиками, службами ПВО? Мы даже не представляем себе, насколько человек всё более и более приближается к своему весьма отдалённому родственнику – кроту…

3 декабря 1981 года президент США принял и одобрил новую программу «выживания нации», которая предполагает за 4,2 миллиарда долларов обеспечить «выживание» – эвакуацию и последующее «укрытие» жителей из 380 «районов высокого риска», включая жителей 319 городов и соседей 61 военного объекта. Программа предполагает, что президент будет знать за неделю о возможной угрозе, а места выселения остаются тайной властей штата.

…Итак, впервые с 1956 года руководство Белого дома в строжайшей тайне провело учения по отработке эвакуации на случай ядерного удара. Учения эти были названы «Айви лиг» и проводились в присутствии президента и его аппарата.

Подобные учения проводились и накануне второй мировой. Правда, масштабы были поскромнее. Масштабы учений, но не масштабы бункеров. Достаточно вспомнить линию Мажино, за которой надеялись укрыть Францию  её тогдашние руководители. Достаточно вспомнить гигантские подземные заводы Франции, Германии… Достаточно вспомнить подземные города, опоясавшие Берлин в системе его бункерной – подземной обороны… Достаточно вспомнить Вольфсшанце – на пять этажей ушедшую в скальные породы Восточной Пруссии «выживалку» Гитлера. Достаточно вспомнить его последнее прибежище – бункер имперской канцелярии…

Не спасла линия Мажино Францию.

Не спасли многочисленные кротовые «штрассе» бункерной систем ы столицы фашистскую Германию.

Не спасли ни Волфесшанце, ни бункер имперской канцелярии своего хозяина.

Под системой бункерных коммуникаций Берлина – на землеЮ, ставшей полем боя, царил ад. Но из этих бункеров хотя бы можно было выползти после конца того, что обитателям их казалось светопреставлением…

И именно из бункеров, со всей их системой снабжения и обеспечения, были извлечены обгоревшие трупы Геббельса и его семьи, а ещё ранее – трупы Гитлера и Евы Браун.

Им тогда, пред самоубийством, это тоже казалось светопреставлением…

Таков закон причин и следствий – жестокий и неумолимый.

Но на сегодняшний день он обрёл и качественно новые черты.

После того что может показаться светопреставлением, нам, поколению, обладающему оружием расщеплённого атома, уже нельзя будет выйти из бункера «наружу» – никогда, уже не на кого будет рассчитывать. Да и всё меньше и меньше остаётся шансов, что даже самый надёжный бункер сможет продлить страшные – одинокие и бессмысленные – кротовьи часы и дни кого бы то ни было… Сегодня на повестке дня военных инженеров  изобретателей стоят ракета-«крот», бомба-«крот», которые взрывались бы не над, а под землёй. Сначала целью этого изобретения было поражение ракетных шахт и подземных штабов, но им доступны и любые «выживалки» – включая сугубо военные или президентские.

Профессор лондонского университета учёный-физик Джозеф Ротблат в книге «Ядерная война и последствия радиации» пишет: «Ядерная война и последствия радиации» пишет: «Англичан призывают предпринять для своей защиты ряд простых мер. При этом им говорят, что эти меры существенно снизят число жертв. Официальная литература на эту тему, помимо недооценки последствий ядерной войны, содержит фактически неверную информацию… Сам факт принятия мер с целью сократить число жертв в случае ядерной войны делает такую войну более приемлемой, а это, в свою очередь, может повысить вероятность такой войны…»

Член-корреспондент АН СССР профессор Емельянов: «Строительство атомных убежищ… может быть, и не самый главный способ запугивания населения, зато весьма доходчивый: если тебе говорят, на какую глубину рыть бункер, какие припасать противогазы и защитные комбинезоны, значит, опасность близка и осязаема. Строительство убежищ и теория ограниченной ядерной войны где-то очень тесно смыкаются: они приучают людей к мысли о неизбежности войны, о том, что она не так уж страшна…»

Один из создателей атомной бомбы Дж. Кистяковский предупреждает: «Ни у кого не должно быть иллюзий относительно того, что атомную войну якобы можно «пересидеть» в бункере…»

Член палаты представителей от штата Вашингтон Марк Лоури: « Это может привести нас к самообману – мы можем возомнить, чтто существует защита для нашего населения и посему способны на самом деле развязать ядерную войну и одержать в ней победую Не делайте ошибки – погибнут десятки миллонов людей, наши города будут повержены в руины, а оставшиеся в живых станут завидовать мёртвым…»

  1. НЕЗАПЛАНИРОВАННЫЕ ЖЕРТВЫ

Если сегодня к листкам из записной книжки Марии Кюри поднести счётчик Гейгера, он лихорадочно заработает. Листки радиоактивны до сегодняшнего дня. Мария Кюри стала первой жертвой своего открытия.

Первой жертвой атомной бомбы стал один из её создателей – американский учёный Г. Дэниан. За несколько недель до бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, во время проведения эксперимента в Лос-Аламосе, Дэниан по неосторожности создал «критическую массу» урана и началась цепная реакция. Она длилась всего одну секунду. В первые несколько дней не было никаких тревожных сиптомов – разве что только лёгкий зуд кожи. Но на шестой день распухли руки. Затем отделилась кожа. Начались поистине адские муки. На двадцать четвёртый день Г. Дээниан умер. Его агония совпала с агонией тысяч японцев, умиравших в Хиросиме и Нагасаки…

В одном из донесений конгрессу США генерал Гровс, уже после бомбардировки японских городов и после трагического случая с Дэнианом, писал, что «смерть от радиации самая приятная»…

Мёртвые планеты похожи на мёртвые корабли…

В предутреннем тумане тихие воды Токийского залива отражают неясный силуэт старого рыболовного судна, на борту которого его имя «Фукурю мару» – «Счастливый дракон» – кажетя придуманным заранее кем-то, кто знал судьбу, которая ожидает корабль. Кем-то хорошо осведомлённым о «путях провидения» и глубоко ироничным.

…В 5 часов утра 1 марта 1954 года, когда «Счастливый дракон» был в четырёх тысячах километров от родного порта Иаэцу  и примерно в ста километрах от атолла Бикини, на атолле была взорвана водородная бомба. Капитан строго соблюдал ограничительные рамки, объявленные перед испытанием, и тем не менее судно попало в зону так называемого «следа» термоядерного взрыва. Через три часа после взрыва на яхту обрушился дождь из радиоактивного пепла. Бело-серые хлопья липли к коже, к одежде, к волосам. Пепел забивался в рот, в нос, трудно было дышать. Судно покрылось более чем сантиметровым слоем пепла, который сыпался с неба не менее часа.

Через несколько дней члены команды почувствовали первые признаки недомогания. Слабость, головная боль, приступы рвоты, кровавый понос. «Счастливый дракон» передаёт в эфир: «Команда больна. «Фукурю маару» берёт обратный курс. Первого марта в 7 часов 55 минут начался дождь из пепла. Что нам делать?» Ответ гласит: «Пепел, наверное, радиоактивен. Как можно быстрее возвращайтесь». Это ответ из Нагасаки, а там-то знаю, что это такое. А до родного порта ещё тысяча километров. Когда 14 марта «Фукурю маара» пришёл в Иаэцу, моряки были не в состоянии сами сойти на берег. Только несколько человек, собрав последние силы, двигались сами. Остальных вынесли на руках. Вся рыба была конфискована.

27 марта прибыла «Мийони маару» – команда больна, груз отравлен. Судно попало под радиоактивный дождь через десять дней после взрыва бомбы – на расстоянии 1500 километров от Бикини. Рыбаки госпитализированы. Рыба конфискована.

9 апреля в порт Иокогама прибыла шхуна «Мисаки маару», вся команда которой также была больна, а счётчики регистрировали радиацию, в пять раз превышающую норму. Команда госпитализирована. Рыба конфискована.Шхуна к моменту взрыва находилась на расстоянии четырёх тысяч километров от атолла Бикини.

15 апреля в городе Ниигата выпал радиоактивный дождь. Такие же дожди выпали в Токио и Осаке. Радиоактивными осадками были отравлены пастбищаЮ, рукты, овощи. Коровы начали давать радиоактивное молоко.

Людям угрожала не только радиоактивность, но и голод.

В Японии были уничтожены тысячи тонн рыбы. Стали закрываться рыботороговые предприятия в Иокогаме, Кобе и других городах…

Во время испытания водородной бомбы, проходившего под кодовым наименованием «Шот браво» в том же 1954 году из-за внезапного изменения ветра радиоактивному облучению подверглись 23 японских рыбаков, 2240 жителей Маршалловых островов и 28 американских солдат.

В сентябре 1954 году умер радист «Фукурю маару» Айкити Кубояма», открывший счёт жертвам водородной бомбы.

…После неоднократной дезактивизации «Счастливый дракон» был отбуксирован на свалку под не менее впечатляющим названием – «Остров грёз». Потом было решено сдать его в лом. Однако в Японии начали собирать деньги для сохранения «Фукурю маару», и губернатор токийской префектуры Рёкити Минобэ запретил сдавать судно на слом. Теперь оно составляет часть «атомного музея» Японии.

Никем не подсчитано подлинное число жертв даже того одного далёкого взрыва 1 марта 1954 года на Бикини – умерших от лучевой болезни, от лейкемии и других форм рака, от заражения отравленными овощами и фруктами, мёртворождённых и рождённых уродами и неполноценными детей родителей, соприкоснувшихся с неведомой для них причиной страданий…

И стоит в предрассветном тумане заново выкрашенный и отремонтированный «Счастливый дракон», олицетворяя собой трагическую диалектику нашего века – века величайших открытий и величайших преступлений. И если не задуматься, не остановиться в безумном беге вперёд, к гибели, то однажды экипаж пленеты Земля может напомнить судьбу экипажа «Счастливого друкона»…

Мёртвые корабли удивительно напоминают безжизненные планеты…

Эхо далёких бурь… Мы ещё не подозреваем, чем отзовётся оно для нас, рода человеческого, сегодня, завтра, послезавтра.

Когда на островах Полинезии от неизвестной болезни стали умирать люди и количество смертей стало возрастать, Всемирная организация здравоохранения направила на острова группу учёных.

Причиной таинственных смертей оказался ядовитый микроорганизм, обитающий на кораллах, – сикватера. Сикватера вдруг необычно размножилась и распространилась на островах Океании, на Папуа – Новой Гвинее, на восточном побережье Австралии. Но главный очаг находился на островах, близких к атоллу Муруроа.

Заключение французских учёных об обстоятельствах небывалого распространения сикватеры было кратким: «По причине вмешательства человека в окружающую среду». Этим вмешательством в данном случае были испытания ядерного оружия на атолле Муруроа – с 1966 по 1975 год над атоллом и внутри атолла – отчего он осел более чем на два метра, в подводное основание его разрушено и искрошено гигантскими разломами длиной до 800 метров. Никто не может сказать, что несут океану вытекающие через эти разломы радиоактивные элементы, насытившие воду, песок, кораллы. Сикватера – только первый звонок об опасности. По свидетельству шведского учёного Бенгта Даниэльсена, более тридцати лет изучающего океан и его острова, только через 20-25 лет в полной мере проявятся последствия ядерных испытаний в Океании. Они могут выражаться в увеличении раковых заболеваний и заболеваний крови, в генетических нарушениях будущих поколений, в разрушении экологических структур.

Правительства Австралии, Папуа – Новой Гвинеи, Канады выражают свои протесты, которые пока безрезультатны.

Смельчаки отправляются к атоллу Муруоа – активисты движения «Гринпиз» (Зелёный мир»), – чтобы помешать взрывам, чтобы произвести замеры радиоактивности, которые до сих пор не обнародовала ни одна официальная организация…

Тае временем взрывы продолжаются, множа число «незапланированных» жертв – сегодня, завтра, послезавтра, отдаваясь ещё неведомым глухим отзвуком в близких и далёких поколениях…

 Когда возник вопрос о местах и способах размещения ракеты «МХ» на территории США, страну потрясла невиданная доселе волна протестов. Английска газета «Фанэшил таймс» писала:

«Противники ракеты «МХ» совсем не похожи на пацифистов и противников ядерного оружия, образовавших ядро оппозиции в Европе базированию там крылатых ракет и ракет «Першинг», а может быть, и нейтронных боеголовок. Напротив, они, пожалуй, являются самыми ярыми патриотами-консерваторами в США – одним словом, сторонниками Рейгана. Но обе эти группы, несмотря на 5000 миль, которые разделяют их, имеют общую цель – не допустить размещения ядерного оружия во дворе своего дома».

Особенно сильный протест исходил от жителей штатов Юта и Невада, где две трети населения высказались против размещения ракет «МХ» на территории их штатов.

Почему именно Юта и Невада?

Когда в разгар «холодной войны» Трумэн приказал перенести испытания с атоллов Тихого океана в Соединённые Штаты, специалисты выбрали для полигона пустынное плато в штате Невада. Здесь жили в основном сельские жители, мормоны, не потребляющие кофе, табака и алкоголя, с наименьшим по стране показателем раковых заболеваний – до определённого времени: за последние два десятилетия рак стал бедствием этих мест. Вот объяснение Юдолла:

«Это единственные люди в мире, которые годами питались заражёнными продуктами и неоднократно подвергались радиоактивному облучению. Это беспрецедентный случай на нашей планете…».

Перед началом серии испытаний власти штатов распространили прокломацию, в которой, в частности, говорилось:

«Вы будете ближайшими наблюдателями этих испытаний и тем самым внесёте большой вклад в обсеспечение обороны нашей страны и всего свободного мира… Некоторые из вас испытают неудобства от наших испытаний. Временами вы будете подвержены потенциальному риску от яркого света, взрывов или осадков. Вы примите эти неудобства или риск без нервного возбуждения, без тревоги и паники. Ваше сотрудничество поможет достичь необычайного рекорда безопасности».

Прошло некоторое время, и журнал «Лайф» опубликовал несколько свидетельств тех, кто «испытал неудобства» после испытаний в тате Невада.

«Через один квартал от меня живёт Вилфорд. У него рак. Его жена Элен уже умерла от рака. Напротив нас, через дорогу, умер от рака гортани Карл. Ещё один наш сосед, Эрни, умер от рака, а его жена сейчас больна раком. В следующем доме умер от рака крови мальчик. Моя сестра, живущая напротив того дома, умерла от рака груди. А её муж болен раком…»

«Умерли двое моих братьев, мой отец и сын…»

«Умерли моя сестра, племянница, тётя, сводная сестра, мачеха, бабушка и моя жена…»

«Умерли две мои тёти, три дяди. И двое врачей, которые лечили меня».

Гробовщик Элмер Пикетт из города Сент-Джордж свидетельствует:

«Мой отец и я – оба занимаемся погребениями. Когда все эти истории со смертью от рака участились, я заглянул в наши регистрационные книги и установил: раньше заболевания раком были у нас очень редки, а в 1965 и 1957 годах они внезапно участились. В 1960 году был целый поток таких смертей…».

Под жалобой, поданной в правительство США жителями штата Юта, подписались 965 человек, ставших жертвами ядерных испытаний в 1951-1963 годах.

В ответ на письмо Марты Бордоли – матери подвергнувшегося облучению семилетнего Мартина – сенатор Джордж Мэлоун писал:

«Недавно газеты распространили сообщения о том, что будто бы большая часть научного мира не согласна с правительственной программой дерных испытаний, утверждая, что радиоактивные осадки, являющиеся следствием атомных взрывов, вызывают губительные последствия. В результате в Соединённых Штатах возникла паника. Президент изучил доклад об этом… как он заявил, не исключено предположение, что статьи об этой панике инспирированы коммунистами…».

Зная об опасностях, которые таят в себе любые испытания, Трумэн заявил:

«Опасности, которые могут явиться следствием радиоактивных испытаний, могут повлечь за собой маленькие жертвы в сравнении с бесконечно большим ущербом, какой принесло бы использование ядерных бомб в войне».

«Я не считаю смерть моего сына маленькой жертвой», – ответила тогда Марта Брдоли. А сколько таких смертей!

Эти сведения – только то, что мы знаем, что известно и учтено. А сколько фактов остались неизвестными, неучтёнными и скажутся только спустя годы…

Академик Е. Чазов:

«Расчёты показывают, что если и впредь испытания атомного оружия будут продолжаться, то вследствие выпадения на поверхности земли… и распространяющихся по всему земному шару изотопов стронция, цезия и углерода, в будущем в каждом поколении будет поражено наследственными заболеваниями несколько миллионов человек…».

Это – в самом «лучшем» случае – в случае, если не случится ядерной войны…

А если случится?

Вся эта гонка за «самую, самую, самую» бомбу началась в далёком сорок шестом.

…В начале 1946 года – первого года мира на Земле – у берегов маленького тихоокеанского острова, атолла Бикини, появились корабли американского военно-морского флота. Кинооператоры – те, кто ещё год назад снимали военные действия на Тихом океане, теперь запечатлели на плёнку мирный и на первый взгляд непримечательный сюжет – переселение 167 островитян Бикини на другой остров, атолл Ронгерик. Сюжет был экзотический и жизнерадостный: весёлые красивые островитянки, седые живописные старики, черноглазые детишки…

Тогда никто из островитян не подозревал, что этот мирный солнечный день станет началом их скитаний по островам архипелага и что они будут названы «первыми кочевниками ядерного века» – по выражению газеты «Пасифик дейли ньюс».

1 июля 1946 года США взорвали первую атомную бомбу из серии испытаний на острове. Испытания повторялись долгие годы. Остров превратился в выжженную пустыню, на дне лагуны скопилось огромное количество радиоактивного материала.

Незадолго до первого взрыва территория Маршалловых островов, куда входил Бикини, перешла под опеку Соединенных Штатов. Слова стати 76-б Устава ООН гласит, что на государство-опекуна возлагается обязанность «Способствовать политическому, экономическому и социальному прогрессу в области образования и прогрессивному развитию по пути к самоуправлению и независимости».

«Опекаемые» кочевники чуть не погибли от голода на атолле Ронгерик и были переселены на остров Кваджалейн. После него – атолл , где тоже не оказалось пригодных для жизни условий…

В 1970 году скитальцев вернули на родной остров. Но очень скоро оказалось, что для человеческого организма жизнь на Бикини невозможна. Их вновь выселили на остров Кили. Затем «Нью-Йорк таймс» сообщила, что Вашинггтон намерен переселить скитальцев на атолл Эней – всего в шести милях от Бикини. С его берегов люди смогут видеть родной остров, но жизнь на нём будет невозможна ещё по крайней мере около полувека – это по подсчётам учёных.

…История а своём пути оставляет «вехи предупреждений». Они, как правило, глубоко символичны. Такой «вехой предупреждения» стала история жителей Бикини. И горе, если люди проходят мимо этих вех предупреждения – ибо куда переселятся жители не островов, но континентов, которые могут оказаться под ударом возможного ядерного конфликта? Куда переселятся жители планеты Земля?

«Одна из печальнейших историй в мире – трагедия острова Бикини», – писала вс та же «Пасифик дейли ньюс».. Эта «печальнейшая в мире история» – предупреждение всем, всем, всем…

Судьба того или иного документа любой эпохи вряд ли может быть с абсолютной точностью оценена или предугадана современниками – как часть жизнь по-своему переустраивает пирамиду ценностей, обрекая на забвение то, что вначале могло показаться откровением, и признавая истиной то, что порой воспринималось как некое еретическое суесловие. Когда четверть века назад стал известен удивительный документ, названный манифестом Рассела-Эйнштейна, в нём, невзирая на безусловный и высочайший авторитет авторов, нередко усматривалось всё же доведённое до крайности преувеличение. Сегодня строки этого манифеста всюду цитируются, с ними не полемизируют, ибо заложенная в них трагическая истина становится всё более очевидной для самых безудержных оптимистов, полагающих что розовые очки – самое уютное оснащение в наше грозовое время, чреватое ядерным апокалипсисом.

И сегодня, как никогда, принципиально важен тезис из манифеста Рассела- Эйнштейна:

«Мы должны научиться мыслить по-новому. Мы должны спрашивать себя не о том, какие шаги надо предпринять для достижения военной победы того лагеря, к которому мы принадлежим, ибо таких шагов больше не существует мы должны задавать себе другой вопрос: какие шаги можно предпринять для предупреждения военного конфликта, исход которого будет катастрофическим для всех его участников… В данном случае мы выступаем не как представители того или иного народа, континента или вероучения, а как живые существа, как представители человеческого рода, дальнейшее существование которого находится под угрозой».

На второй специальной сессии Генеральной Ассамблеи ООН по разоружению Советский Союз выступил с эпохальной инициативой: заявил об отказе от применения первым ядерного оружия.

Было заявлено на сессии:

«Принимая это решение, Советский Союз исходит из того непреложного и определяющего в современной международной обстановке факта, что ядерная война, начнись она, могла бы означать разрушение человеческой цивилизации, а может быть, и гибель самой жизни на Земле. Значит, высший долг руководителей государств, сознающих свою ответственность за судьбы мира, приложить все усилия для того, чтобы ядерное оружие никогда не было пущено в ход».