Источник: «Очарованная душа. Книга жизни и творчества кинорежиссёра Роллана Сергиенко» / Редактор-составитель – И.Н. Гращенкова (2021; с 514-516).
Заявка на фильм
Может ли вам прийти в голову сегодня пытаться найти в магазинах патефонные иголки? В наши дни, когда двадцатилетние уже и не знают даже, что это такое. Да что там двадцатилетние – тридцати-, а может быть, и сорокалетние не знают. А он ещё несколько лет назад искал их. Искал, особенно надеясь на заброшенные провинциальные магазины где-нибудь в глуши, в отделе уценённых товаров. Будучи с ним в экспедиции на Алтае в 1986 году, я увидел, с какой настойчивостью он выспрашивал в Элекмонаре, в Шебалине или Косихе, выискивал эти иголки, несмотря на постоянные удивлённые переспрашивания и повсеместные отказы. Потом, побывав у него дома, я понял, зачем они ему нужны. Он любил хотя бы изредка заводить довоенный патефон и слушать старые пластинки, слушать и «угощать» друзей тем их звучанием, в каком слушал их в дни своей молодости – в довоенные, а потом в военные и послевоенные годы. Особенно пластинки с записями Клавдии Шульженко. Так, как они звучали, со всеми «шипами», «сипами» и потрескиваниями, постукиваниями на царапинах. Для него отсутствие патефонных иголок было личной бедой. И я пообещал: если только увижу их где-нибудь, то обязательно привезу ему...
Весной прошлого года, на Пасху, в Ельце, у одного замечательного мецената-коллекционера я увидел «живой», действующий патефон.
В нём, угловом, традиционно сверкающем, с выдвигающейся коробкой для иголок, были они – короткие, обрубленные с одной стороны и заточенные с другой. Хозяин великодушно разрешил взять их немного.
Я бережно завернул штук десять-пятнадцать в бумагу, привёз в Москву и позвонил. Никто не ответил. Через какое-то время я позвонил ещё пару раз и, не дозвонившись, спрятал пакетик в письменный стол, надписав – «Иголки для Епифанова». Через несколько месяцев, складываясь, я обнаружил «гостинец», снова позвонил и, опять не дозвонившись, набрал телефон своего побратима по Чернобылю Кости Дурнова. От него и узнал, что Епифанова давно уже нет в живых, что его похоронили ещё весной...
Надо ли говорить о том тихом отчаянии, какое я испытал. Нет, не о потере, не об его уходе – все мы рано или поздно уходим, уйдём на тот свет, – он был ведь далеко не молодым. Я испытал отчаяние от невозможности отдать ему долг. Я обещал ему снять ещё один фильм, ещё на одном фильме поработать вместе. Я обещал достать ему патефонные иголки. И вот теперь иголки у меня были, а я не мог отдать ему их, дорогой для него гостинец, который мог принести ему настоящую радость.
Я был в отчаянии от невозможности подарить ему эту радость...
Знал я его давно, с 1961 года, когда молодым ещё вгиковцем пришёл на ЦСДФ снимать свою дипломную работу, свою двухчастёвку «Я Землю люблю»[1]. Он стал оператором моего фильма. Надо ли говорить о многочисленных разговорах с ним, общении, беседах в коридорах, в холле студии, о нашей с ним директрисе Нине Владимировне Теплухиной, художнице, так замечательно видевшей и ценившей картины и скульптуры, в том числе на выставке в Манеже 1961 года[2]. Она приезжала вместе с ним ко мне в Киев проведать много лет спустя. Надо ли говорить о нескольких киноэкспедициях с ним – в Славянск и Святогорск в Донбасс, в Ленинград и Калининград, на Алтай, в том числе и Горный, в Берлин и Эберсвальде, в Николаев, Переяслав-Хмельницкий и чернобыльскую Припять... Я снял с ним всего три фильма и чувствовал, что он в душе обижается на меня за то, что я не снял с ним больше. Простите меня, Георгий Кузьмич, так случилось не по моей вине. Не судьба.
Надо ли говорить о том, что каждый год в День Победы, 9 мая Георгий Кузьмич надевал свой светлый праздничный пиджак, похожий на китель, на котором почти не было места свободного от орденов, медалей и прочих наград и знаков отличия. К такому его обычаю я, да и многие другие относились с чувством плохо скрываемой доброй иронии. А зря, ибо в этом было не столько его тщеславие, сколько уважение к памяти о годах войны, совпавшей с его молодостью. И, может быть, подсознательная горечь о профессиональной недооценённости... Надо ли говорить, что он нравился почти всем женщинам с его подчёркнуто галантной изысканной формой общения с ними, порой с вкрадчиво-настойчивыми интонациями одинокого холостяка.
Можно бы вспомнить о том, как мы вместе с Епифановым останавливались в гостинице «Октябрьская». Вечером он позвонил в Москву Клавдии Ивановне Шульженко и захотел, чтобы я присутствовал при этом разговоре. В какую-то минуту попросил, чтобы я взял трубку и рассказал ей о наших съёмках в Эрмитаже. На следующий день (или в предыдущий?) мы съездили с ним на Волковское кладбище на могилу родителей Шульженко, умерших в блокаду. Я узнал, что он всегда бывает на этой могиле, когда бы ни приезжал в Ленинград.
Можно бы вспомнить и о моём первом и последнем посещении его квартиры несколько лет назад, когда он показал свою замечательную коллекцию грампластинок с записями Шульженко. В этот вечер он познакомил меня с фотоальбомом, автором идеи и «исполнителем» которого был он сам. Тогда-то он и сказал знаменательные слова: «Если кто-нибудь когда-нибудь захочет увековечить меня, то без этого альбома ему не обойтись». Оказалось, что в 1936 или 1937 году, в день окончания школы его одноклассники решили сфотографироваться. По его инициативе в этот день и на этом же месте было решено встречаться и фотографироваться в том же взаиморасположении, в каком они снялись в тот день. Это намерение-обещание они выполнили. И у Епифанова за сорок-пятьдесят лет образовался уникальный альбом. На фотографиях каждый год фиксировались все оставшиеся в живых, а на месте ушедших навсегда оставались пустоты. На всех фотокарточках, благодаря находчивости Епифанова и съёмке с автоспуском, зафиксирован и он сам.
Теперь, если кто-нибудь из его друзей захочет сохранить традицию, на этой коллективной фотографии уже не будет самого Епифанова.
Этот альбом может стать замечательной основой одно- или двухчастного фильма, посвящённого его памяти. А промежутками между фотографиями, сделанными с интервалом в год, могут стать снятые им в этот год кинокадры. Кажется, его первые кадры были сняты им как фронтовым кинооператором, который окончил киноинститут как раз накануне начала войны. Он снимал на Центральном, Северо-Западном, Западном фронтах. И на Восточном, в Маньчжурии, в 1945 году во время войны с Японией. С этих лет и до последнего года своей жизни он снимал на родной ему ЦСДФ. Эти кадры будут взяты в архиве из его авторских, самостоятельных картин и из киножурналов, в которых он зачастую выступал как рядовой кинохроникёр, один из многих, фиксировавший вместе со своими коллегами то или иное событие. В будни и в праздники. Запечатлевший разнообразную жизнь страны за пятьдесят с лишним лет. И кадры эти, вошедшие в летопись нашей жизни, невольно запечатлели и его самого, Епифанова. Потому что кинолетопись эта, как и сама наша жизнь, отражённая ею, – без Георгия Кузьмича Епифанова была бы неполной. И либо я совсем ничего не понимаю в кино и в жизни, либо фильм этот – памяти Г.К. Епифанова – обязательно должен быть сделан.
______________________________
1. Документальный фильм «Я Землю люблю» (1962). В фильме звучат стихи турецкого поэта Назыма Хикмета в исполнении Я. Смоленского. - Прим. ред. #МузейЦСДФ.
2. Вероятно, речь идет о выставке авангардистов в московском Манеже в 1962 году, которая должна была открыться 1 декабря 1962 года. Часть работ выставки была представлена экспозицией "Новая реальность". Утром 1 декабря выставку посетил Никита Сергеевич Хрущев. - Прим. ред. #МузейЦСДФ.
Епифанов Георгий Кузьмич (24 августа 1918, Москва — 26 марта 1997, Москва) — оператор документального кино. Заслуженный деятель искусств РСФСР (1977). Кавалер трёх орденов Красной Звезды.
В 1940 году окончил операторский факультет ВГИКа.
Участник Великой Отечественной войны. Воинское звание: старшина; ст. лейтенант. Был фотолаборантом в подразделениях боевой авиации Западного, Ленинградского, Сталинградского фронтов. Воинская часть: 1 Белорусский фронт; 176 гвардейский истребительный авиационный полк.
Фронтовой кинооператор в годы Великой Отечественной войны. Воинская часть: Политуправление 1-го Белорусского фронта (1 БелФ); Политуправление Забайкальского фронта; отд. фронтовых киногрупп Центральной студии документальных фильмов.
В период 19-21 августа 1991 года снимал события у Белого дома, на улицах Москвы, фиксировал на кинопленку манифестацию на Манежной площади, а также многотысячное траурное шествие от Манежной площади до Ваганьковского кладбища 24 августа 1991 года и похороны погибших защитников Белого дома — Дмитрия Комаря, Ильи Кричевского и Владимира Усова.