Опубликовано: www. mediatimes.info / 31 января 2019 года.
В одном из московских ресторанов открывается арт-проект фотохудожника Юрия Барыкина «Музыка… движение… цвет…». Накануне выставки с мастером и его работами встретился редактор агентства Валерий Караваев.
Юрий Барыкин в 1974 году окончил ВГИК. Работает в жанре художественной и документальной фотографии, отражая темы отечественного и зарубежного кинематографа, театра, музыки, спорта, политики и т.п. Работы художника публикуются в известных российских изданиях и выставляются на российских и международных выставках. Часть работ содержится в частных коллекциях («Ле Монти», «Гришко», великой княгини Романовой (Париж), г-на Т. Тёрнера (CNN)), арт-галерее Орензанца (Нью-Йорк). С успехов прошла выставка работ, посвященная 100-летию Дягилевских сезонов (Нью-Йорк - Вашингтон – Тампа (2009 г.), в Лондоне, Пензе (2010 г.). Живет и работает в г. Москве.
МediaТimes.: Когда я увидел твои работы, отобранные для выставки, то был весьма удивлён. Мы с тобой давно живём, в моём представлении художественная фотография советских лет, была всё-таки интерпретацией репортажа или постановочной съёмки, ставшей известной в мире благодаря экспериментам того же А. Родченко. А для меня она олицетворялась с тремя «фотомушкетёрами» Валерием Плотниковым, Миколой Гнисюком, Игорем Гневашевым, работавшими в кино. С последним я был знаком не один десяток лет. Как тебя занесло в эту область?
Юрий Барыкин.: Репортаж, конечно, был моим основным занятием, я работал на студии документальных фильмов и вместе со съёмочными группами снимал их сюжеты. Но увлекался балетом, смотрел спектакли, фотографировал артистов, попадал за кулисы, где обстановка была порой более напряжённой, чем на сцене. Видел и фиксировал изнанку блестящего, кажущегося легким и праздничным, сценического действия.
Однажды я познакомился с Азарием Плисецким, танцовщиком и младшим братом нашей великой балерины. Он приехал из-за границы, у него был фотоаппарат «Pentax» с выдержкой около 1 секунды. Мой «Зенит» не позволял снимать с большой выдержкой, и я попробовал снимать спектакль на его фотоаппарат. Вот этот снимок. Мне показался, что в нем есть, что-то необычное. Я многим показывал его в театре. Кто-то восхищался, а кто-то крутил пальцем у виска. Снимок подтолкнул меня к эксперименту. Что из него выйдет я не представлял, но всё-таки рискнул пойти в этом направлении.
Меня на одной выставке спросили, как у меня получаются необычные изображения обычного балета. Я ответил, что прихожу в театр, беру 50 грамм коньяка, сразу исчезает скованность, а приходят расслабленность и уверенность. И смотреть эти фотографии желательно тоже после коньячка. Приходит понимание такого взгляда на привычный балет. А если серьезно, то я пришел к выводу, что танец и музыку можно передавать не зафиксированным кадром, а пытаться показать их развитие. Уловить или создать их движение во времени и пространстве. Ведь хореографы мыслят геометрией движения в свете и цвете. Вот так я окунулся в эту свою «фотореку».
Ю.Б.: Из литовцев вспоминается фотография Антанаса Суткуса, где изображена девочка, прислонившая лицо к своей руке. Я убедился тогда, что фотография должна решать не только задачу фиксации момента или сюжета, но и чувства, и эмоции, что совсем не просто. Например, знаменитая фотография Армстронга, на которой во время концерта он отодвинул трубу, а глаза его наполнены усталостью и опустошенностью.
М.Т.: Да, вспоминаю слова Игоря Гневашева, который, комментируя вопрос об удачной фотографии, говорил, что нужно стараться поймать или вытащить эмоцию из своего героя, тогда и может получиться не просто портрет, а художественное произведение.
Ю.Б.: Согласен. Тем более, что актёры умеют обозначить и показать эмоцию или мгновенно войти в образ. Да мы следили за прибалтами, а ещё был такой журнал «Чешское фото». Из него черпалась информация о «другой» фотографии. Помню в Саратове мне попался фотоальбом Гунара Бинде. Он тоже был из «других» фотографов. Наш педагог из ВГИКа Дыко Лидия Павловна говорила, что не научит нас стать хорошими фотографами или операторами. А посылала нас в музей Пушкина, в Третьяковку учится композиции, цвету у художников.
Ю.Б.: Вообще-то чёрная белая фотография тоже передает два цвета - чёрный и белый. Однажды я с моим другом оказался в музее Скрябина около экспоната с кучей лампочек, которые мигали в зависимости от воспроизводимой музыки - это была предтеча известной многим «цветомузыки». Сейчас она выглядит несколько архаично. Но если бы у Скрябина была современная электроника, он перевёл бы звучание целого симфонического оркестра в цветовую партитуру, где каждой тональности соответствовал бы свой цвет. Я снял эти лампочки, «размазал» изображение и получил картинку звучащего произведения, вернее своих зрительных ощущений от этой музыки. Или вот музыкант за роялем в музее Скрябина, звучит какая-то музыка. На стене портрет Скрябина. Я сделал движение камерой и возникло движение цвета и света, которое можно интерпретировать, как некий «божественный» свет. А кто-то увидит только смазанный кадр.
М.Т.: Тот инструментарий, который ты используешь, стал доступен не так давно. Трудно он тебе давался, кто или что вдохновляло?
Ю.Б.: Когда снимали на плёнку, материал ты мог увидеть не сразу, а на цифровой камере результат доступен мгновенно. Но аппаратура, всё-таки, не главное. Важнее придумать и поискать, что ты пытаешься получить в итоге. А дальше, как получится, задачу ты можешь и не решить. Можно и телефоном сделать удивительный кадр. Если, например, понаблюдать за спортивными фотографами, можно выделить тех, кто разбирается в спорте и вычисляет кульминационный момент. А есть те, кто является фанатом новинок фотоаппаратуры. Но достойный результат можно не увидеть ни у первых, ни у вторых. Аппаратура может только помогать, но для меня главные инструменты - это мозг и глаз. Я просто экспериментировал, и это оказалось интересным не только мне.
Ю.Б.: Мне интересна, как я говорил, эта стилистика тем что, снимая известных людей - Малинина, Мацуева, Башмета, Плисецкую или других, я не фиксирую персон или связанные события, а перевожу всё в эмоциональное поле, присущее тому или иному виду искусства.
М.Т.: То есть, имена и события не всегда первичны в конечном результате…
Ю.Б.: Более того имена и события бывают не важны совсем. На некоторых фотоработах есть большие артисты, но только я знаю об этом, или сами герои, если я дарил им эти фотографии.
М.Т.: Я могу предположить, что этот проект может иметь продолжение, ну или как-то скорректироваться…
Ю.Б.: Собираюсь активнее снимать спорт, где эмоций вовсе не меньше. Например, в художественной гимнастике, хоккее, фигурном катании. Хотя любой вид, даже шахматы обладает огромной эмоциональной концентрацией.
Или взять природу, к примеру море. В его движении огромная энергия. Но если его просто фиксировать, то оно будет выглядеть застывшим. А если продолжить его движение, развить, может получиться интересная эмоциональная картина, такая, как на полотнах Айвазовского. Я недавно снимал Чёрное море с 30 секундной выдержкой, получилось очень близко к желаемому.
М.Т.: Жизнь – это движение, и движение жизни ты и собираешься фиксировать?
Ю.Б.: В будущей своей выставке, я хочу объединить разные стороны этой самой жизни – спорт, искусство, природу, нашу повседневность или экстраординарность. И уже есть название – «Жизнь, как движение цвета».
М.Т.: Тогда будем ждать, уверен, любопытно увидеться снова с твоим мироощущением.
Ю.Б.: Спасибо, постараюсь оправдать ожидания.