Опубликовано: Михаил Посельский «Свидетельства очевидца. Странички из записных книжек» (Изд.: — М.; "ЭлифИПР" , 2005 год; 196 с.; ил.). Фотографии из архива семьи Венжер-Посельских. Материал был опубликован (с сокращениями) в 2005 году в журнале «Киноведческие записки» № 72.
Вырвавшись из харьковского кольца, мы оказались у берегов Волги, в Сталинграде. Наш начальник А. Кузнецов[1] выдал операторам из неприкасаемого запаса последние 300 метров пленки[2], чтобы мы сняли кадры пока еще «довоенного» города. Сталинград еще продолжал жить «мирной» жизнью и, казалось, не чувствовал быстрого приближения фронта. В городском парке еще играл духовой оркестр, работали танцевальные площадки. Вечерами горожане заполняли набережную Волги, наслаждались прохладой реки. День за днем, час за часом, мы снимали кинодокументы обороны города. Ещё работающие заводы — тракторный, «Баррикады», «Красный Октябрь». Снимали, как из их ворот выходили танковые колонны и сразу, в немногих километрах от города вступали в бой.
Город Сталинград растянулся в длину вдоль Волги на 60 км. Чтобы показать на экране его масштабы, необходимы были съемки с воздуха. Выполнить такую съемку можно было только в дневное время на глазах у противника. Организовать и осуществить эту работу было поручено мастеру воздушных съемок Б. Шадронову и одному из руководителей киногруппы Ю. Рогозовскому[3]. Как стали дороги потом эти кадры, когда город оказался фронтовым и фактически полностью разрушенным... А потом Сталинграда не стало. 23-го августа воздушные стервятники Геринга сбросили на город тысячи авиабомб. Наши кинооператоры Н. Вихирев, Г. Островский[4], Д. Ибрагимов, Б. Шадронов и др. снимали в разных концах Сталинграда результаты налетов фашистской авиации на город.
Операторы Е. Мухин и М. Посельский на подступах к Сталинграду (ныне Волгоград)
На КП Сталинградского фронта прибыл представитель ставки Верховного командования Георгий Константинович Жуков. Фронтовая киногруппа получила возможность снять маршала.
— Это еще кто такие? — спросил Жуков, когда увидел операторов у себя на КП.
— Мы фронтовые операторы, бодро рапортовал Мухин, прибыли к Вам по распоряжению нашего режиссера Леонида Варламова снять Вас на КП для фильма о Сталинградской битве.
Так вот, сказал Жуков, главный режиссер тут я, и делать съемки надлежит не здесь, а вон там, командующий указал рукой в сторону «балки смерти», где уже вторые сутки решалась судьба Сталинграда. Сейчас им в помощь мы подбросили гвардейцев-танкистов. Отправляйтесь туда и там снимайте героев битвы...
Сказанное Жуковым звучало жестко и убедительно. Нам пришлось покинуть КП, так и не сняв там ни единого кадра. Надо было идти туда, куда приказал Жуков. Не без гордости мы с оператором Женей Мухиным потом вспоминали, как по личному приказу маршала попали в самую гущу боя и сняли кадры, почти полностью вошедшие в фильм «Сталинград».
Нам в этом бою повезло. А вот танк, в котором находился кинооператор Валентин Орлянкин, был подбит. У оператора была продавлена грудная клетка.
Оператор В. Орлянкин готовит камеру к съемке...
Только после того, как к нему на носилки положили залитую кровью кинокамеру, он разрешил унести себя с поля боя...
Нынче у нас передышка...
Заканчивался декабрь 1942 года. Как каждый боец, мы были озабочены, где раздобыть сто фронтовых грамм, чтобы все же отметить наступающий Новый год. На большее рассчитывать мы не могли, у нас не хватало ни фантазии, ни надежды... и вдруг короткая телеграмма со студии сразу решала эту проблему для оператора Давида Ибрагимова и для меня.
Нас вызывали в Москву для получения со студии двух новеньких американских кинокамер «АЙМО», мечту фронтовых операторов. Чувствовалось, что в наступающем году на Сталинградском фронте ожидаются большие события. И что нам нужно дать хотя бы минимальные возможности, чтобы эти события снять хорошо.
Это был для нас самый лучший подарок к Новому году. Разве могли мы представить себе, что 1943 год сможем встретить дома, в Москве!
Особенно завидовал нам заместитель начальника киногруппы Сталинградского фронта Юзик Рогозовский. Ведь в столице мы могли повидать Александра Петровича Довженко и жену его Юлию Ипполитовну Солнцеву, с которыми Юзик много лет проработал на Киевской студии как директор картины. А вдруг они знают, что случилось с семьей Юзика, с женой, которая в дни сдачи города лежала в роддоме в оккупированном Киеве. Вывезти ее было невозможно, а Юзик вынужден был тогда уехать из Киева и о дальнейшей судьбе жены ничего не знал.
Б. Шадронов и Ю. Рогозовский
Мы пообещали ему попросить Александра Петровича Довженко попытаться узнать о близких Юзика. Мы тогда уже знали, что по просьбе Довженко партизаны сумели побывать в его киевской квартире, где осталась редкая библиотека. Подпольщикам удалось проникнуть в квартиру и успокоить легендарного на Украине «Сашко» [“Сашко” – подпольная партизанская кличка Григория Давыдовича Алексеенко]: «Все цело и находится на месте». Юзик надеялся, что связи Довженко с украинским Сопротивлением помогут и в этом.
Как мы узнали потом, на долю Рогозовского из родного города пришло трагическое известие. Немецкий офицер, вселившийся в квартиру Рогозовских, сошелся с женой Юзика и увез ее вместе с ребенком в Германию, когда немцам пришлось оставить город. Как сложилась судьба этой женщины и ее малыша, я не знаю. Не думаю, что война пощадила их... Сколько же горя видели наши глаза на военных дорогах...
Но позволю себе вернутся к воспоминаниям о нашей встрече Нового года. В Москве, несмотря на тяготы военного времени, ощущалась предновогодняя суета. И мы на минуту почувствовали себя так, будто не было за плечами потерянного Харькова и разбитого Сталинграда, не было тысячекилометрового фронта и тысяч городов и сел, в которых хозяйничали враги. Быстро пролетела предновогодняя неделя, за которую мы с Ибрагимовым успели получить и испытать камеры, и вдруг мы узнали, что в Доме кино готовится самый настоящий новогодний бал. Почему-то мы были уверены, что фронтовым кинооператорам, да еще со Сталинградского фронта, организаторы в приглашении не откажут.
Увы, надежды наши не оправдались. Организаторы праздника были с нами очень добры и любезны, но предупредили, что ещё за неделю до Нового года закончился прием заявлений и сдача продуктовых карточек для участия в праздничном столе. Продуктовых карточек у нас не было, как и у всех фронтовиков, а продталоны в ресторане Дома кино не принимали... Не расстраивайтесь, — обнадеживали они нас, — на празднике З1-го декабря будет сам Пырьев, он обязательно для вас что-нибудь придумает.
Кинооператор Михаил Посельский
Иван Александрович Пырьев тогда не был главой Союза кинематографистов (да и самого Союза тогда ее не было). Но он обладал высоким авторитетом и неформальной властью. Маститый кинорежиссер, действительно, «вошел в наше положение» и сделал для нас все, что мог: нам безвозмездно (!) выдали в подарок литр водки, чтобы дома мы могли выпить за победу. Из Дома кино мы поехали к моей маме, и я был рад, что ей не пришлось одной встречать Новый год... Ведь сколько пережила она, сколько перестрадала — единственный сын то в харьковском котле, то в сталинградской мясорубке. И каждый звонок почтальона — рубец на материнском сердце. В эти же дни с фронта пришло извещение о гибели моего двоюродного брата Шурика Посельского. Как извещала повестка, он пал в бою смертью храбрых и с военными почестями похоронен в братской могиле... Оплакивая племянника, мама не могла не думать о сыне. А я собрался веселиться в Доме кино... Спасибо черствым организаторам, которые нас не пустили, и доброму Пырьеву, который подсластил нам пилюлю праздничным дефицитом. Как говорится, нет худа без добра. А мне и сегодня стыдно перед памятью мамы за тот молодой эгоизм. 3-го января 1943 года я находился уже в попутном транспорте, по дороге на наш Сталинградский фронт. В этот день мне исполнилось 25 лет. Эту дату четверть века отметить мне, конечно, не удалось, но телеграмму маме с дороги я все же послал...
Сталинградские эпизоды
Подарки...
Ее одно из многих горьких военных воспоминаний. Запоздалые подарки и посылки с поздравлениями к Новому году продолжали поступать в землянки и блиндажи защитникам Сталинграда. С того берега Волги солдаты пригнали плот с боеприпасами, и с ним приплыли три посылки американских новогодних подарков.
Когда их открыли, увидели женское очень красивое белье с кружевами и флаконы с парфюмерией. Подарки союзников предназначались женщинам, и было решено передать их связисткам защитницам города: Тане, Оле и Лиле.
Старший сержант доложил, что Таня тяжело ранена и переправлена на другой берег. Оля сегодня утром убита. В строю осталась одна Лиля...
Лейтенант приказал все три посылки отдать ей.
Парламентеры...
Этот эпизод помню особенно живо.
В глубокой тайне готовилась операция по разгрому Сталинградской группировки гитлеровцев. Во избежание лишнего кровопролития наше командование решило направить к противнику своих парламентеров с предложением сложить оружие. Подготовку и отправку «дипломатов» было поручено провести начальнику контрразведки Донского фронта генералу Виноградову. Он отобрал троих человек, и сам проинструктировал каждого, как надо себя вести при встрече с противником. Старшим был назначен майор Смыслов, он и должен был вручить противнику ультиматум советского командования. Вторым был переводчик, капитан Датленко, хотя майор Смыслов сам прекрасно владел немецким языком. Третьим шел солдат-трубач. Сигналом своей трубы он должен был известить противника о приближении парламентеров. Киносъемку предстоящего события поручено было сделать оператору Гольбриху и мне.
Каждый в дорогу получил пакет с продуктами и по коробке папирос «Казбек». На случай, если немцы разрешат операторам пройти к ним вместе с парламентерами, нам тоже выдали такие пакеты. На фронте тогда у курильщиков в ходу была в основном махорка, папиросы «Казбек» курили даже не все генералы. Но когда в пакетах мы увидели баночки с черной икрой, нам стало понятно, почему генерал Виноградов советовал нам перекусить на глазах у полуголодных немцев.
На участке фронта, откуда шли парламентеры, всю ночь вещала громкоговорящая радиоустановка, предлагающая на время переговоров прекратить огонь и по сигналу трубы выслать навстречу своих представителей.
8-го января 1943 года на указанном участке воцарилась тишина...
Виноградов дал команду вперед! Под звуки трубы мы вышли из укрытия. Немцы находились совсем рядом. С поднятым бельм флагом наша группа двинулась к окопам гитлеровцев, мы включили наши кинокамеры, но навстречу никто не вышел.
Со стороны противника прозвучали отдельные выстрелы. Пули просвистели у нас над головами. Майор Смыслов снова помахал белым флагом, и от новых выстрелов он разлетелся на кусочки. Это был предупредительный огонь, за которым мог последовать огонь на поражение.
Было страшно... И весело. Ведь это были переговоры победителей с побежденными. И победителями были мы. И, главное, прогулявшись к немецким окопам, мы вернулись живыми! Все!
Дорога в плен... Кадр из фильма «Сталинград»
Зима 43-го была на редкость суровой. Температура воздуха доходила до минус 30-ти. Наши кинокамеры отказывались работать, приходилось их отогревать под полушубками на груди. Пленка при перезарядке лопалась, и порой даже съемку приходилось прекращать.
У захватчиков оставался только один выход выжить — принять условия капитуляции.
Но немцы дали понять, что ультиматум они не принимают, сдаваться не хотят. Гитлер запретил командующему окруженной группировки вступать в переговоры, обещал подкрепление и освобождение из окружения. Но все это сделать было уже не в его силах. То немногое, что мы успели снять за короткое время выхода парламентеров на встречу с противником, показано в фильме «Сталинград», а память об этой, совсем короткой, съемке осталась на всю жизнь.
Урок оккупантам или этого могло не быть. Кадр из фильма «Сталинград»
После разгрома окруженной под Сталинградом армии Гитлера, потери у немцев в живой силе были столь велики, что главарям вермахта пришлось объявить трехдневный траур по всей Германии.
Про Никиту Сергеевича и Василия Ивановича
Сталинград свободен. 4-го февраля 1943 года начальник фронтовой киногруппы Сталинградского фронта А. Кузнецов получил распоряжение прибыть с одним кинооператором в распоряжение Военного Совета. Там, у подъезда стояли два легковых автомобиля. В первую из них посадили меня, без Кузнецова. Вскоре из домика стали выходить участники ночного совещания, и среди них я сразу узнал Н.С. Хрущева. Вот кому понадобился оператор, мелькнуло у меня в голове, —и я понял, в чьей машине нахожусь.
Когда Хрущев и его личная охрана сели в автомобиль, Никита Сергеевич спросил:
Все ли вы успели снять для фильма о Сталинградской битве? Очень важно увидеть разгром и всю мощь нашего удара, который получил на Волге Гитлер.
Пока мы ехали на митинг Победы в Сталинградской битве, узнали важные новости:
Наш фронт отныне будет называться Центральным. Его командующим назначен К.К. Рокоссовский. Штаб фронта перейдет под Курск. Уже полным ходом идут работы по переброске войск в новые районы боевых действий.
Снимает кинооператор М. Посельский (слева). Справа на трибуне Н.С. Хрущев
Наша машина остановилась у здания разрушенного универмага, где еще пару дней назад находился штаб Шестой армии фельдмаршала Паулюса. По наспех сколоченной деревянной лесенке Хрущев поднялся на трибуну. В тесном кузове грузовика я оказался впереди президиума. Автомобиль-трибуна был задрапирован красным кумачом, на котором висел лозунг: «да здравствует... », следующее слово прочесть было уже невозможно. Я сидел на борту грузовика и полой своего полушубка закрывал очень важное слово в лозунге...
Быстро отснял крупный план говорящего оратора. Звукозаписывающей аппаратуры у меня не было, и я мог бы учти ведь своим присутствием на самом видном месте я портил снимки президиума другим снимающим. Но в кузове автомобиля было очень тесно, и вылезти было невозможно.
После окончания митинга у меня были все шансы стать жертвой негодующих коллег, которым я так мешал, хоть и помимо своей воли. Выручило желание Хрущева после митинга Победы пройти по улицам города, чтобы осмотреть чудовищные разрушения, которые причинила воина.
Хрущев шел пешком. Среди развалин попадались не захороненные и аккуратно сложенные штабелями, как это делают с дровами, трупы немецких солдат. Они лежали, как куклы, словно промерзшая земля разбитого города не хотела принять их на вечный покои.
В морозной тишине вдруг раздались ружейные выстрелы. Когда они повторились, Хрущев попросил одного из офицеров узнать, кому понадобилось здесь продолжать войну. Офицер довольно быстро вернулся. В одной руке у него было ружье, другой он удерживал мальчишку.
— Как тебя зовут? — спросил Хрущев.
— Василий, — ответил мальчик.
— Ну вот, почти Чапаев! Рассказывай, Василий Иванович, в кого стрелял?
Василёк
И мальчик рассказал такую историю.
Долгие месяцы сталинградского сражения они с матерью и двумя сестрами прятались в подвале своего дома от налетов немецкой авиации и обстрелов. Сначала под разрушенной стеной дома погибла одна сестренка, а через несколько дней, когда немцы услышали, что в подвале есть люди, бросили туда гранату. Осколком была ранена и умерла на руках матери младшая. А вчера за день до победы, когда мама вышла из подвала, чтобы раздобыть какую-нибудь еду, ее застрелил немец. Подобрав в немецком окопе ружье, мальчик решил мстить.
Хрущев приказал забрать у мальчика ружье и взамен отдать ему продукты, которые находились в его машине. Еще попросил, если мальчик захочет, определите его «сыном полка» .
— Василек, сказал Хрущев, тебе нельзя оставаться одному...
Этот эпизод был моей последней съемкой в Сталинградской битве.
Впереди ждала работа на Центральном фронте. Где ты теперь, Василек?..
______________________________
1. Кузнецов Александр Георгиевич (1900 — 1974) — начальник киногрупп Юго-западного, Сталинградского, 1-го Белорусского фронтов. Снятые под его руководством кадры вошли в выпуски к/ж «Съемки боевых операций» и фильмы «Сталинград», «Берлин» и др. Ордена Красного Знамени, Красной Звезды, Отечественной войны 1-й степени. Офицерский крест Возрождения Польши, Румынский орден, Китайский орден. Медали «За освобождение Варшавы», «За взятие Берлина», «За победу над Германией», «За оборону Москвы». После войны вернулся на ЦСДФ — директор картин.
2. Триста метров пленки соответствуют одиннадцати минутам экранного времени (или одной части). Таков был лимит сталинградских хроникеров.
3. Рогозовский Юзеф (Зусман) Матвеевич (1910 — 1972) — до войны работал на Украинской студии кинохроники. Проявил себя незаурядным организатором производства («Цветущая Украина», «Щорс», «Буковина, земля украинская» и др). На фронте был заместителем начальника киногруппы Сталинградского фронта (фильмы «Сталинград», «Крылья народа») и др.). награжден орденом Красной Звезды, медалями «За оборону Сталинграда», «За Победу над Германией». После войны успешно продолжил работать в художественной кинематографии (c режиссерами М. Роммом, М. Янчо, Г. Данелия и др.). Директор картин «Коммунист» (1957), «Я шагаю по Москве» (1963), «Обыкновенный фашизм» (1966) и др.
4. Островский Григорий Ульянович (1906 — 1971) — выпускник Киевского института кинематографии (1937). Ушел на фронт в 1941 г. с Украинской студии кинохроники. Снимал на Юго-Западном, Сталинградском, Центральном, 1-м Белорусском и 1-м Украинском фронтах. Его съемки вошли в фронтовые спецвыпуски «Освобождение Украины», «Освобожденная Польша», «Разгром Германии», фильмов «День войны», «Сталинград», «Орловская битва», «Сражение за Гомель», «Немецкая оборона в зимних условиях», «Берлин». Награжден орденом Красной Звезды, медалями «За оборону Сталинграда», «За взятие Берлина», «За победу над Германией». После войны работал на к/ст «Киевнаучфильм» и в мультипликации.
Полнометражный документальный фильм «Сталинград» (1942).
Производство: Центральная студия кинохроники