Опубликованов в газете «Известия» № 197 от 22 августа 1945 года; с. 2. Источник: www.0gnev.livejournal.com. Фото: Маньчжурия. Ресторан «Москва». Август-сентябрь 1945 г. Автор фото: Евгений Халдей. Источник фото: МАММ / МДФ.
Сейчас десять часов тридцать минут по местному, приморскому времени. Перед генерал-полковником Белобородовым в его кабинете сидит сдавшийся в плен японский генерал. Маленький, с полным солдатским лицом, с коротко стриженой, уже седеющей головой, неторопливый и внешне чрезвычайно скромный, он неторопливо отвечает на вопросы. На нем зеленый парусиновый китель, желтые сапоги со шпорами, один орден на животе. Рядом сидят два ад’ютанта с аксельбантами. Японец-переводчик, которого сам генерал время от времени поправляет, — русский язык он знает, видимо, не хуже своего переводчика.
Генерал пользуется каждым случаем, чтобы сказать о традиционной для японцев готовности умереть за императора. Короткими репликами генерал Белобородов переводит разговор на реалистический лад, и японец признает, что его части сдались потому, что русские разбили их наголову, нарушили связь между штабами и вывели из строя две трети всего состава солдат и офицеров.
В этот час я поневоле отвлекаюсь от церемонии допроса и вспоминаю путь, который прошли к Харбину солдаты Белобородова. От советско-маньчжурской границы они шли сквозь девственную тайгу, сквозь дебри, горы, болота, где из века в век были известны только звериные тропы, где сотнями лет накапливался, сгнивал бурелом и буйно вырастали на сопках леса. Кедры в два-три обхвата толщиной, запутанные, как проволокой, мелколесьем, перепутанные с цепкими, вьющимися растениями, — кроны гигантских деревьев плотно сплелись между собой, проросли сквозь мертвые лапы бурелома и закрыли землю такой страшной толщей, что днем в этой маньчжурской тайге темно, как в глубоком подвале. На японских картах этот район обозначен как «непроходимый». Японцы полагались на него больше, чем на свой железобетон. Здесь есть известная по преданиям тигровая тропа. Только тигр мог пробраться здесь к месту своей охоты и на водопой. Нет здесь для человека пути.
Глядя на японского генерала, я представляю себе, чем вызвана его любезная сдержанность — невероятным сообщением о выходе советской армии с танками, с пушками, со штабами, машинами из дебрей, где не мог пройти даже один человек. В первые минуты японцы не могли в это поверить. Но по ним уже били на сопках тяжелые русские пушки. Солдаты Белобородова прошли тигровыми тропами сквозь дикую горную тайгу, протащили на своих плечах машины и пушки и глубоким обходом парализовали японскую оборону на всех рубежах.
Никто не мог ждать невозможного, даже японцы. Японские солдаты. Фанатики, верящие, что смерть делает их святыми, и потому идущие на смерть с конвульсивной гримасой смеха. Среди них есть смертники. Семья уже похоронила их в день проводов в армию и причислила к лику святых. Это обреченные. Тяжело драться с ними — они идут на смерть, как в райские врата, ведущие к блаженству и радости. Но простой русский солдат по приказу Генералиссимуса И.В.Сталина сделал то, что ошеломило японцев. Наши генералы сами говорят, что в истории войн еще не было примеров такого упорства солдат, протащивших свою тысячетонную технику через леса, сплошные, как стена, и горы, перемешанные с болотами. Да, болота здесь тянутся даже в горы. Это — перегной, где веками наслаивались деревья, буйные травы, яростная приморская поросль, — все падало, рушилось, гнило, и теперь почва на горах вязкая, сырая, сосущая; не на что упереться, не на чем удержаться. Все гибнет в трясине. Но советские танки валили вековые деревья, солдаты выкорчевывали пни, саперы укладывали настилы, и шла неудержимо вперед исполинская тяжесть тяжелых орудий, пушек на гусеницах, автомобилей, вязнувших в топи и спасенных упрямой силой русских солдат.
Рядовой Колобов, тщедушный, невзрачный, с доброй улыбкой трудился со всеми, и товарищи кричали ему: «Заморишься, Колобов, отстанешь, не выдержишь!». Но он управлялся с топориком, валил столетние кедры, плечом подпирал завязшие танки, прокладывал пути и все усмехался. И не было усталости. На него и офицер покрикивал в ответ на задорную шутку солдат: «Шалишь, этот маленький всю Маньчжурию пройдет, не отстанет!»
Вот о нем думал я в тот час, когда японский генерал торжественно говорил о фанатической для японского солдата готовности к смерти. Маленький, смеющийся Колобов не думал о смерти. Он — русский. Жизнь — для него. И он свалил японских смертников на колени перед собой.
Мы идем на улицу взглянуть на проходящие мимо колонны самоходных пушек и танков. Это те самые 50-тонные колоссы, которых чудом протащили сквозь тайгу с ее единственной тигровой тропой. Они, громыхая, идут все дальше и дальше в глубь Маньчжурии. Их ведут славные советские воины — воины Красной Армии.
МАНЬЧЖУРИЯ. 21 августа.