Год 1945!

Опубликована в газете «Известия» № 1, 01 января 1946 года. Источник: www.0gnev.livejournal.com. На фото кинооператоры Борис Дементьев, Борис Соколов, Михаил Посельский и Роман Кармен в Берлине. Май 1945 год. Автр фото: Евгений Халдей. Источник фото: МАММ / МДФ.

Славный год миновал — год Победы. Начался он хорошо — Красная Армия перешла границы Германии, ворвалась в Восточную Пруссию, огнем своих пушек сжигала проклятую колыбель, из которой веками пруссаки выпускали в мир свое любимое детище — войну. Мы увидели эту каменную колыбель. Толстостенные дома и сараи, крепости немецкого кулака, расположенные таким образом, что в целом сельский район представлял собой систему укреплений, опорных пунктов, пулеметных гнезд. Самые крепкие и толстые стены домов и служебных построек были обращены на восток, и в каждой стене были сделаны амбразуры для пулеметов, поля ограждались колючей проволокой и рвами, — не простые крестьяне, а опытные военные инженеры планировали здесь размещение каждого амбара, каждого крестьянского дома. Написано — дом, а читается: дот. Вот как мы увидели прусскую землю.

Русский солдат сломал эту каменную колыбель войны. Весь мир с благоговением славил его подвиг. Так начался год. Бойцы Красной Армии, помнившие фронт под Москвой и пепел Сталинграда, бойцы, потерявшие отцов и детей, замученных немцами, потерявшие кров на родной земле, которую утюжили немецкие танки, увидели теперь пламя, пожиравшее немецкие села и города, увидели немцев-беженцев на прусских дорогах.

Красноармеец поставил Германию на колени.

В январе 1945 года мы увидели в прусских городах первых французов, бельгийцев и англичан, освобожденных Красной Армией из фашистского плена. В маленьком городке на пути к Кенигсбергу к советскому военному коменданту, офицеру, когда-то оборонявшему Сталинград, явилась шумная толпа французов и бельгийцев. Их только-что освободили из концентрационного лагеря. Они были голодны и одеты в тряпье, но они смеялись от радости и дружно отдавали честь нашему коменданту, а когда узнали, что он сталинградец, пришли в совершенный восторг. Это были рабочие из Парижа и нормандские крестьяне, лионские ткачи и льежские мастеровые, грузчики Шербура и ювелиры Антверпена. Так в прусском городе Велау братским рукопожатием обменялись Сталинград и Париж, простые люди с русской Волги и столь же простые люди с французской Сены. Кто-то завел патефон за спиной коменданта, и тогда один из бельгийцев, официант из Антверпена, не выдержал и стал пританцовывать, стоя в ряду товарищей и продолжая держать, как они, руку у козырька старой фуражки. Все рассмеялись, и, глядя на веселое это общество, еще недавно помышлявшее в лапах у немцев только о смерти, я подумал о сотнях тысяч и миллионах людей всего мира, которых Красная Армия избавила от немецкой фашистской чумы, от смерти, от голода, от физической и духовной нищеты, которая воцарилась бы в мире, если бы советский народ не свалил фашистского чудовища наземь, в могилу.

Год начался штурмом Германии. От московских салютов стало светлее в Европе. Весна русской победы приходила на немецкие реки. Лед взламывался не весенним теплом, а жарким дыханием битвы. Заря поднималась над землями Европы знаменами советских дивизий. Красная Армия вела штурм всеми своими фронтами, — такого грандиозного наступления не знала еще история войн. Советские люди в красноармейских шинелях гнали немцев из Польши, из Румынии, из Венгрии, из Австрии и соединялись с югославскими армиями Тито, шли навстречу словакам и чехам, чтобы освободить навеки старые славянские земли. Иностранные радиокомментаторы и наблюдатели в Европе и за океаном сознавались, что у них дух захватывает при взгляде на карту, охваченную бурным разливом советского наступления.

Красная Армия была уже в глубинах Германии.

Настало лето победы.

Сталин направил войска на штурм Берлина.

Много событий вместил один этот год. Подвиг каждого из советских фронтов составлял целую эпоху в ходе грандиозной войны. Пал под нашими ударами Будапешт. Взята была Вена. Освобождались целые области, целые страны — Европа, томившаяся в немецком плену. И войска услышали приказ Сталина: на Берлин! Какой путь прошли наши солдаты — от Москва-реки, от Волги к Берлину! Десятки рек, равнины, горы, болота, и вот орудия, оборонявшие от немцев Москву, стреляли теперь по Берлину, сталинградские пушки открыли огонь по имперской канцелярии Гитлера, гнев миллионов советских людей полыхал над крышами немецкой столицы.

Смертный страх сковал душу фашистской Германии. Такого крушения кровавой империи, пытавшейся превратить все человечество в стадо рабов, такого страшного, драматического финала мир не видел еще. Берлин хотел возвыситься над всеми материками и океанами. Теперь он дымился в развалинах, и очистительный огонь русского штурма опалил череп мертвого Геббельса, в котором годами гноилась ядовитая мысль о растлении человечества, о триумфе нордической расы господ, о распространении фашистской чумы на все земли планеты.

Красноармейцы пробивались к Бранденбургским воротам, к рейхстагу, к каменным норам имперской канцелярии, и простые русские люди, освободившие Европу из рабства, в короткие минуты затишья писали на стенах германской столицы: «Мы из Ржева», «Мы из Сталинграда», «Мы из Орла», «Мы из Калинина». Берлин горел, но страшнее огня были для немцев эти слова, имена далеких советских городов, кровоточивших, растерзанных немецкими бомбами, — они жгли немцам глаза, в них чудилось немцам пламя возмездия. Берлин горел, и, может быть, иные из немцев вспоминали другой огонь на его улицах, костры на площадях, в которых фашизм хотел сжечь бессмертную мысль Толстого, совесть Достоевского, великую любовь ко всему человечеству, заключенную в книгах Горького и Роллана, Томаса Манна и Чехова. Совесть мира нельзя сжечь в кострах. Огонь, разожженный когда-то на берлинских площадях, вернулся в столицу фашистского мракобесия, и Берлин запылал. Все это было в 1945 году.

Большой год, хотя и в нем не более чем 365 дней. Но о каждом из этих дней могут быть написаны книги.

В том же году запылал и Токио.

Была гроза в ту ночь на границе Маньчжурии, когда Красная Армия, сломившая на Западе дьявольскую германскую машину истребления, начала штурм фашистских крепостей на Востоке. Потоки дождя на мгновение освещались вспышками молнии. Черное небо над тайгой и над сопками бушевало раскатами грома. С гневом природы слился в ту ночь гнев человеческий. Другая, более страшная для японцев, гроза разразилась над ними — штурмовая, военная. Удары грома переросли в удары артиллерийские, и молнии поблекли в очистительном пламени «бога войны». Японцы укрылись от грозы под сталь и бетон, — им казалось, что они спасаются от дождя. Не дождь, а смерть настигала их в норах. Шум грозы помешал им услышать приближение красноармейцев, пробиравшихся в наводнении к бетонным фортам, скользивших в потоках ливня по склонам высот и снова начинавших трудный под’ем, чтобы гранатой, брошенной в амбразуру, свалить гарнизон маленькой крепости — дота. Это было в тайге, а на других землях маньчжурского похода сталинские солдаты пробивались через пустыню, томившую их жаждой, через первозданный хаос Хингана, через горные хребты на высоте орлиного полета, в бездорожье, в болотах, в лесах, через реки и морские проливы, — так они пришли в Порт-Артур, в японскую часть Сахалина, на Курильские острова. Советский флаг взвился над старыми русскими фортами в Порт-Артуре, над старыми могилами русских солдат на берегу океана.

В 1945 году наша страна закончила победой две войны — на Западе и на Востоке. На своих кострах фашизм хотел сжечь совесть мира. Но совесть мира не только в книгах, она — в сердцах людей. Совесть мира судит ныне Геринга и Кейтеля, Розенберга и Шахта — всех, кого загнала на нюрнбергскую скамью подсудимых винтовка красноармейца, отстоявшего Сталинград и взявшего штурмом Берлин, сила советского строя, поднявшего народ на подвиг воинской доблести и великого созидательного труда, энергия социализма, творящая чудо и в дни мира, и в дни освободительной войны.

Год 1945.

В нем мы познали радость победы и сладость первых дней мира. Еще много руин на земле великих сражений и много ран еще не залечено, но уже поднимаются стены новых домов, и в печах Сталинграда плавится сталь для новых машин, и плотина растет на Днепре, и нет города, где бы руками детей и их вернувшихся с фронта отцов не были посажены молодые деревья в садах, нет художника в нашей стране, который не приложил бы руки к сотворению всенародного плана строительства в селах и городах, где будут новые улицы на месте рвов и траншей и новые дворцы на месте руин и пожарищ.

В войне мы окрепли для мира, для творчества.

Есть виноград в виноградниках и вино в новогодних стаканах.

Осушая их на пороге нового года, помянем добрым словом год минувший, год великих усилий и великой победы — год 1945!