НА ЧТО СПОСОБНО РАСТЕНИЕ

Найчно-популярный фильм «На что способно растение (Конструктор сверхурожаев)», снятый режиссером И. З. Войтенко и оператором В. Корсуновым на киностудии «Леннаучфильм», рассказывает о светотехнической лаборатории академика Мошкова, в которой доказывают эффективность регулирования освещенности растений на их урожайность на примере выращивания пшеницы на Кубани).

---

Из книги Игоря Войтенко «ЧЕРЕЗ ЖЕРНОВА ИСТОРИИ» (Изд.: Publisher ''ПРОСВЕТИТЕЛЬ'' , Tampa, FL, USA. 2020. С.117-   ). Источник: www.florida-rus.co. Фотографии предоставлены автором.

В детские годы я очень гордился своим значком "Юный натуралист". У нас в Бокситогорске при школе № 1 был прекрасный сад и большой огород, на грядках которого я проводил большую часть своих летних каникул. Мне пророчили успешную карьеру агронома.

Агрономом я не стал. На  агронома выучился мой старший брат и стал даже доктором сельскохозяйственных наук.

Но, честно признаюсь, детское хобби — вырезать из газет и журналов заметки и статьи об удивительном в мире растений — я сохранил на всю жизнь.

Чего только не было в моих папках.

Особенно поражали меня достижения придворного агронома Екатерины II обрусевшего немца Андрея Эклебена. В условиях холодного Петербурга, построенного на болотах и  топях,  он  умудрялся  в  своих  теплицах  круглогодично выращивать для императрицы не только овощи, но и теплолюбивые  заморские  ананасы.  Да  что  там  ананасы — к царскому столу подавались диковинные сладкие плоды от 140-летней финиковой пальмы, которую привезли в Россию из африканской страны ещё при Петре I...

Со всех концов мира постоянно приходят сообщения о рекордах урожайности. То арбуз у кого-то вырос весом в центнер, то огурец длиной чуть ли ни в полтора метра. За всеми этими удивительными сообщениями для меня всегда стоял сакраментальный вопрос: не могут ли отдельные рекорды растений стать повседневной практикой?! Если кто-то может собрать  с одного посаженного клубня два ведра отборного картофеля, то почему это не могут сделать другие,  ведь, что говорить, — почти половина населения планеты постоянно недоедает!

***

Уже работая в научно-популярном кино, я не оставлял надежду, что когда-нибудь подберусь и к этой интересной теме. Шли 80-e гoды. Развитой, зрелый социализм приближался к своей завершающей фазе - обещанной народу эпохе коммунизма, эпохе всеобщего благосостояния и изобилия продуктов. Но на прилавках большинства городов страны было шаром покати, и даже просроченная "Килька в томате" кое-где считалась чуть ли не деликатесом.

У нас в Ленинграде, для примера, вторым по популярности после вареной колбасы, которую не каждая собака ела, был "Зельц серый" ценой в 46 копеек за килограмм. Народ называл это мясное лакомство "Русская шестислойная".

— Почему «шестислойная»? — как-то спросил я у пивного ларька мужичка, который вливал "маленькую" в наполовину отпитую кружку пива и смачно жевал при этом тонкий кусочек хлеба с толстенным куском зельца сверху.

— Ну, как же, — начал разъяснять он мне, опустошив до дна свою умопомрачительную смесь.

— Ни в Европе, ни в Америке такой закуси, говорят, не сыскать.

— Врать не буду, не был там сам. Но верю. 

И он начал загибать свои пальцы, перечисляя:

— Значит так: уши, горло, нос, сиська, писька, хвост. Во, как раз шесть слоёв. 

Пивнушка эта, сваренная из стальных листов и с огромной вывеской "Павильон", стояла буквально в 100 метрах от нашей киностудии, и мы частенько ходили туда "в народ" попить свеженького, прямо с завода, охлаждённого пивка и послушать от рабочих с окружающих предприятий последние новости о событиях в городе и в стране.

Здесь знали  всё и обо всех:  о грандиозных загулах и очередном любовнике дочки Брежнева Галины,  о сервизе Екатерины Второй, взятом из Эрмитaжa на свадьбу дочери хозяина города Г. Романова. В общем, мы всегда уходили из "Павильона", отведав прекрасного пива, и просветленные народным разумом и наблюдательностью.

Boт и в тот день, допив свое пиво, я собрался уже уходить, но тут на мой столик была поставлена ещё одна кружка и раздался голос главного редактора студии Геннадия Анатольевича Рудакова:

— А-а, вот ты где! На ловца и зверь бежит. Всю студию обыскали. 

Было видно, что Рудаков чем-то расстроен и озабочен. В неофициальной обстановке мы всегда были на ты, и я напрямик спросил его:

— Гена, что случилось?

— Да мне срочно нужна помощь твоего брата.

В кинокомитете не утвердили план студии на будущий год. Им для отчёта в ЦК нужна сельскохозяйственная тема общегосударственной значимости. Гаррик у тебя учёный, доктор сельхознаук. Может, он и присоветует что.

— Геныч! — говорю я ему. — Какая общегосударственная значимость, если средняя урожайность пшеницы с 1913 года по сегодняшний день повысилась всего на пять центнеров?

На пять! Почти за 70 лет! И это при том, что на полях наших не сто тысяч тракторов, о которых мечтал Ленин, а больше миллиона! И фабрик химических удобрений понастроили жуть сколько!

Хотя, постой, у меня есть идея. Представляешь, если нaм разрешат снять фильм о передовых сельскохозяйственных технологиях Изрaиля. Сам посуди: страна, не имеющая пастбищ, полностью обеспечивает себя молоком и мясом.

В голой, изнуренной жарой пустыне, за счёт капельного орошения, они собирают рекордные урожаи овощей и фруктов. Что, их опыт — нам куском в горле?

Или давай o финнах расскажем. Они на своих скалах и болотах 50 центнеров пшеницы с гектара собирают.

— Игорёк, ты что, окосел с кружки пива? Я же ясно сказал: нужна советская тема, отечественная. Давай с Гарриком посоветуемся. Не тяни резину.

— Ну, хорошо, — согласился я. — Пойдём звонить ему.

И вот в трубке звучит из Сургута далёкий голос моего брата:

— Тема государственной значимости, говорите?!.. Есть в Ленинграде один учёный — Борис Сергеевич Мошков. Он в Агрофизическом  институте  лабораторией  заведует.

—Его исследования необычайно интересны и важны и для науки, и для широкой практики. Так что дуйте, Игорёк, к нему. 

Брат вкратце рассказал мне об исследованиях Мошкова. Рудаков слушал наш разговор по параллельному телефону и что-то быстро строчил на бумаге.

Я повесил трубку, а главный редактор удовлетворенно сказал:

— Я думаю, кинокомитет двумя руками ухватится за такое кино. 

Так оно и вышло. Тему с условным названием "На что способно растение" без проволочек включили в план студии, и мне волей-неволей была уготована роль сценариста и режиссёра будущего фильма.

Обитель Бориса Сергеевича Мошкова называлась "Лаборатория светофизиологии растений". Уже после моего первого визита к учёному я понял, какая необычно интересная работа мне предстоит. Дело в том, что Мошков со своими сотрудниками получал фантастические урожаи овощей и злаковых. Никто в мире не имел таких выдающихся результатов.

Исследователь фотосинтеза Климент Аркадьевич Тимирязев всегда любил повторять слова Джонатана Свифта, автора знаменитой книги о приключениях Гулливера: «Тот, кто сумел бы вырастить два колоса там, где прежде рос один, заслужил бы благодарность всего человечества», — начал свой рaзгoвoр со мной Борис Сергеевич. — Далее великий учёный спрашивал: «Что же нужно сделать, чтобы разрешить эту задачу о двух колосьях? Кто принесёт эту разгадку?» И отвечал: «Наука! Прежде всего, наука о растениях!».

— Жизнь растения, — продолжал Борис Сергеевич, — также сложна и разнообразна, как и жизнь любого живого существа. На урожайность сельскохозяйственной культуры влияют сотни факторов: качество и состав почвы, избыток или недостаток влаги. Растения страдают то от заморозков, то от суши. То солнце есть, то его нет. A ведь солнечный свет — основа фотосинтеза. В конечном итоге урожай зависит от него. Растение усваивает только один процент падающей на него световой энергии - крайне низкий коэффициент полезного действия.

А если его удвоить, утроить? Да к тому же точно знать, сколько необходимо растению влаги и тепла, тех или иных микроэлементов? 

Растение, к тому же, как и человек, имеет свой суточный ритм. У него есть период бодрствования, когда в каждой его клеточке бурно протекают процессы жизнедеятельности, процессы роста. Но растению нужна и ночь — период покоя, отдыха. Для каждого вида и сорта строго определенный по времени. Все эти факторы на стыке биологии, химии и физики и изучает наша лаборатория. 

После вступительной беседы мне выдали белоснежный халат и Moшкoв привёл меня в удивительную оранжерею, в абсолютно закрытое от солнечного света помещение. В нём не было ни одного окна. Это уже казалось странным, и я спросил:

— Борис Сергеевич, а как же возможен фотосинтез без солнца?

— Да, ещё совсем недавно считалось азбучной истиной, что полноценное растение при искусственном освещении вырастить невозможно. Солнце незаменимо. Но наши исследования показали, что это далеко не так. Искусственный свет может заменить светило.  Нужно было понять, какие участки спектра наиболее полезны для растений, а какие приносят вред, чтобы начисто отсечь их.

Мы испытали практически всё, что производит наша светотехническая промышленность и остановили свой выбор на зеркальных лампах ЗН мощностью 300 и 500 ватт, которые и вы используете в кино, ведь спектр этих ламп очень близок к солнечному свету. -

Вдоль стен лаборатории в специальных нишах стояли десятки установок с различными растениями. Подходим к одной из них. В металлическом поддоне площадью один квадратный метр буйно разрослись кусты помидоров, увешанные гроздьями спелых, сочных плодов.

Над кустами висит блок из зеркальных ламп. Между вершинами растений и лампами в специальной стеклянной ванночке тихо журчит вода слоем в 2-3 сантиметра. На небольшой табличке читаю: «Высажено: 18 марта. Режим: свет от 8 до 22 часов. Ночь: с 22 до 8 часов».

— Какое сегодня число? — спрашивает Мошков.                    

— 15 мая.

И тут только до меня доходит, что помидоры созрели всего за 60 дней с момента высадки семян!

—Борис Сергеевич, это же невероятно! Выходит, что за один год такая установка может дать пять-шесть урожаев?!

— Всё так. Сегодня мы получаем с одного квадратного метра 160 килограммов помидоров в год. Это в 10 - 15 раз больше, чем в лучших тепличных комбинатах страны. У нас сейчас в работе новые перспективные сорта томатов, и мы надеемся довести урожайность до 400 килограммов с квадратного метра. В такой установке  можно выращивать любые овощи - морковку, укроп, лук, сельдерей. Эту сверхурожайную мини-теплицу можно поставить в любой квартире, на любом корабле, в детских садиках…

Специально для этой технологии наш институт вывел удивительный овощной кентавр, у которого съедобно всё: и вершки, и корешки. Корешки - обычная редиска, а листья - великолепная по вкусу капуста.

— Обалдеть, ничего об этом не слышал. Где же можно купить такой волшебный домашний огородик?

— Пока нигде. Выпуск таких установок сверхвыгоден для любого предприятия, ведь спрос на них будет, безусловно, астрономическим… Но, к великому сожалению, увяз этот проект в бюрократических недрах. Это что же, люди будут сами круглый год обеспечивать себя многими овощами? А совхозы и колхозы тогда для чего — сотни тысяч людей без работы останутся...

— Да, в этих доводах есть доля правды. Но у меня вот какой вопрос: а вкус? Грунтовые помидоры гораздо вкуснее тепличных.

— Попробуйте наши. Сорвите любой плод. 

Я выбрал ближайший ко мне яркокрасный помидор и стал озираться, где бы его помыть.

— Не беспокойтесь. Наши овощи можно есть прямо с грядки. Они стерильно чистые. Вот почему мы с вами вымыли руки и надели халаты. Все наши растения не подвержены ни грибным, ни вирусным заболеваниям, потому что выращены с помощью гидропоники.

Большинство заболеваний растений из почвы. Один пораженный куст в тепличных комбинатах может сгубить весь урожай. Вирусы размножаются и передаются от растения к растению, как пожар в сухом лесу. И нужно немедленно менять или стерилизовать всю почву. А это очень накладно. Особенно для тепличных комбинатов северных районов, ведь землю для них приходится привозить с юга.

Можно представить, сколько северянам приходиться платить за килограмм местных огурцов или пучок свежего лука.

Вместо почвы в своих установках мы используем измельченный керамзит - обожжённую при температуре 1200 градусов кембрийскую глину. В керамзите распределение твёрдой, жидкой и газообразных фаз практически идеально. Питательный раствор подаётся к корням растений автоматически 2-4 раза в сутки. 

Я надкусил тонкую кожицу помидора и сразу ощутил во рту необыкновенно нежный, сладковатый вкус.

— Ну как? — спросил Борис Сергеевич, когда я проглотил последний кусочек...

— Удивительно вкусно! Такие помидоры хочется есть и есть. 

Подходим с Мошковым к другой установке.

На метровой делянке густо колосится пшеница.

— Здесь у нас высажен озимый сорт "Аврора". Одно пшеничное зернышко в поле дает всего один колос, в котором максимум 35-50 семян, а на практике и того меньше.

В  наших  установках  одно  зерно  даёт  20-27  стеблей, на которых соответственно столько же полноценных колосьев.       

А в них до 5 тысяч зерен! Т.е. урожайность пшеницы повышается сразу в 100-200 раз.

Борис Сергеевич раздвигает густо разросшиеся стебли, и я в недоумении вижу, что пшеница растёт куcтaми.

— Дикая пшеница и рожь всегда растут так. Но человек, взяв эти культуры из природы, за тысячелетия развития сельского хозяйства сделал всё, чтобы уничтожить это важнейшее качество. И во всех учебниках вы прочитаете: одно зерно может дать только один полноценный колос.

А мы вернули пшенице её природную особенность. Эта культура очень светолюбива. У неё должен быть длинный день. В этих условиях она созревает всего за 120 дней и даёт три урожая.

Наши разработки могут ускорить работу селекционеров в несколько раз. Ведь из-за того, что в поле собирается один урожай в год, работа, например, над одним сортом пшеницы или картофеля затягивается на 10-15 лет.

— Да, все эти результаты впечатляют, — согласился я. — Но не получится ли так, что овощи, собранные с таких искусственных огородов, будут не по карману простым труженикам?! И ещё. Одно дело получить высокий урожай в научной лаборатории, где все условия для развития растения идеальны, а другое — широко внедрить это в практику.

— Это важные вопросы, — согласился со мной Moшкoв. — Себестоимость наших овощей сегодня уже не дороже выращенных в теплицах. Так что даже в этом овчинка стоит выделки. Будем улучшать технологию выращивания овощей — снизятся и затраты. Теперь о выходе исследований в практику, в «большую жизнь», по-простому.

К нам за опытом и консультациями приезжают агрономы со всех концов страны. Очень хорошие отношения у меня сложились, например, с краснодарским механизатором Владимиром Яковлевичем Первицким.

Используя рекомендации лаборатории по редкому севу  пшеницы, он у себя в хозяйстве уже  который год подряд собирает рекордные урожаи. Я вам советую обязательно съездить к нему на Кубань.      

Посетив еще пару раз лабораторию светофизиологии, и заручившись по телефону  поддержкой В. Я. Первицого, я быстро написал сценарий, и после его утверждения в Кинокомитете мы незамедлительно приступили к съёмкам. Готовый фильм ждали от нас в Москве уже в январе, так что времени на раскачку абсолютно не было.

 Работа в лаборатории светофизиологии шла на редкость легко и споро. С помощью специальной цейтраферной установки нам даже удалось снять одним планом рост помидора от появления  ростка до полного созревания плода.

Снимали все 60 дней по одному кадрику каждые 2 часа. На экране весь этот двухмесячный рост уложился всего в тридцать секунд экранного времени. Получился впечатляющий зрителей эпизод, когда время ускорило своё течение в 20000 раз!

К счастью, ничего переснимать нам не пришлось.     

Вскоре я с кинооператором Валентином Корсуновым вылетел на Кубань.

Начиналась уборочная страда, и Первицкий ждал нас до 15 августа. Мы планировали арендовать в Краснодаре двухосный вездеход с кунгом и своим ходом двинуть к Первицкому по сельским дорогам, снимая по пути красивые планы природы с созревшим урожаем зерновых и фруктов.

Для решения всех необходимых вопросов директор фильма Алла Волжанкина вылетела в Краснодар двумя днями раньше. Она встретила нас в аэропорту с нанятой частной машиной, но была необычно взволнована и расстроена.

— Ты представляешь, — начала рассказывать Алла, когда мы мчались по шоссе в город, чтобы устроить себя и вас в гостиницу, мне пришлось выложить администратору взятку в 75 рублей.

Я объехала шесть автохозяйств — никто не дает транспорт по безналичному расчету. Ссылаются, что началась уборочная и машину можно отдать сторонней организации только с разрешения партийных органов.

При этом говорят, чтo за наличку мы дать можем, 250 рублей в день вместе с шофером. Нам нужна машина на 10 дней. Значит, я должна выложить чистоганом минимум две с половиной тысячи.

Кто же в нашей бухгалтерии пропустит такие расходы? Меня под суд отдадут. Прямо какой-то город вымогателей и взяточников.

— Извините, что я встреваю в  разговор, — перебил Аллино красноречие наш водитель. — Но вы правы. У нас в крae ничего нельзя купить по-честному. За холодильник или цветной телевизор плати сверху. Нужен шифер для крыши или кирпич для строительства — отстёгивай сверху.

Купить машину — взятку дай, выйдет как раз за две машины. Ребёнка устроить в детсад — плати. Плати, плати, плати. А что на Черноморском побережье делается... В занюханную столовку без блата и взятки не устроиться даже посудомойкой. На еде, на обвесе и недовесе миллионы за летний сезон делаются. Гостиницы - это вообще не золотое —  бриллиантовое дно. A вы удивляeтecь, тoчнo с Луны свалились. У вас что, в Питере не так?

— Может и так. Но мы в своем городе не часто с этим сталкиваемся, — пожала плечами Алла и добавила, — А куда же ваш секретарь крайкома смотрит, товарищ Медунов? Он же член ЦК и должен как-то cлeдить за положением дел в крае?

— Да вы что!? Именно при нём этот бардак и расцвёл. Начинал он секретарить в Сочи. А теперь вот барин всего края. И выкормыши его на всех важных постах сидят...

Небось, слыхали об икорном деле? Tак вот, вся эта чёрная икорка в банках из-под селёдки через наш край за границу переправлялась. Валюты, кто надо, получил немерено.

А мне вот за три доллара в кармане, полученные за подвоз иностранца, три года тюрьмы припаять могут. Ну, расстреляли стрелочника — заместителя министра рыбной  промышленности, а щуки-то, как плавали, так и плавают без наказания. Брежнев и Медунов — два закадычных дружбана. Не разлей вода. Пока Лёня у власти, он Медунова не сдаст.

— А вы не боитесь вот так, незнакомым людям говорить о партийной власти края? - спросил я водителя.

— Чего мне бояться? Да об этом все у нас знают. И Андропова в KГБ, небось, письмами с жалобами завалили. Да толку-то что? 

Я, конечно, кое-что слышал о тотальной коррупции в Краснодарском крае, о баснословных приписках в сельском хозяйстве. Знал я и то, что Медунова собирались переводить в Москву на постоянную работу. Ему светила должность секретаря ЦК по вопросам сельского хозяйства. А это уже, извините, не Краснодарский край, а вся страна в его руках.

— Куда идём? — чертыхнулась моя директриса. — В какой стране будут жить наши дети и внуки? Подумаешь — страшно становится. 

— Ладно, Алла, не переживай бурно. Побереги нервную систему. Завтра сам пойду в крайком. Может, моя "ксива" поможет.

"Ксивой" на студии назывался документ, который выдавался режиссёрам, операторам и директорам фильмов. Фактически это было обычное удостоверение личности с указанием должности и фотографией с печатью. Обложка была сделана из тончайшей мягкой кожи красного цвета. Золотом выполнено тиснение:

ГОСКИНО СССР

 КИНОСТУДИЯ  "ЛЕННАУЧФИЛЬМ"

Всё, вроде, как обычно. Но внутри документа был вклеен специальный вкладыш. В нем говорилось, что предъявитель сего имеет право входить в переговоры с партийно-хозяйственными органами страны по всем вопросам, касающимся киносъёмок. Такой вкладыш — это уже, как всесильный мандат комиссара в первые годы Советской власти. Надо честно сказать, в экстремальных ситуациях этот документ нас часто выручал.

В горкомах, oбкомах, крайкомах вопросы культуры и кино курировали всегда третьи секретари. Вот к третьему секретарю Краснодарского крайкома КПСС я и заказал себе пропуск утром следующего дня.

Вскоре меня вежливо пригласили в кабинет чиновника. Я представился, показал свои документы и тот сразу же перешёл к делу:

— Какие у вас проблемы? Чем мы можем помочь? 

Я объяснил, что нам нужен только транспорт. По безналичному расчёту.

— Конечно, сейчас уборочная, на учёте каждая машина, но мы решим этот вопрос. А о чём ваш фильм, куда вы едете, что будете снимать? 

Я по простоте душевной и рассказал, что едем мы к Герою Социалистического труда Владимиру Яковлевичу Первицкому. А снимать будем его пшеничное поле, чтобы с помощью кино всячески пропагандировать передовой опыт механизатора.

Вдруг вижу, мой собеседник нервно заёрзал на месте, снял трубку, куда-то позвонил, но не дождавшись ответа, с досадой положил её на место.

— Как ваш фильм называется? «На что способно растение»? А почему вы именно Первицкого хотите снять? У нас в крае немало достойных хлеборобов.

Как Первицкий стал Героем, так на него журналисты, тoчнo мухи на мёд, стали слетаться. Только и трубят: «Первицкий!.. Первицкий!.. Первицкий!» Он что, раньше всех в коммунизм проскочить хочет? -

— Зачем же так. Владимир Яковлевич вовсе не главный герой нашего фильма. Мы снимаем картину о работах лаборатории доктора биологических наук Бориса Сергеевича Мошкова. А Первицкий одним из первых в стране применил у себя на полях его рекомендации по редкому севу пшеницы и добился за счёт этой технологии исключительно высокой урожайности. Вот, собственно, и всё.

— Да, вы, киношники, к сожалению, часто не туда смотрите. Нам сейчас ох как нужен фильм о кубанском рисе… Такой грандиозный для страны план должен в жизнь претвориться… Зачем нам рис за границей покупать — свой можем в достатке вырастить. Здесь, на нашей кубанской земле. 

— Обратитесь в Госкино, и мы вам двадцать фильмов о рисе снимем. 

— Знаете, я должен переговорить о вашем фильме с Сергеем Фёдоровичем Медуновым. Он у нас курирует сельское хозяйство, и я не исключаю, что у него могут быть вопросы к вам. Как я понял, речь в фильме идёт не просто о поле Первицкого, а об аграрной политике государства. Давайте договоримся так: позвоните мне сегодня после двух часов. 

Звоню в половине третьего.

— Игорь Залманович, — раздается в трубке. — Сергей Фёдорович Meдунoв просит дать ему на прочтение сценарий вашего фильма. 

— Я бы с радостью, но у меня с собой его нет. Сценарий — это только основа фильма. То, что Первицкий покажет и расскажет, то мы и снимем. Это документальный материал. Запросите по факсу студию, и сценарий вам немедленно отправят спецпочтой. 

— Хорошо. Мы подумаем. Перезвоните нам через пару дней. 

В трубке что-то щёлкнуло, и телефон отключился.  

Ждать несколько дней, вновь звонить в крайком по пустяшному делу и унижаться мы не стали. Но, конечно же, я никак не ожидал, какую подлянку устроят нам чуть позже партийные чиновники...

Машину мы всё-таки достали.

В одном из таксопарков директор, у которого «горел» план, сказал:

— Грузовик не дам. А вот "Волгу" с водителем берите. Машина, как танк. И по полям пройдет, не волнуйтесь. Погода стоит хорошая, в грязи не увязнете. 

Выхода не было. Пришлось соглашаться на этот вариант. Так мы к Первицкому и прикатили прямо в поле на чёрной, почти правительственной по тем временам, "Волге".

Владимир Яковлевич вот уже несколько лет работал бригадиром механизированного звена в опытном хозяйстве Кубанского НИИ по испытанию тракторов и сельскохозяйственной техники. Это был довольно известный в стране механизатор. Одним из первых он внедрил в своем звене аккордную систему оплаты труда по конечному результату, так называемый, бригадный подряд.

В 33 года Первицкий стал Героем Социалистического Труда. Как и положено Герою, он был делегатом не помню какого по счету партийного  съезда, носил значок Депутата Верховного Совета СССР — пo тeм врeмeнaм человек с очень большими полномочиями.

В тот же день у себя дома за чашкой чая Владимир Яковлевич вводил меня в курс дела.

— В общем-то, я сам ничего особенного не придумал. Прочитал статью о работах с пшеницей Бориса Сергеевича Мошкова и написал ему письмо. Oчень заинтересовал меня редкий сев. Всего 36 зерен на квадратный метр!

Если в поле посеять столько, любой агроном скажет:

— Абсурд! Соберёте  4-6 центнеров с гектара. Курам на смех.

Помните, в популярной песне поётся: "…стеной стоит пшеница золотая". А почему она стеной стоит? Да потому что мы высеваем много. Как в прорву, сыпем в сеялку. Зерно к зерну ложится в землю. Вот и тянутся стебли к солнцу, стараясь подавить соседа, вырваться из этой тесноты. Нет у них возможности полноценно развиться, взять из земли сполна необходимые соки. Нужно с соседями делиться. А соседей — тьма!

Вот и вырастают стебли худосочные, да длинные. Вся сила земли в стебли уходит - не в колос. А колос то всего один на растение.

Прав Мошков: в дикой природе пшеница никогда один колос не даёт. Она кустом всегда растёт — шумеры такие кусты на камнях выбили.

Вот и решили мы с Володей Качуром, учёным из нашего института, поэкспериментировать. Сеялок точного высева наша промышленность не выпускает. Первые опытные делянки мы вручную засеяли — сделали специальные фанерные щиты с отверстиями: 50 зерен на квадратный метр, 100, 150. И так далее...

Оказалось, максимальный урожай там, где было посеяно в 4 раза меньше традиционной нормы.

Пшеница, незагущённая высевом, прекрасно начала куститься, и урожай был намного выше, чем на обычном поле.                                                  

Следующий год был очень дождливый. Но могучие кусты на опытных делянках не боялись ни  ливней, ни града.

Не боялись они и засухи, так как мощная корневая система собирала влагу для растения с большей площади.       

Стало ясно: редкий сев в сочетании со строгими агротехническими приёмами ухода и подкормки растений даёт огромный прирост урожая.

Даже в самые плохие годы меньше 80 центнеров в пересчёте на гектар мы не получали, а это в 4 раза выше среднего урожая пшеницы по стране. А на Кубани 45-50 центнеров — рекордный урожай. Ну, а в этом году мы уже 400 гектаров засеяли. Это уже не делянки, не экспериментальное поле, а выход в широкую практику. 

— И что, все 400 гектаров засеяли — вручную, с помощью фанерных щитов? 

— Да нет, — рассмеялся Первицкий. — Итальянцы нас выручили. Они проводили на Кубани выставку своей сельскохозяйственной техники. Там я и заприметил сеялку точного высева с регулирующим устройством. Нам такие не снились. Не удержался я, спросил у представителя фирмы:

— А ровно 100 семян на квадратный метр она может положить?

— Конечно. Мы гарантируем разброс в 2 процента. Это значит, не менее 98 и не более 102 зёрен.

— Не верится что-то, — говорю.

— Давайте испытаем. Если понравится, мы  вам охотно продадим её после окончания выставки со значительной скидкой.

На том и порешили. Приехали в поле. Засыпали зерно в бункер, подцепили к трактору — пошла работа. Датчики показали: 105 зёрен на квадратный метр.

Расстроились итальянцы. Что-то подрегулировали, подкрутили. Теперь 104 вышло. В общем, если бы поспорили, они бы проиграли. Но для нас и такая сеялка — чудо! А итальянцы оказались своими ребятами и, в конце концов, нам её просто подарили. Вот наши 400 гектаров ею и засеяны.

Весь следующий день мы снимали Первицкого и Володю Качура — его научного помощника — на этом поле. Несмотря на недавние сильные грозы, пшеница нигде не полегла и стояла ровно, словно подстриженная. Крепкие, мощные кусты с довольно короткими стеблями давали от 10 до 20 колосьев. Первицкий растеребил один - крупные, бокастые зёрна легко отделились от колоса на продубленную солнцем кожу его ладони.

— Хороша пшеничка! Хороша! Послезавтра с утра и начнём уборку. Пора! Так что, ребятки, часиков в 8 будьте уже здесь. Комбайны подойдут — и с богом!

— Владимир Яковлевич, если не секрет, какой будет урожай?

— Это вот Володя уже точно просчитал. 108 центнеров с гектара. 

Я даже присвистнул от удивления. Значит, Мошков был прав: высокие урожаи пшеницы можно получать не только в его установках, но и в поле...

Володя Качур подытожил наш разговор:

— 108 центнеров — не предел. Новые, перспективные сорта пшеницы далеко перешагнут и этот рекорд. Будем работать дальше. Ни к чему нам за границей хлеб покупать. Стыдно. 

 ***

В назначенное время мы приехали на поле Первицкого даже на час раньше срока, чтобы спокойно подготовиться к съёмке.

Где-то в стороне надрывно гудели моторы комбайнов, урчали машины, забирающие с них зерно. А наше поле было стерильно чисто. На нём, сколько хватал взгляд, не было ни единого колоска. Всё аккуратно скошено и подобрано.

Качур сидел на обочине поля, крепко сжав виски ладонями, точно старался заглушить сильную головную боль.

— Володя, что случилось? — в недоумении спросил я. — Где ваша пшеница? Неужели мы перепутали день уборки?

— Да нет, ребята, — тяжело поднялся он. — Это даже не удар в поддыхало. Это нам нож в спину воткнули. Да еще в тёмной подворотне.

— Объясни толком, что произошло.

—Что произошло? Этой ночью по распоряжению руководства опытного хозяйства и института всю нашу пшеницу подчистую скосили.

Тайно. Чужими рукам и без нашего ведома. Никого не предупредили, мерзавцы.

Первицкий помчался разбираться. Да толку-то, чёрное дело сделано. Но тут и ежу понятно, без крайкома, без указания Медунова дело не обошлось. Наше руководство само на такое преступление не решилось бы.

— Да что за дело-то, Володя?

— Ну как же! Первицкий для Медунова, что кость в горле. Эк, куда замахнулся Владимир Яковлевич, на вторую Золотую Звезду! Брежнев где-то на совещании по сельскому хозяйству принародно заявил:

— Кто соберет 100 центнеров пшеницы с гектара, станет Героем Соц. труда. Слово даю! 

И всё шло к тому, что рано или поздно Первицкому придётся сверлить в костюме вторую дырку для золота.

В прошлом году мы чуть-чуть не дотянули до ста центнеров.

А в этом, я абсолютно уверен, порядком перевалили за этот рубеж.

Где это видано — у хозяина края одна Звезда Героя, а у Парвицкого  будет  две?  Непорядок.  Куда  ты  вперед батьки лезешь? Но это только верхушка айсберга. А суть вот в чём. Мы добились высокой урожайности при невероятно низкой норме высева семян: меньше одного центнера на гектар. Только на нашем поле мы сэкономили при севе около 80 тонн элитных семян. Это 2 огромных вагона.

И вот тут уже Первицкий, как бы, подставил ножку всем хозяйствам края. Да и страны. Выходит, что мы напрасно  зарываем в землю миллиарды рублей.

Завышенные нормы высева создают почву разного рода махинациям с урожайностью и отчётностью. Для большинства хозяйств передовой опыт — одни хлопоты и расстройства. А ну если всех заставят сеять меньше, а собирать больше?! Да ещё строго соблюдать агротехнику. Тут-то вся липа и вылезет.

Нет, от опыта Первицкого одни неприятности. А раз так, нужно задвинуть в сторону этого выскочку. Вот куда всё это время были направлены усилия нашего краснодарского владыки. 

Вскоре Владимир Яковлевич подкатил к нам на своем вездеходе, спрыгнул со ступеньки кабины мрачный, озабоченный.

— Значит так, — рубанул сходу, — собрали мы с тобой, Володя, не 108 центнеров с гектара, а около 90. Почти как в прошлом году. Все обмолочено и взвешено. Вот и справочка соответствующая у меня в кармане лежит. То, что убрали ночью и без нашего ведома, оказывается — производственная необходимость. Комбайны нужно было срочно перебросить для помощи в соседнее хозяйство. По указанию вышестоящих партийных органов. Тут не до сантиментов и предупреждений. Не будить же нас ночью. Так что, ребята, извините, всё как-то нескладно, не по-людски получилось. Выходит, что обманули мы вас, ввели в заблуждение.

И ещё... Я обещал вам сразу после уборки интервью дать, рассказать подробнее о наших с Качуром экспериментах и задумках. Так вот, не могу. Заставили партийное слово дать. Говорят, рано ваш опыт на всю страну пропагандировать. Повременить надо, ещё раз всё досконально проверить.

— Да как же они могли вас заставить, Владимир Яковлевич? Вы — депутат Верховного Совета! - недоуменно спросил я. — Давайте всё это безобразие в  кино покажем. Сильный будет документ.

— Нет, — покачал головой Первицкий. — Вы будете далеко, а нам с этой властью здесь жить. В их руках всё: горючее, удобрения, техника. И всё схвачено. Даже в Кремле.

Идти сейчас против них — все равно, что в ураган против ветра плевать. Они нас в стойло загоняют, а мы это стойло должны обойти.

— Каким образом?

— Да наш местный парторг — тоже человек всё-таки. Он намекнул:

— Яковлевич, пойми, мы же указание сверху только на тебя получили... Соображай. 

Ну, я и сообразил. Он ведь мою правую руку имел в виду.

— Не испугаешься, Володя? 

Качур недоуменно пожал плечами:

— Конечно, не испугаюсь. Кандидатскую я защитил, — чёрных шаров уже не накидают. С работы выгонят? Так не за что. Мне, действительно, никто никаких запретов не ставил. Пшеничку нашу, слава Богу, ребята снять успели. В полной силе и зрелости. Кустистость её показали. Специалисты увидят - поймут что к чему.

А наговорить комментарий к этому материалу — хоть сейчас. Пока меня в партком не вызвали. 

Так мы и порешили. Тут же поставили камеру и оперативно отсняли со звуком несколько кассет.

Работа на Кубани была закончена. Я поблагодарил Первицкого и Качура за помощь в съёмках, пожелал им успехов в работе и выдержки, и в тот же день мы выехали в Краснодар, а оттуда самолётом — в Ленинград.

Но наша кубанская эпопея на этом, к сожалению, не закончилась.

Едва через несколько дней я появился на студии, меня сразу же вызвали к директору, и он, несколько раздраженно, открыл свою папку для входящих документов и вытащил из неё какую-то бумажку.

— Игорь, — сумрачно глядя на меня, спросил директор, — в чем дело? Что ни картина у тебя, то у нас проблемы. Не успели разобраться с предыдущим фильмом "Экономика социализма", и нате вам — письмо от Первого секретаря Краснодарского крайкома КПСС. И знаешь, что он сообщает?

— Понятия не имею. Я с ним не общался.

— А сообщает он, что фильм нашей киностудии "На что способно растение" дискредитирует сельскохозяйственную науку и может нанести большой вред аграрной политике государства. -

— Виталий Евгеньевич, как же фильм может что-то дискредитировать, если я даже к монтажу не приступал, а товарищ Медунов не видел ни единого кaдрa? 

— В общем так... Весь киноматериал — для просмотра на экран. Расшифровки магнитофонных записей мне на стол. 

Через день ассистентка принесла мне отпечатанные на бумаге  расшифровки всех интервью,  и я через секретаря передал их директору. Изображение будущего фильма мы посмотрели с ним вместе накануне. Я объяснил, что к чему. И ничего крамольного в материале директор не обнаружил. Прочитанные материалы, по его мнению, также не отвечали сути партийной кляузы. Но Медунов был членом ЦК, и на его письмо не реагировать было нельзя.

— У тебя консультанты крепкие? — спросил директор.

— Естественно — членкоры ВАСХНИЛА — Всесоюзной cельхозакадемии. Куда уж крепче и выше?

— Ну хорошо, пока работай спокойно. Хотя мне уже и из Госкино звонили по поводу этого фильма. Ждут законченной картины. Медунов, видимо, и туда обратился.

***

В начале января я сдал готовый фильм художественному совету студии и выехал в Москву, чтобы представить его Приёмной комиссии кинокомитета.

После просмотра фильма традиционного обсуждения его редколлегией Главка почему-то не состоялось, что меня сразу насторожило. Но главный редактор кинокомитета, посмотрев на часы, обратился к членам комиссии:

— Так, товарищи. Я думаю, мы картину примем условно. А меня с фильмом через полчаса ждут на коллегии Министерства сельского хозяйства. Игорь, ты погуляй пока по Москве. В три часа я жду тебя у себя в кабинете. 

В назначенное время секретарша главного редактора сказала мне:

— Тимур Иванович извиняется. Всё дела, дела, дела... Опять куда-то наверх срочно вызвали. Вот вам готовый Акт о приёмке фильма. И ещё. Завтра на студию уйдет письмо с благодарностью за актуальный и своевременный фильм по сельскому хозяйству.

Оказалось, что Министерство сельского хозяйства СССР готовило Всесоюзный семинар по редкому севу, и картина студии оказалась весьма кстати. Да и судьба всесильного Медунова к этому времени была практически решена. Председателю  КГБ  Ю. В. Андропову  вскоре  всё  же удалось свалить его. Власть Брежнева уже качалась. За 5 месяцев до смерти Брежнева в «Правдe» появилось краткое сообщение о том, что член ЦК КПСС С. Ф. Медунов освобожден от занимаемой должности.

Он был выведен из состава ЦК КПСС с убийственной тогда для номенклатурного работника его уровня формулировкой: «За допущенные ошибки в работе»

Но ничего, партия своих в беде не оставляет — нашлось и для Медунова тёпленькое и не очень ответственное кресло заместителя министра плодоовощного хозяйства СССР, а на его прежнее место был вызван из Гаваны "дипломат поневоле" Виталий Воротников, которого Брежнев сослал на Кубу за то, что тот активно помогал КГБ бороться с коррупцией в высших эшелонах власти.

Вот так закончилась моя эпопея с фильмом «На что способно растение», казалось бы, не имеющего никакого отношения к большой политике.