«... Журналист осознает, что его профессиональная деятельность прекращается в тот момент, когда он берет в руки оружие.»
Пункт 6 из «Декларации принципов поведения журналиста Международной Федерации Журналистов».
Принята на Втором Всемирном Конгрессе Международной Федерации журналистов в Бордо 25-28 апреля 1954 года; изменения внесены на XVIII Всемирном Конгрессе МФЖ в Хельсинки 2-6 июня 1986 года.
Продолжая разговор об операторах Центральной студии документальных фильмов.
Якобы именно Михаилу Глидеру принадлежит формула: «Ассистента ОператОра надО учить прОфессии пОка Он пОперек крОвати лежит. А кОгда Он вдОль крОвати лежит, егО уже ничему не научишь!».
А я подумала, да, фраза замечательная, смешная, характерная для студии, операторов и их отношения к своим помощникам. Но одной ее мало. Вот, например, что еще ему «приписывала» ЦСДФовская молва. В середине 50-х лет в моду вошли трикотажные мужские трусы (это такое тогда было нижнее белье). В командировке все скопом раздеваются, собираясь отойти ко сну. Условия как всегда: далекие от комфортабельных. Всю группу поселили в одной большой комнате — «мужской номер» называется. И кто-то из мужиков удивляется, увидев на Глидере сатиновые трусы, длиной ниже колен: «Миша! Ты же высокооплачиваемый творческий работник! Ну что ж ты себе не купишь нормальные трусы? А то выглядишь, как из прошлого века!». А Глидер ему в ответ: «Да я бы купил, но физиОлОгия не пОзвОляет!».
Глидер немного окал, то есть подчеркнуто произносил каждое «о» в слове. А теперь представьте себе, как это звучало! И таких хохмочек о нем рассказывалось очень много.
А ведь Михаил Моисеевич Глидер был действительно легендарной личностью. Хотя, впрочем, таких во времена оне было предостаточно. Среди них и Борис Шер, и Евгений Васильевич Федяев, Владимир Николаевич Бойков (не путать с Володей же, но БАйковым!)
Во время войны Михаил Глидер в качестве кинооператора попал в знаменитый партизанский отряд под руководством Сидора Ковпака. Снимал-снимал, снимал-снимал, а потом у этого отряда что-то сильно не заладилось. Боевых рук не хватало. И тогда Михаил Моисеевич, в те годы просто Миша, закопал свою камеру под ближайшей березой, взял в руки винтовку и пошел воевать как рядовой партизан. (Вот интересно, как бы назвали СЕГОДНЯ этот вид деятельности? Опираясь на принятую в мире терминологию, боюсь, что террористической...) Тогда еще не была написана Декларация принципов поведения журналистов, запрещающая им брать в руки оружие. И Глидер прошел всю войну с автоматом вместо кинокамеры в руках. Их дружба с Ковпаком продолжалась всю оставшуюся жизнь. Ковпак много помогал Глидеру в его карьере. (И антикарьере тоже). Злые языки рассказывали следующее.
Сразу после войны ЦСДФ снимала целую серию фильмов о Союзных и прочих республиках. Понятно, я думаю и без объяснений, что было главным и какие конкретно задачи ставились. И, вот забавно как раз то, что каждый, подчеркиваю, каждый из этих фильмов получал Сталинскую (по сегодняшней терминологии — Государственную) премию. Так лауреатом стал совсем молодой тогда Леонид Михайлович Кристи. Да и многие другие. Фильмы эти пеклись как пирожки, похожие один на другой как яйца. И вот снимается точно такое же кино про Кубань. Режиссер — Лидия Ильинична Степанова. По-моему, она была то ли сестрой, то ли какой-то очень близкой родственницей режиссеров же ЦСДФ Якова и Иосифа Посельских. Но! Могу ошибаться. Это ведь все байки! Сплетни! Рассказки! Никого из этой семьи я не застала, кроме Ирины Венжер. Ну, и детей, конечно, и Михаила Посельского, и его сына, то есть внука старшего Якова, тоже Якова. Так вот Степанова снимает кино о Кубани («По Краснодарскому краю»; 4 части; ЦСДФ; 1952 год); реж. : Л. Степанова; операторы: З. Фельдман, А. Шафрин, М. Глидер; сценарий: Л. Степанова, В. Капитановский). А она уже сняла несколько аналогичных: в 46 году «Советская Эстония», в 48 — «Демократическая Венгрия», потом «Советский Казахстан» (1950)... То есть ко времени, о котором я рассказываю, она уже была раз пять лауреатом Сталинской премии. Когда перечень союзных республик был исчерпан, начали снимать про автономные республики, а затем и про отдельные области и края. Итак, Кубань, за которую в обязательном порядке тоже дадут Сталинскую премию. Михаил Моисеевич Глидер не был на этой картине главным оператором. Даже «одним из» не был. Он что-то подснимал, что ему велели. Тогда (да и потом тоже) в титры ставились фамилии только тех операторов, у которых было больше 10 процентов вошедшего в фильм материала. А в те времена на фильмах, особенно полнометражных, работало до десятка операторов. И вот фильм, за который можно получить очередную медальку на праздничный пиджак! А у Глидера, как на грех, чуть-чуть не хватает, чтобы его фамилия попала в «братскую могилу». У него, ну, не знаю, 8 с половиной, или вообще 9 процентов. И тогда он поднимает на ноги и Ковпака и всех своих знакомых партизан, которые пишут письма и требуют, чтобы их соратника и товарища непременно включили в титры. Начальство не стало спорить с героями и их героическим прошлым и вставило фамилию «Глидер» в титры.
Еще раз повторяю, эти фильмы снимались по определенной раз и навсегда утвержденной схеме, с четко обозначенными героями и обязательными эпизодами. Одним из таких эпизодов было непременное застолье, задачей которого было показать, как «хорошо в стране Советской жить» — сытно и весело. Все фильмы такого рода в обязательном порядке смотрел Сталин.
И надо же такому случиться, что именно «скатерть-самобранка» не понравилась товарищу Сталину! На столе был весь ассортимент гастрономических мечтаний советского человека голодной послевоенной эпохи, а самый «главный зритель» заметил только два предмета и не преминул это вслух откомментировать: «Ну кто же это ПИВО арбузами закусывает!».
Результатом такой оценки было неминуемое — фильм закрыли, а всех «исполнителей» выгнали со студии без права когда-либо в дальнейшем работать в кино. Спасибо не посадили!
И тогда бедный Глидер снова поднял на ноги своих партизан во главе с Ковпаком, доказывая, что у него НЕ было 10 процентов, и он попал в титры по чьему-то недосмотру. Собственно, он оказался единственным, кто, если и пострадал, то морально. Все остальные только где-то через год или полтора вернулись в кино, но уже не на ЦСДФ, а на Техфильм, впоследствии переименованный в Центрнаучфильм.
В последние годы своей деятельности в качестве кинооператора Михаил Моисеевич нашел своеобразную нишу. Он снимал кадры московской иллюминации в предпраздничные и праздничные дни. Представьте себе — в какие-нибудь лохматые 50-ые годы сколько нужно было кадров, ну, например, первомайской Москвы? Для «Новостей дня», это раз, для «Пионерии», это два, для парочки спецвыпусков – это уже три и четыре, для полнометражного отчета о параде и демонстрации трудящихся — это пять (а то и шесть, семь, восемь...), так далее и тому подобное. А как их снять эти самые кадры? Техника была «на гране фантастики», чувствительность пленки вообще не позволяла качественно снять скудное украшение Москвы. Это ведь не сегодняшнее видео и не сегодняшнее рассвечивание улиц, площадей и подворотен во все мыслимые и немыслимые цвета! И вот Михаил Моисеевич брал камеру, штатив и, как он говАривал, «два кила терпения» и снимал две, три, а то и четыре экспозиции, чтобы жалкие московские лампочки сверкали и лучились «как у больших». Каким-то образом он проявлял и печатал этот материал, минуя официальные каналы. Держал коробку у себя в кабинке и выдавал просителям по одному-два плана, отрывая «на глазок».
К сожалению, я его на студии не застала. И то, что я только рассказала — это типичные студийные «байки», которые «травили» во время долгих и подчас весьма нудных командировок. Ну, и, конечно, то, что рассказывали мамины подруги.