АЛЕКСАНДР КОЧЕТКОВ

Представляет журналист Генрих Гурков.

АЛЕКСАНДР КОЧЕТКОВ

11.03.2019

Генрих Иосифович Гурков (13 июня 1933, Москва — 14 февраля 1994, Москва). Лауреат журналистских премий и призов кинофестивалей. Член СК СССР — СК России. Член КПСС.

Опубликовано: сборник «Режиссёры советского документального кино» ВО «Союзинформкино» Госкино СССР, Москва, 1983 год (стр. 26-30). Материал к публикации подготовила И. Никитина.

 

«…Золотой приз XIII Московского международного кинофестиваля по категории документальных фильмов присуждается  фильму «Над Бейрутом чужие облака» (Организация Освобождения Палестины, Народная Демократическая Республика Йемен, при участии Советского Союза)…»

 Три человека принимали высшую фестивальную награду – автор сценария и режиссёр Фадель Мутлак, первый кинодокументалист в своей стране – НДРЙ, дипломник московского ВГИКа, радостный, взволнованный и смущённо улыбающийся; палестинский оператор Самир Намер, сдержанный, строгий в движениях, с большими и печальными глазами, человек, снимавший беду своего народа под бомбами и пулями оккупантов, – и третьим, кто разделил с ними и счастье творческого успеха, международного признания, и боль, горечь, гнев, с которыми делался фильм, которые пронизывают его, составляют его естество, был Александр Кочетков, оператор, режиссёр, профессор ВГИКа, учитель Фаделя Мутлака.

В 1983 году – первый выпуск мастерской Александра Кочеткова. Этот выпуск должен был провожать в жизнь Роман Кармен – в его мастерскую набирали ребят и девушек, получивших в восемьдесят третьем дипломы ВГИКа. Кармен не успел даже познакомиться с ними. Они встретились с ним во ВГИКе – на вечере, посвящённом его памяти.

Кочетков рассказывал мне…

— Я стоял на сцене, и сердце колотилось так, что мне казалось, его можно услышать в зале. Там сидели мои ученики. Мои ученики. Они должны были стать учениками Кармена, заниматься в мастерской замечательного профессионала и педагога, человека легендарной жизни. Что я скажу, глядя им глаза? Только, что в моей жизни, в моей судьбе произошёл крутой поворот. Я принял во ВГИКе кафедру режиссуры документального кино, кафедру, которую много лет возглавлял Кармен. Я стал руководителем мастерской, которую должен был возглавить он. Шестнадцать парней и девушек. Все они здесь. Я смотрел на них и думал о том, как сложно в искусстве быть наставником. Конечно, в любом деле не обойдёшься лишь суммой технических приёмов, профессионально отработанных навыков. Но в искусстве задача воспитать, выучить мастера – особенно неоднозначна. Похожесть, одинаковость в искусстве удручают. Собственное «я», видение мира с позиции, сочетающей убеждённость с индивидуальностью взгляда, неукротимое стремление рассказать о правде жизни своими, неповторимыми средствами, – без этого нет художника. И как помочь тем, кто доверил тебе своё человеческое и творческое будущее, раскрыться в нелёгкой нашей работе как личность, имеющая что сказать, и умеющая это сказать, заставив людей услышать? Сказать, произнеся правду собственным голосом, не повторяя никого, в том числе не повторяя и тебя, наставника…

Для Александра Кочеткова было не просто вопросом человеческого акта то, что он начал работу в своей мастерской с вечера, посвящённого Кармену. Он хотел сразу же, с первого диалога со студентами-первокурсниками о профессии и судьбе, предложить для раздумья высокий пример.

— На лентах и на жизни Кармена можно и нужно учиться. И в первую очередь – неутомимости в труде и страстной гражданственности. Далеко не всегда, отправляясь на очередное съёмочное задание, мы думаем о том, что снятые кадры сообщат потомкам правду о времени, об эпохе. Больше соображаем об экспозиции, метраже, о прочих необходимых, но прозаических вещах. Мысли о «вечности» бродят где-то далеко. И всё же… То, что снималось неравнодушной рукой, что пропускалось через ум и сердце, с годами становится всё дороже: ведь это наше время, далёкое и близкое, возрождается на экране. Да, за кадром осталось лицо оператора. Он, хроникёр, безвестный спутник события. Но если так работал он, так жил в документалистике, как Кармен, как многие славные товарищи наши по киноаппарату, имя и дело хроникёра не будут забыты народом…

Мне много довелось работать с режиссёром Александром Кочетковым – но вначале я хотел бы рассказать о встрече с оператором Александром Кочетковым. Только один эпизод…

Летом 1968 года в Болгарской столице Софии проходил Всемирный фестиваль молодёжи и студентов. Героями фестиваля были юноши и девушки из Вьетнама, истекавшего кровью и самоотверженно сражавшегося. В фестивальную программу были включены митинги и манифестации солидарности. Киногруппа Центральной студии документальных фильмов, работавшая над фильмом о фестивале, отсняла на них сотни и сотни метров плёнки. Но вот однажды узнаём о небольшом мероприятии: встрече в советском фестивальном клубе делегаций СССР и ФРГ. Уточнили программу встречи – и выяснилось, что 17-летняя школьница из Ганновера Катя Пик будет петь написанную ею песню о Вьетнаме. Мы с Александром Кривопаловым, сценаристы фильма, предложили режиссёру Леониду Махначу снять этот эпизод. Он реагировал, как всегда, энергично и чётко: уже через несколько минут Александр Кочетков, который был на том фильме оператором, вооружившись камерой, шагал к машине.

Приехали. Клуб забит молодыми людьми. Катя Пик оказалась худенькой девочкой с застенчиво-тревожным взглядом. На её гитаре – наклейки с портретами Маркса, Че Гевары, Хо Ши Мина. Сидит на краешке стола, тонким голосом даже не поёт, а как бы напевает, вроде бы размышляет вслух. А слова какой-то непостижимой пронзительности…

— Двое мальчишек играли на песке,

Это было в стране Вьетнам.

А потом прилетел бомбардировщик…

И мать кричала:

«Боже, они сгорели!

Что они сделали плохого

Этому бомбардировщику?»

Она пела свою песню. Кочетков снимал.

Потом я потерял из виду и её, и его. Кто-то мне сказал, что человек с камерой уже вышел, вон туда направился через двор…

И я увидел за калиткой, как по брусчатке мостовой идёт девочка, приехавшая на фестиваль из Западной Германии, идёт со своей гитарой с Марксом, Че Геварой и Хо Ши Мином, идёт, как-то странно подволакивая ногу, она хромоножкой оказалась, а за ней на коленях, то ли повторяя её движения, то ли как-то поправляя их, Кочетков со своей снимающей камерой.

Позднее, на экране студии, просматривая материал, я вздрогнул, увидев эти кадры. Шла тоненькая девочка с гитарой по какому-то странному содрогающемуся миру, по миру, который не сумел спасти тех вьетнамских мальчишек.

Эти кадры, увидев их хоть раз, невозможно вычеркнуть из памяти. Они вошли в наш фильм «Время – жить!» (1968; ЦСДФ; режиссер: Л. Махнач; операторы: В. Киселев, В. Байков, Н. Генералов, А. Кочетков, Г. Серов, В. Усанов; композитор В. Гевиксман; звукооператоры: Ю. Оганджанов, Е. Уманский; — прим. ред. #МузейЦСДФ), став в нём, думаю, больше, чем документом скорби и боли, – они заставляют задать себе и людям вопрос, как такое вообще возможно на Земле и что может каждый из нас сделать, чтобы такое не происходило. Ни сегодня, ни завтра, ни когда-либо.

Действенность кинокадра…

Что думает об этом Александр Кочетков? Вот его ответ:

— Вероятно, самое главное в нашей работе – показать с экрана ситуации и людей, знакомство с которыми делает чище, добрее и справедливее, утверждает высокие нравственные принципы и нормы. Вглядеться в людей, чья жизнь, словно факел, светит другим. Я глубоко убеждён, что снятый мной в Антарктиде трагический эпизод гибели двадцатилетнего тракториста Ивана Хмары заставил людей, которые видели эти кадры, задуматься о многом. Стоит перед глазами его лицо – сколько благородства, какое спокойное достоинство… А ведь смотрит он сквозь стекло кабины в миг, когда трактор проваливается в ледяную бездну океана… Я знаю, что ни одного человека не оставят равнодушным кадры, снятые в Чили во время работы над фильмом «Пылающий континент». Пальцы Виктора Хары, перебирающие гитарные струны… Эти пальцы перебьют палачи хунты… Сальвадор Альенде перед нашей камерой во дворце Ла-Монеда – в этом дворце он даст свой последний бой и уйдёт в бессмертие… Скольких замечательных людей довелось встретить – и я счастлив, что познакомил с ними миллионы зрителей…

У Александра Кочеткова были прекрасные учителя. Ему помогали найти себя в кинематографе известные советские операторы Леонид Косматов, Анатолий Головня, Александр Левицкий, Григорий Гибер. Ему посчастливилось работать с Александром Довженко и влияние Мастера на его судьбу, на формирование собственного художнического миропонимания, собственных средств выражения, собственной концепции современного документального кинематографа осталось непреходящим. Бывает мудрость холодная, рассудительно-взвешенная, грани её сверкают, как отточенный металл. У Довженко мудрость нежная и яростная, мудрость обнажённого сердца. Она бесконечно близка А. Кочеткову, служит ему постоянным ориентиром, мерой жизненной правды и кинематографического вкуса.

В дневниках Довженко находим запись, помеченную 2 января 1946-го, первого послевоенного года. Вот она:

«Бог в человеке. Он есть или его нет. Но полное его отсутствие – это большой шаг назад и вниз. В грядущем люди придут к нему. Не к попу, конечно, не к приходу. К божественному в себе. К прекрасному. К бессмертному. И тогда не станет гнетущей серой тоски зверино-жестокого, тупого и скучного безрадостного будня».

Не богоискательство, а человекоискательство. Искать в человеке то, что делает его человеком. Искать – и рассказывать об этом. Не так ли понимал суть искусства Довженко, не к тому ли звал он своих учеников – и не шли ли они в собственном творческом подвиге путём, по-своему не менее тернистым, чем путь их героев? Пример? Ну, хотя бы Лариса Шепитько и её «Восхождение»…

Случилось так, что три подряд фильма, над которыми я работал вместе с Александром Кочетковым, были посвящены теме войны и мира: «Слово о недобром юбилее» (1979; ЦСДФ; фильм о морской десантной операции «Нептун» и конфронтации бывших союзников по антигитлеровской коалиции; реж.: А. Кочетков, И. Бессарабов; — прим. ред. #МузейЦСДФ)  – фильм, поводом для которого послужило 30-летие НАТО; «Солдаты народа, солдаты мира» – о Варшавском договоре, первом в истории человечества военно-политическом союзе, созданном, чтобы предотвратить войну; «Эхо прошедшей войны» – о заключительном победном аккорде, прозвучавшем на Дальнем Востоке, о причинах, заставивших нашу страну вступить в войну с Японией. Кочетков – человек для коллективного, совместного поиска просто созданный. Он никогда не бывает – я не могу себе даже представить его таким – ну, «зацикленным», что ли, на то или иное изначально возникшее решение, он неистов в отметании вариантов хороших, если забрезжили где-то в неясной ещё дали варианты лучше. Заземлённый технологизм разработки сюжета или обкатка того, что на жаргоне ремесленников от кинематографа именуется «верняк», – не для Кочеткова. Ему нужна взрывчатость, неожиданность. Своевольные повороты мысли, внезапность ассоциативного ряда и при этом тончайшее ощущение документа, заложенного в нём информационного и эмоционального потенциалов, – да, это Кочетков, его стиль, его манера. Потребность и стремление уйти от общих мест, от элементарной, хотя и броской плакатности, от суетливого многословия и выспренной патетики, за которой зевает равнодушие, утверждение строгой и страстной логики факта, – да, это Кочетков.

Помню, работая над «Солдатами…», мы перечитали довженковские записные книжки и нашли такие строки:

«Войну в искусстве надо показывать через красоту, имея в виду величие и красоту персональных человеческих поступков на войне. Всякий другой показ войны лишён всякого смысла». И ещё написал Довженко: «Посмотрите на Землю. Памятников убийцам и их коням на ней во много-много раз больше, чем памятников их антиподам»…

Не облачённое в мундир существо, бездумное и беспрекословное, доведённое по схеме «не рассуждать» до стати робота, а Человек, мыслящий и страдающий, взявший в руки оружие, чтобы спасти свою землю и  свой народ от рабства и смерти, труженик и герой, высшая суть героизма которого – сохранение человеческого в себе самом в бесчеловечной мясорубке войны, – так виделся нам солдат Великой Отечественной, бессмертный правофланговый армий Варшавского договора. Таким мы стремились показать его на кране.

…Сидит на скамейке в сквере немолодой человек с газетой в руках. На лацкане пиджака – Золотая Звезда. Камера вглядывается в его лицо – доброе, прорезанное морщинками, встречается с его взглядом – пытливым и грустным. Комментарий в фильме:

«Это – Захар Сорокин. Одна из последних съёмок его. Сегодня нет среди нас бывшего лётчика, кавалера высшего ордена Британской империи, Героя Советского Союза. Он воевал на Севере. Он охранял караваны судов, шедших к нам с военными грузами. Восемнадцать самолётов противника были сбиты им. Двенадцать – когда он уже летал без ног, на протезах. Он выполнял свой союзнический долг. Сколько английских моряков обязаны ему жизнью… А его жизнь? Девятнадцать операций после того, как отгремели военные залпы… Нет сегодня Захара Сорокина. Война убивает и через годы».

Смотрит в объектив Кочеткова-оператора человек с добрыми и грустными глазами и Звездой Героя на гражданском пиджаке. Смотрит он на зрителей с экрана в фильме Кочеткова-режиссёра. Считаю, принципиальная, программная для этого удивительного человечного художника ситуация – и в поиске человека разве не продолжен он уже сегодня учениками?

На вечере памяти Кармена во ВГИКе, о котором я упоминал, на столике возле входа лежала многотиражка «Путь к экрану». В ней была заметка, подписанная «1-й режиссёрский, мастерская документального фильма». Мастерская Кочеткова. А вот слова из этой заметки:

«…Мы только что вступили на путь кинодокументалистики. 16 человек, а значит 16 дорог, 16 судеб. Какими будут эти пути, ещё никто не может сказать, есть уверенность только в одном – лёгкими они не будут. И не одна горная вершина перед нами, а целая горная страна. Спуски, подъёмы, опять спуски, опять стремления к вершинам…

Мы учимся познавать мир. Учимся видеть, а не смотреть, бороться, а не наблюдать.

Удастся ли нам воспринять чужую боль. Удастся ли передать её другим?..!»

Это было написано пять лет тому назад. Номер многотиражки датирован 20 ноября 1978 года.

Пройдут годы учёбы, годы споров с друзьями и с самим собой, годы постижений и потерь, годы успехов и разочарований, и «птенцы» из кочетковского гнезда расправят крылья. Умный и тонкий фильм о человеческой озарённости, о таланте быть человеком снимет Валерий Наумов – его дипломный кинорассказ посвящён ленинградскому бригадиру, который «берёт от жизни» необычайно много – ибо отдаёт ей всего себя: он и великолепный производственник, изобретатель, лауреат Государственной премии СССР, и отец четырёх дочурок, и студент-заочник, и спортсмен заводского масштаба… Фильм «Противовесы Коновалова» сделан очень полемично, он рушит стереотипы, предлагая зрителю не прийти в умиление по поводу стерильной, благостности «первого ученика», а поразмыслить над целостностью натуры рабочего парня, над естественностью, с которой тот делает всё, что делает, поразмыслить над «пирамидой ценностей», которую каждый может воздвигнуть для себя по-своему – так или совсем иначе… Сергей Баранов сделает картину «Вне игры» – о тех оравах подростков и уже не подростков, которые именую себя «фанатами». Это не фильм о футбольных болельщиках, потерявших чувство меры в своей трибунной страсти и пытающихся творить из футболистов идолов. Фильм глубже. Он – о стадном чувстве толпы, одном из опаснейших и вредоноснейших проявлении античеловеческого в человеке, когда подлинные чувства подменяются эрзацем, а диапазон ощущений исчерпывающе передаётся выкрикнутыми в тупом экстазе междометиями. Коновалов – личность, «фанаты» – безликая масса. Я бы показывал эти оба фильма вместе…

А Фадель Мутлак приедет в Артек снимать для своего диплома несложный эпизод о дружбе советских и йеменских ребят. И вдруг увидит такое, что резко поменяет его планы. Он увидит детей в шрамах, детей, изувеченных войной. Маленьких палестинцев, переживших трагедию Бейрута. Он увидит мальчишку, которого ведут к морю – он сам не может идти… И Фадель, собрав уникальные кадры, снятые палестинскими и советскими операторами в горькие и кровавые дни, сделает фильм поразительной силы, фильм, строжайшей документальности, каждый кадр которого и каждое слово – правда, произнесённая то горячо и гневно, то со скорбным недоумением: как могли люди совершать такое, что совершали солдаты Израиля и их союзники из банд сепаратистов? В фильме показаны крупным планом страдания палестинцев – но люди остались людьми, они не сломлены, борьба продолжается… Из горя рождается мужество, из драмы вырастает величие духа. Довженковский посыл. Мастерская Кочеткова.

Как-то в Грузии, в добром застолье я услышал слова: «Родина предпочитает, чтобы сыновья шли дальше отцов». Вгиковские сыновья Александра Кочеткова шагают широко и уверенно. Широко и уверенно зашагали  и Кочетковы-юниоры, Саша и Алёша. Они тоже вгиковцы, но Саша занимался, а Алёша занимается не в мастерской отца, не на режиссёрском – оба на операторском факультете. Как отец начинал…

Снял превосходно, с впечатляющим, лиричным, композиционно и цветово своеобразным видением пейзажа и портрета Александр Кочетков-младший свои первые фильмы на ЦСДФ – «Песни над Тихой Сосной» и «Поле под Прохоровкой». Работы, замеченные и критикой, и режиссёрами – предложений у молодого оператора сегодня масса, самые маститые художники приглашают его в свои картины. Алёша сделал весьма любопытную ленту «Здравствуй, Болгария!» – обнадёживающая заявка на будущее…

Ну, а сам Александр Степанович Кочетков, режиссёр, оператор, профессор Всесоюзного государственного института  кинематографии, народный артист РСФСР, лауреат Ленинской премии и Государственной премии СССР, лауреат премии Александра Довженко, – какие у него творческие и человеческие планы?

Я спросил об этом.

Он пожал плечами:

— Работать.


СПРАВКА

Кочетков Александр Степанович (07 августа 1927 — 11 сентября 1997, Москва) — оператор, режиссер-документалист. После окончания ВГИКа в 1949 году работал под руководством А.П. Довженко. С 1949 — оператор, режиссер Центральной студии документальных фильмов (ЦСДФ).

НАГРАДЫ:

1976 — Государственная премия СССРза фильм «Трудные дороги мира» (1974);
1977 — 10-й Всесоюзный кинофестиваль (Рига, 1977)  — Приз МКФ за фильм «Повесть о коммунисте» (1976);
1977 — Приз МКФ неигрового и анимационного кино в Лейпциге (за фильм «Повесть о коммунисте» (1976);
1978 — Ленинская премия за фильм «Повесть о коммунисте» (1976);
1981 — Серебряная медаль имени А.П. Довженко за фильм «Солдаты народа, солдаты мира» (1980).