Хемингуэй под грифом секретно

Опубликовано: интернет-газета "Столетие" 13 февраля 2008 года. На фото (слева направо): Роман Кармен, Эрнест Хэмингуэй и Йорис Ивенс на командном пункте 12-й интербригады во время боев на Хараме. 1937 год.

Роман одного из крупнейших американских писателей Эрнеста Хемингуэя «По ком звонит колокол» рассказывает о событиях в Испании тридцатых годов, о мужестве — борцах с фашизмом, о тех, кто пришел на помощь республиканцам. Массовым тиражом роман вышел в составе четырехтомника Хемингуэя, выпущенного издательством «Художественная литература» в 1968 году, но со значительными купюрами.

Лучшее произведение будущего нобелевского лауреата у нас было издано под грифом «Для служебного пользования». Оно представляло собой две книжки в мягком бумажном переплете белого цвета с тем самым предупреждением на титульном листе. Тираж был чрезвычайно мал, каждый экземпляр пронумерован, а допуск к роману имели, естественно, только избранные.

Между тем, «По ком звонит колокол» вышел в свет в Нью-Йорке еще в 1940-ом. Вскоре он был экранизирован и издан во многих странах мира. Оно и понятно — не только читатели романа и почитатели творчества Хемингуэя, но и взыскательные критики были убеждены: это самое правдивое и честное произведение о гражданской войне в Испании.  

Однако были у романа и противники. Во время работы в Испании в качестве корреспондента ТАСС мне довелось познакомиться с материалами коммунистических газет начала 1940-х, в которых роман Хемингуэя подвергался резкой критике, а его автор объявлялся «ренегатом».

Так, злая публикация «Хемингуэй – предатель» появилась в «Нуэстра палабра», органе Компартии Аргентины, которая затем была перепечатана в «Нотисиас де ой», газете Народно-социалистической партии Кубы.

Правда, за писателя вступился председатель НСПК Хуан Маринельо, который знал, что Хемингуэй оказывал помощь кубинским коммунистам. Он признал ошибку партии и заверил писателя, что она не повторится.  

Против романа выступили лидеры компартий Франции и Испании, полагая, что Хемингуэй излишне показал жестокость испанских республиканцев, создал резко отрицательный образ Андре Марти, секретаря ЦК ФКП, неуважительно отзывался о некоторых руководителях республиканцев. Резко негативно был воспринят «По ком звонит колокол» и в нашей стране.

Вспоминаю беседу с Романом Карменом, свидетелем описываемых в романе событий и лично знавшим Эрнеста Хемингуэя, с которым он не только познакомился в годы гражданской войны, но и подружился. Мы беседовали в Мадриде в октябре 1976-го, в последний приезд нашего известнейшего кинодокументалиста в Испанию, незадолго до его кончины.  

Символическая деталь: поводом для разговора о романе послужил увиденный нами на площади Кальяо огромный рекламный щит, извещавший: на столичных экранах демонстрируется фильм «По ком звонит колокол» с очаровательной Ингрид Бергман и мужественным Гари Купером в главных ролях. Более того, площадь находится всего в пятидесяти метрах от того места, где в отеле «Флорида» Хемингуэй делал первые наброски будущего романа.  

— Разве мог я подумать, что в Мадриде смогу посмотреть фильм по роману, который долгие годы в Испании был под запретом, — искренне удивился тогда Роман Кармен, разглядывая рекламу. — Поразительно, что «По ком звонит колокол» много лет не жаловали и в нашей стране. Между тем, до 1940 года Хемингуэй считался в Советском Союзе писателем-антифашистом, и его книги часто издавались. В 1934-ом в Москве появляется первый сборник рассказов под названием «Смерть после полудня», о чем писатель узнает с большим интересом. Через год на русский язык переводится роман «Фиеста», а затем — «Прощай, оружие!». Наконец, в 1939-м выходит сборник «Пятая колонна» и первые 38 рассказов. Но вот появился «По ком звонит колокол», и отношение к американцу изменилось.

Советские власти не могли простить писателю и то, что он создал положительный портрет Михаила Кольцова — в романе он фигурирует под именем Каркова — который к тому времени попал в немилость...

Сделаю небольшое отступление. Многие литературоведы полагают, что в создании образа главного героя Роберта Джордана писателю помогло общение с легендарным советским полковником Хаджи-Умаром Джиоровичем Мамсуровым. Он «ходил» по вражеским тылам с небольшой группой отобранных им отчаянных храбрецов-испанцев. Хемингуэй дружил с Мамсуровым, которого знал как «македонца Ксанти». Его возвращение в испанскую столицу после очередного рейда опережали известия о сумасшедших по дерзости и отваге делах: летели в воздух артиллерийские склады, рвались на аэродромах начиненные бомбами немецкие самолеты, взрывались эшелоны с оружием Гитлера и Муссолини, стратегические мосты. В книге подобными операциями славился Роберт Джордан.  

С другой стороны, продолжал Роман Лазаревич Кармен, свою роль сыграла и отрицательная оценка романа, высказанная испанскими коммунистами, в частности — Долорес Ибаррури. Известно, например, что Константин Симонов, высоко ценивший роман Хемингуэя, лично уговаривал Ибаррури отменить свой запрет на его публикацию. Но безуспешно.  

Была еще одна причина неожиданного неприятия романа и Хемингуэя. Мне о ней рассказал Александр Иванович Алексеев, бывший посол Советского Союза на Кубе.  

В Испании американский писатель был в дружеских отношениях с поэтом Алексеем Эйснером — сыном русского белоэмигранта, членом Французской компартии, бывшим адъютантом генерала Лукача (псевдоним венгерского писателя Мате Залки, воевавшего на стороне республиканцев и погибшего в июле 1937 года). Когда стало ясно, что Республика потерпит поражение, Хемингуэй дал Эйснеру открытый чек с тем, чтобы тот, если будет нуждаться, мог получить во французском банке необходимую ему сумму, которую должен был проставить сам. В 1940-ом Алексей Эйснер в числе других интербригадовцев прибыл в СССР, и вскоре был арестован. При обыске у него обнаружили чек, что послужило в то время, видимо, серьезным обвинением или, точнее, поводом для обвинения в шпионаже. Эйснер был осужден на 25 лет и сослан в Сибирь. Лишь в 1956-ом он был освобожден и полностью реабилитирован.

К счастью для Хемингуэя, он так и не узнал, какую роковую роль сыграл в судьбе своего друга.

Американский писатель не скрывал своего расстройства тем, что его роман не появлялся в СССР — на русском языке для широкой публики он был издан лишь в 1968 году, спустя семь лет после кончины автора. Хотя и догадывался о причинах. Он искренне считал себя другом Советского Союза и никогда не скрывал своих симпатий к нашей стране: «Я не знаю народа благороднее, народа, который больше похож на нас».  

В пору ученичества Хемингуэй чуть ли не запоем читал русских классиков. «Сначала русских, потом все остальное», — писал он о своем постижении мировой литературы. В его списках для «первоочередного чтения» — Гоголь, Чехов, Достоевский, Тургенев, Толстой. Одну из своих повестей он даже назвал по-тургеневски «Вешние воды». Но учителем всю свою жизнь считал Льва Толстого: «Я не знаю никого, кто писал бы о войне лучше Толстого, его роман «Война и мир» настолько огромен и подавляющ, что из него можно выкроить любое количество битв и сражений...». Неслучайно Юрий Олеша тонко подметил: «На дне творчества Хемингуэя виден свет Толстого».  

Через пять дней после нападения Германии на Советский Союз Хемингуэй посылает в Москву телеграмму: «На все сто процентов солидаризуюсь с Советским Союзом в его военном отпоре фашистской агрессии. Народ Советского Союза своей борьбой защищает все народы, сопротивляющиеся фашистскому порабощению».  

Надо ли говорить, как мечтал Хемингуэй о том, чтобы его роман «По ком звонит колокол», истинное антифашистское произведение, прочитали в Советском Союзе! Тот же Алексеев рассказывал: в 1946-ом писатель отправляет письмо Константину Симонову, в котором предлагает заменить в романе некоторые фамилии и сделать ряд сокращений.

Ответ Симонова не известен, но, учитывая, что тогда роман не появился, видимо, предложение Хемингуэя не было принято.

В этом же письме писатель признавался, что в течение всей войны он лелеял мечту бороться вместе с войсками Советского Союза и самому увидеть, как мужественно сражается советский народ, но понимал, что не имеет права быть военным корреспондентом в рядах Красной Армии, хотя при этом ссылался на незнание русского языка. Александр Иванович предполагает, что он испытывал большую неловкость за проявленное к нему недоверие.  

Сошлюсь еще на одно письмо автора романа «По ком звонит колокол». Оно было адресовано Роману Кармену в годы Второй мировой войны: «Дорогой Кармен! Не представляю, где и когда дойдет до Вас это письмо. Я, зная Вас, убежден, что Вы в огне сражений, в боях, которые Ваш народ ведет с фашизмом. А я пишу Вам с далекой Кубы, которая в стороне от сражений. Но не подумайте, что я отсиживаюсь в тиши. Представьте себе, будучи здесь, на Кубе, я тоже воюю с фашистами. Сейчас я не вправе рассказывать Вам, в чем выражается мой борьба с фашистами. Придет время, я об этом расскажу, уверен, что мы встретимся на полях сражений в Европе, кода будет открыт Второй фронт. Сердечный привет! Салют! Ваш Хемингуэй».  

Только после войны стало известно, что имел в виду писатель. Он переоборудовал свою яхту «Пилар» и вел рискованную охоту, но не за рыбой, а за нацистскими подводными лодками, которые крейсировали у северных берегов Кубы, нападая на транспорты союзников. И занимался этим на протяжении двух лет, о чем, кстати, рассказал в своем романе «Острова».  

Материалы по теме

1. Журнальный зал: Иностранная литература, 2005 №10 - Арлен Блюм - "Интернациональная литература": подцензурное прошлое (Три цензурных эпизода из жизни «Интернациональной литературы»)