Увидел фотографию Льва Симкина, снятую им в наши дни в Эрмитаже у картины «Мадонна Литта»: толпа, сплошь с фотокамерами и мобильными телефонами снимает шедевр Леонарда да Винчи. Фотография называется «На том же месте». Здесь же автор напоминает нам , что происходило на том же месте полвека назад.
А было так.
В январе 1966 года я уволился из Научно – Исследовательского института и был принят на Ленинградскую студию кинохроники « исполняющим обязанности ассистента оператора»: заряжать кассеты и носить тяжелый деревянный штатив. Ниже этой должности на студии ничего не было.… Но пробыл я на ней недолго. Уже через несколько месяцев я как оператор снимал свою первую картину.
Режиссера, который предложил мне снимать с ним фильм, звали Павел Коган. Мы познакомились, когда он увидел мою «Живую воду». Оказалось, что наши взгляды на то, какое надо делать кино, совпадают.
В те годы советские документалисты воспевали трудовые подвиги рабочих, успехи ученых, достижения космонавтики.…Это была как бы кинематографическая доска почета. Мы же с Павлом хотели делать совсем другое кино: увидеть через глазок кинокамеры обыкновенных людей – такими, какими они были в жизни.
Фильм нам предстояло снимать в Эрмитаже. Здесь всегда толпы. Но мы хотели увидеть людей. Различить среди толп лица. Вглядеться в них.
Идея, ее предложил Сергей Соловьев, заключалась в том, чтобы увидеть, как люди смотрят на картину Леонардо да Винчи «Мадонна Литта». Запечатлеть момент их встречи с искусством.
В зале Эрмитажа с окнами на Неву, в полутора метрах от стены, боком к окнам, располагалась деревянная стойка. На ней, под стеклом, висела картина Леонардо да Винчи «Мадонна Литта».
Чтобы киносъемка не смущала посетителей музея, чтобы они вели себя у картины естественно, решили снимать скрытой камерой. Для этого между стойкой и стеной была протянута обыкновенная матерчатая штора.
Снимать обычной камерой, которая использовалась для документальных съемок, было невозможно – она шумела как трактор. Поэтому за шторой я предложил установить на штативе громоздкую, но почти бесшумную, камеру «Дружба». На студии такой камеры не было, но я настоял, и камера нашлась на Ленинградском телевидении. Этот случай с моими «непомерными» запросами – «только пришел на студию и уже требует» положил начало злословию и насмешкам среди студийных старожилов по поводу моей наглости и полного как они считали операторского неумения. Но я был неумолим: камеру привезли в Эрмитаж и установили за шторой. Наступил первый съемочный день, я занял место у камеры. Справа от камеры прятался за шторой Павел Коган. Со стороны, для посетителей был виден только тубус объектива, выглядывающий из шторы.
С этого момента, целыми днями, от открытия и до закрытия музея, прильнув к видоискателю камеры, я ловил лица…
Передо мной бесконечной вереницей проходили посетители Эрмитажа – мужчины, женщины, дети – череда одухотворенных, отрешенных, недоуменных лиц безымянных героев фильма, который мы назвали «Взгляните на лицо» .
По условиям техники того времени, я не мог снимать всех подряд. Существовали жесткие нормы расходования кинопленки, а перед «Мадонной Литта» каждый день проходили сотни посетителей Эрмитажа. Я должен был через объектив камеры отыскать в веренице людей именно те лица, которым, интересна Мадонна… Я должен был их интуитивно почувствовать.… В мгновение предугадать реакцию выбранного персонажа на картину. И только тогда нажимать на кнопку.
Тогда я впервые почувствовал, что у меня неожиданно возникает необъяснимая духовная связь с теми людьми, которых я решаю снимать.… Какие-то невидимые нити протягиваются между нами… Я еще не понимал тогда, что так рождается мой творческий метод… Мой кинематографический стиль.… И он слишком отличался от общепринятого.
Были и забавные ситуации. Вот быстрым шагом к картине подходит мужчина. Бросает взгляд на «Мадонну Литта», быстро говорит: «Это у меня есть» и также быстро уходит.
Вот подходит другой посетитель, разглядывает картину, лицо выражает одобрение и он тянет: «Культурка, бля…».
В зал входит группа японских туристов. В дверях легкое замешательство. Затем вся группа как по команде, пятясь задом, быстро покидает зал. В чем дело? Оказывается их, испугал объектив моей камеры, выглядывающий из шторы – «В этом зале за посетителями следит КГБ».
И еще один случай. К картине подошла пара Интеллигентные хорошие лица. Женщина проникновенно смотрела на картину. Я снял ее, но мне показалось, что в спешке, боясь упустить «хорошее» лицо, я недостаточно точно навел на фокус. А пара уже переходила в другой зал. Я сказал Павлу: «Давай попросим их еще раз подойти к картине». Мы вышли из засады, подошли к паре и, сказав, что мы снимаем фильм об Эрмитаже, попросили их еще раз подойти к картине. Они улыбнулись и согласно покивали головой. Я снял несколько подходов, а когда вышел из-за шторы поблагодарить, мужчина протянул мне свою визитку и сказал: «Будете в Москве – заходите». На визитке кроме имени и фамилии значилось: «Посольства Австрии. Атташе по культуре». Но что интересно – в картину вошел все таки тот самый первый кадр, который я считал нефокусным.
Помню просмотр на студии первого снятого материала. Студийные мэтры с возмущением назвали снятые лица «очередью за картошкой». Павел был очень расстроен. Я же, будучи на студии новичком и ничего не понимая в студийной субординации, просто отмахнулся от таких оценок: « Да что они понимают в кино!».
Мы продолжали снимать и оказались правы. Фильм «Взгляните на лицо» имел большой, я бы даже сказал невероятно большой успех. Он действительно стал вехой в истории документального кино. Вошел в учебники и энциклопедии...
Когда я позже учился во ВГИКе, на экзаменах по операторскому мастерству мне попадались вопросы о моих фильмах. В том числе и о первом – «Взгляните на лицо».