Нужны ли они там, портфель и пиджак?
Напридуманные истории. «Костюм Орловой» и портфель Бывалова09.08.2017
Опубликовано в ФБ 14 февраля 2012 г. в 17:19. Фото из семейного архива Евгении Головня. Реставрация фото: Татьяна Юрина.
Этот пиджак, а точнее, сливочного цвета кружевной костюм (прямая юбка на подкладке и пиджак с рукавами «три четверти»), хранился у нас дома много-много лет в специальном полотняном чехле с вешалкой. Хранился он у бабушки в шкафу и назывался «костюм Орловой». Из детских воспоминаний, из обрывков разговоров взрослых в голове у меня сложилась довольно простая история появления этого костюма в бабушкином шкафу. Вот, что я запомнила: моя бабушка Любовь Васильевна Иванова (по мужу Головня) дружила с Любовью Петровной Орловой. Они были примерно одного возраста, одного телосложения, обе модницы и когда-то, при каких-то необычных обстоятельствах, Любовь Петровна подарила бабушке, смастеренный собственными руками, этот кружевной костюмчик. Подарок бабушка всегда подчёркнуто связывала с исключительным благородством характера Любочки Орловой. Как хорошо, что я успела услышать рассказ о «кружевном костюмчике» уже в изложении «для взрослых».
Чтобы осознать не только благородство, но и мужество поступка Любовь Петровны Орловой, нужно окунуться в атмосферу кинематографической жизни тридцатых годов.
К этому времени сформировалось «устойчивое кинематографическое сообщество», а на актёрском небосклоне засияли первые советские звезды, как правило, жены режиссеров — Ладынина, Кузьмина, Орлова…
Анатолий Головня был уже довольно известным и востребованным кинооператором. Крепкая мужская дружба связывала его с режиссером Всеволодом Пудовкиным, с которым они сняли несколько нашумевших фильмов — «Мать», «Конец Санкт-Петербурга», «Потомок Чингисхана»... И бабушке как начинающей актрисе хотелось, чтобы муж замолвил за неё «слово»...
Дом всегда был полон друзей–киношников. Почти каждый день забегала актриса Галка Кравченко, режиссёр Евгений Червяков привозил из Питера жену «пошататься по Москве», Михаил Чиаурели с Натой Вачнадзе, как самые близкие друзья дома заглядывали каждый вечер (позже, когда у Толи и Любы Головня родилась дочь, Ната Вачнадзе стала её крёстной мамой), неразлучные Леонид Косматов и Константин Венц, под общим именем Венцматовы, заскакивали на «чаёк». Визиты Лоди, так друзья называли Всеволода Пудовкина, с красавицей женой Анной, всегда носили несколько «светский» характер, с непременным наличием «салфеточек на колени» для Анны и «рассеянного Лоди». У Александрова и Орловой была другая компания…
Люба Иванова, по мужу Головня, закончила мастерскую Кулешова, но снималась в кино мало. И, принимая у себя друзей–киношников, в тайне грустила по этому поводу. Однажды, Люба решила завести разговор с мужем о своей актёрской судьбе. «Ты же имеешь вес, попроси Лодю, хоть небольшую роль для меня». Головня всегда уходил от таких разговоров, отшучивался, что мол « у тебя лучшая в мире роль – жены и матери! И лучшая в мире дочь! А ты «в актрисульки просишься». Но когда, разговор принимал более серьёзный оборот, Головня занимал круговую оборону.
«Лодя не снимает Анну (Анна Николаевна Пудовкина, до замужества актриса Анна Земцова, снималась под псевдонимом Анна Ли) по двум причинам: первая — Аня типажно похожа на Веру Холодную, вторая — жена-актриса-это уже не жена. Я не хочу тебя снимать, потому что, во-первых, ты типажно походишь на Любу Орлову. А второй Орловой публике не надо! Это, во-первых. А во вторых — снимающаяся в фильме жена – это развал семьи.» После того прямого (в характере Головни) разговора прошло около двух лет, шел двенадцатый год их совместной жизни… И, хотя в ту пору, киношное сообщество придерживалось «лишенного буржуазного ханжества», отношения к семье и браку, известие, что «Люба Иванова оставила Толю Головню и вышла замуж за директора «МЕЖРАБПОМФИЛЬМА» Бориса Бабицкого» ошарашило многих.
Должность Бабицкого сегодня могла бы приравняться к сегодняшней должности директора Мосфильма. Круг общения Любы и Бориса, в целом оставаясь «киношным», всё же несколько изменился. Дал крен в сторону «госаппаратчиков». На одном из Кремлёвских приёмов, куда был приглашен «Бабицкий с супугой» состоялось знакомство Любы Бабицкой с Любой Орловой. Посмеялись над «типажностью», поболтали о туалетах, расстались тепло, но с соблюдением «дистанции», которую всегда держала Орлова. Потом, было еще несколько тёплых, но, дистанционно выдержанных встреч. Льстецы (или правдолюбцы?) непременно, при каждой встрече, отмечали некое сходство между Любами. Стать, осанка, фигуры и даже, как заметила художница Женя Соловьева, «один лицевой угол». Мало кто понимал значение этих слов, но «что-то общее» отмечали все.
А тем временем, Оксана, дочь Любы и Толи Головня, в кружках детского творчества Дома Кино подружилась с Дугласом Александровым, сыном Григория Васильевича Александрова от первого брака. И, несмотря на то, что Любовь Петровна никогда не изображала из себя «добрую» мачеху, у обеих Люб появился лишний повод для общения.
В конце 1936 году, Бориса Бабицкого, обвинив в шпионаже в пользу Польши, Германии и Англии, арестовали и расстреляли. Любу, как «жену изменника Родины», арестовали через год и девять месяцев. В виновность Бабицкого, вряд ли кто верил, но на всякий случай перед женой бывшего директора тихонько закрылись все двери. Поиски работы успехом не увенчались. Постепенно таяли средства к существованию, а ответа на обращения по поводу невиновности мужа не было... Как-то поздно вечером раздался звонок: «Любочка! Это Люба Орлова. Мне не очень ловко Вам предлагать, но у нас на картине есть должность ассистента по реквизиту…». Это был поступок! Пригласить «жену врага народа» на работу, осмелилась только Орлова. В старых титрах так и стоит — ассистент режиссёра Любовь Иванова, в главной роли — Любовь Орлова.
…Во время съёмок, портфель Бывалова изрядно потрепался. Несколько раз его выуживали из воды, вытряхивали размокшие картонки через дырочку в подкладке и, наконец, было принято решение приобрести другой, точно такой же портфель.
Так, один из двух портфелей за ненадобностью на съемочной площадке, оказался у ассистента по реквизиту Любы Ивановой дома. Через несколько месяцев после шумной премьеры, когда раздался ночной звонок и в дверях появились трое в шинелях, Вера, Любина сестра, с плачем начала заталкивать тёплые вещи, в попавшийся под руку, портфель. Понимая, что в него ничего не входит, она в сердцах забросила его под кровать. Любу забрали с фибровым чемоданчиком в руках…
Бабушка провела в АЛЖИРЕ (Акмолинском лагере жен изменников Родины) десять лет.
После ареста сестры, Вера собрала кое-какие вещички, в число которых попал и «портфель Бывалова» (скорее всего, в качестве ёмкости для перевоза пожиток) и уехала на дачу в Кратово, в посёлок «Кинохроника», который позже был переименован в «Посёлок старых большевиков»... Там портфель пережил войну, смерть главного советского вождя и вернулся к своей хозяйке через десятилетия. Люба приехала из АЛЖИРА в 1948 году . Вместо паспорта ей была выдана справка об «ограничении в правах передвижения» по стране. В просторечьи — «минус 101 город». С такой отметкой о возвращении в Москву нельзя было даже мечтать.
Но, какая сила может остановить русскую женщину, прошедшую лагеря и десять лет не видевшую свою дочь?.. В телогрейке, в кирзовых сапогах, с тем самым фибровым, чемоданчиком, Люба стояла на Триумфальной, возле дома, где началась и тут же оборвалась её «взрослая и счастливая» жизнь с Борисом Бабицким. Куда идти? В их квартире живут другие люди. Звонить по соседским дверям не позволяет гордость. Только что, на её оклик от неё убежала лучшая подруга. Взглянула, узнала… И… перешла на другую сторону улицы (с актрисой Г.К. бабушка продолжала дружить до самого конца жизни, а тот случай объясняла тем, что «у Галки недавно посадили сына», и она боялась за дочь». Скорее всего, так оно и было…).
…Тогда по Кузнецкому мосту еще ходили автомобили… Отдавая себе отчет, что «проверка документов» может случиться на любой из улиц Москвы, и с любой улицы Москвы её могут «вернуть за решетку», Люба предпочла, знакомый до боли, Кузнецкий. Одновременно желая и страшась, встретить прежних знакомых. Когда неподалёку резко затормозила черная «эмка» и женщина в роскошной норковой шубке и в туфельках на высоких каблуках выбежала из машины с криками «Люба! Люба, это Вы? Ну, это же Вы! Ответьте же, наконец!», ей показалось, что она в «алжирском клубе для вольнонаёмных» смотрит кино…
Любовь Орлова усадила её в машину и без всяких расспросов повезла к себе домой. Бабушка прожила у неё несколько месяцев. Всё это время Орлова хлопотала где-то « в верхах» о судьбе бывшей политзаключенной Любы Ивановой («она же Головня, она же Бабицкая», как, согласно лагерной перекличке, именовали бывших «зечек»).
…А кружевной костюм появился так. Обе Любы были примерно одного телосложения. И, устроив судьбу своей «приятельницы», (никогда и никого Орлова не называла словом «подруга») Любовь Петровна решила приодеть её.
Костюм оказался великоват. Десять лет лагерного режима сделали своё дело. И, Любовь Петровна, которая очень неплохо шила и вышивала, вооружившись иголкой и ножницами, подогнала его по бабушкиной фигуре.
Юбка от костюма со временем куда-то исчезла. Может быть, исчез бы и пиджак, если бы я, с возрастом, не осознала ценность этих вещей. В бабушкиных бумагах после её смерти, я нашла неотправленную записку со словами благодарности Любовь Петровне. Неловкую, недописанную…
Впрочем, они перезванивались до самого конца, поздравляли друг друга с праздниками, интересовались « как идут дела» и всегда говорили друг другу «вы».
И пиджак, и портфель я передала почему-то в музей ВГИКа. Вероятно потому, что все эти истории связаны с именем Анатолия Дмитриевича Головни. А его имя раньше было неразрывно связано со ВГИКом… Нужны ли они там, портфель и пиджак?
Материалы по теме
- ИЗ ДЕТСТВА. Борис и Любовь Бабицкие (Воспоминания о ГУЛАГе)