Мастера

Источник: книга "«Незабытые рассказы сердца». Вячеслав Орехов и его творчество". (Изд. — Москва, 2021 год, 292 стр., 176 илл.; с. 116-118).

Когда-то давным-давно киностудии называли «фабриками грез». В их стенах делали «киночудеса», которые наполняли жизнь человека красотой. Той самой, что «спасает мир»...

Теперь эти «фабрики» больше похожи на «заводы» по производству «чернухи», что заполонила не только экраны, но и всю нашу жизнь.

— Я кинооператор-документалист. Снимать свалки, грязь, очереди — это наша работа с понедельника по пятницу. Такая же будничная, как и лет десять назад, когда мы монотонно занимались выискиванием «преимуществ нашего образа». Грустная работа. Ждешь выходных.
Но вот живет в нашем городе режиссер, работа с которым — праздник. У него своя вечная тема — самодеятельные мастера. Помните, как ценили раньше на Руси их талант? Вот только герои его фильмов стареют, уходят один за одним. Тихо, незаметно живут — так же незаметно уходят. И лишь Вячеслав Васильевич Орехов, кинорежиссер с ЦСДФ (Центральной студии документальных фильмов), не позволяет им раствориться в безвестности.

Конечно, картины Ивана Михайловича Никифорова, самодеятельного художника из г. Пушкино, известны далеко за пределами нашей страны (у нас — меньше). На этих удивительных картинах, напоминающих русский лубок, по-детски наивных и так же по-детски чистых, — вся история нашей страны. (И. М. Никифоров начал рисовать в 63 года). А сам художник, от скромной жизни которого не осталось и фотографий, вот уже 20 лет «живет» только в фильме В. Орехова «Поздний восход».

А какой удивительный мир художника-космиста В. Т. Черноволенко открыл другой фильм В. Орехова «Несущий свет»!

Документальный полнометражный фильм «Я пришел в этот мир, чтобы...» (по-моему, очень символическое название для любого из фильмов этого режиссера) только выходит на экраны. Он посвящается «покровителю растений, птиц и животных Александру Ивановичу Морозову» (так в титрах). А. И. Морозов — Заслуженный художник РСФСР. Ему сейчас 88 лет. И дай Бог ему здоровья и многих-многих лет.

Недавно по телевидению показывали «Рыцарский этюд». Это о мастере из Монино Валерии Евстратове. А открыл его тоже Орехов, Валера всю жизнь (с самого детства) делает маленьких всадников, рыцарей, макеты старинных замков. И даже настоящие рыцарские доспехи сделал. О, это удивительный мир красоты!.. А мастер ходит среди нас в форме прапорщика. Встречали? Конечно же. Только вряд ли внимание обращали. Мы уже не то, что в небо — по сторонам не смотрим. Все больше в землю.

А восход вы давно встречали?..

Вячеслав Васильевич позвонил мне недавно и предложил съездить на выходные в Ростов. Тот, что Великий.

Говорят, живет там старик, что коней из дерева выре­зает. Красивые получаются кони. А всадники-гусары еще лучше. В воскресный день старик везет их на тележке к базару, выставляет на прилавок, а сам сигаретку покури­вает. Нарядные кони собирают вмиг большую разновозрастную толпу. Ребятишек не оторвать.

— Сколько стоят, дед, твои гусары?

— Не продается.

— А чего ж притащил? — обижаются в толпе.

Чтоб смотрели. Настоящих-то коней всех поизве­ли. Так вот, чтоб не забывали, какие они — кони-то.

Мы приехали в Ростов и сразу — к деду. Нашли его без труда: Михаил Дмитриевич Королев оказался доволь­но известной в городе личностью. Старик гостям обрадо­вался (хоть и незнакомым), несмотря на то, что квартирка его однокомнатная вмиг стала тесна: съемочная группа состояла из четырех человек.

Необычная это была квартирка, хотя располагалась во вполне стандартной пятиэтажной жилой коробке. Не­стандартность заключалась в том, что была это квартира мастера.

В кино принято подробно описывать обстановку. По­рой маленькая деталь — фрагмент обстановки, окружаю­щей человека, — дополнит кинопортрет такой черточкой, которую не выявишь и в двухчасовом общении с ним.

Так вот, в комнате стояли: незатейливая стариковская кровать, шаткий круглый стол, старый буфет без некото­рых стекол, тусклое, желтое от возраста, но какое-то тор­жественное от своей величины напольное зеркало и. два трона с орлами на спинах и алыми подушками на сиденьях. Вот и вся мебель. Но комната, тем не менее, каза­лось, наполнена праздником: отовсюду — с тронов, из-под стола, с буфета и подоконника — смотрели на нас князья, цари, гусары, Ангелы, разбойники в искусно выполненных одеждах. Но больше всего жило здесь коней. Вырезанные из дерева, нарисованные масляными красками — рука ма­стера имела дар воодушевлять любой материал — кони именно жили каждый в своем мимолетном движении: гла­за горели, гривы струились, копыта над землей взлетали.

— Михаил Дмитриевич, вы, верно, коней с детства лю­бите?

Голос у старика низкий, с хрипотцой. Речь неторопли­вая, будто торжественная (еще подходит слово «велича­вая»). Обращения старомодные (или старинные): «Суда­рыня, ... князь... милейший...». Вот только слов «любовь» и «люблю» мы так и не услышали от мастера. Впрочем, нет — услышали, но это было не в разговоре с нами.

— Михаил Дмитри­евич, вы, наверное, то­скуете по давно ушед­шим временам, когда гу­сары?..

— Я читаю много: приключения, про ин­дейцев, про страны дальние. Интересно, как раньше жили. (Я бросил взгляд на стол, где лежала толстенная книга, заложенная очками на веревочках и с одним сте­клышком) . А гусары? Гусары все подлецы! — вдруг за­кончил старик.

Вот тебе и раз! «Подлецы»-красавцы лихо восседали верхом и сияли с буфета такими улыбками, что их уверен­но можно было назвать любимыми детьми мастера. Нет, старик просто непредсказуем. Надо признаться, что мы привыкли уже к стандартным ответам, и беседа с челове­ком неординарным поначалу просто из колеи выбивает. Тем не менее, интерес к старику все рос.

— Что ж вы гусар не любите?

— Так они же водку пьют да по женщинам волочатся, — дед хитро подмигнул и подкрутил гусарский свой ус.

— А вы разве свою жизнь тихо прожили?

— О, нет! Я шумным был. Каких только прозвищ мне не приклеивали! Я профессий много изучил: и плотником, и конюхом, и рисовать получалось. Меня в Ленинграде уговаривали остаться, квартиру давали. «Дурак, говори­ли, люди за квартиру всю жизнь бьются.» Но не мог я больше года на одном месте оставаться. Бродяга я: то за­хочется вдруг оленей в тундре увидеть, то в пустыню по­тянет на верблюдов посмотреть. Я еду туда, устраива­юсь на работу, живу. но не больше года. Потому и не на­брал стажа.

— А сколько у вас пенсия?

— 40 рублей, — смутился старик и, отмахнувшись, на­правился на кухню, что служила мастерской.

Потом вспомнилось: за три дня, которые мы прове­ли рядом с Королевым, мы ни разу не видели, чтобы он ел. Только курил: на кухне — дым коромыслом да работа кипит. Как старый солдат царской еще армии: ему и нужно-то всего, что «водку, табак, порох!» — и он жив и лямку свою солдатскую исправно тянет.

На спинке трона повис протертый до дыр пиджак с ор­деном Отечественной войны.

— Михаил Дмитриевич, вы в Великой Отечественной участвовали?

— Да какой я участник? — снова отмахнулся дед. — Пе­хота я: пошел в атаку — меня тут же ранили в обе ноги.

— А почему вы один всю жизнь?

— Я не встретил этой дамы!..

Вечером, махнув рюмочку, старик читал нам Пушкина наизусть. Как далек был этот человек от бытовых про­блем окружающей реальности! Серые стандартные обои в комнате давно запузырились и готовы упасть (всего год, как дом сдали строители). Раковина на кухне небрежно подперта доской. Плита закопчена (старик жесть прока­ливает), на ней — одинокий черный чайник. А мастер чи­тает Пушкина, и золотые руки его помогают ему, жестику­лируя.

Мастера-пауки сплели на кухне красивейшую паути­ну. Нам тоже захотелось сде­лать подарок светлому старику. Вячеслав Васильевич разыскал в городе конюшню, договорился с администрацией, с конюхом, и мы свозили мастера к лошадям. Вот тогда, кажется, впервые я ус­лышал слова любви. Только об­ращены они были не к людям, а к животным: старик гладил лоша­дей, обнимал и даже целовал их, как после долгой разлуки.

Заканчивали мы съемки ранним утром последнего дня в Ростове. Перед самой дорогой.

Восход на озере Неро оказался на редкость краси­вым. Помню, режиссер сказал (будто про себя): «Видно, герой нашего фильма — святой человек.»

Солнце нового дня на глазах набирало силу.

А в это раннее время в своей мастерской старик за­канчивал ночную работу. Солнце творило над седой его головою ореол. А сам он, в длинном фартуке, в носках, с мундштуком в зубах, тесал топориком полено.

На Руси мастер — это чудо. Почему же сейчас масте­ров чаще всего называют «чудиками», как старика Коро­лева? Парадокс? Или просто наш мир перевернулся?

Как будет называться фильм? Пока этого не скажет даже Вячеслав Васильевич. Но в то, что фильм получит­ся, — верит вся наша съемочная группа.

Фильм рассказывает о 85 - летнем мастере — самоучке из Ростова Великого, бывшем конюхе, создателе деревянных скульптур Михаиле Королёве.

Вячеслав Орехов, режиссер:

"Радуйся жизни сегодня и чтоб вокруг тебя весело было!" — так любил говорить Михаил Дмитриевич Королев из Ростова Великого, наивный художник и скульптор, создатель деревянных фигурок лошадей и всадников. Он родился в 1904 году в семье кавалериста драгунского полка и, вероятно, от отца унаследовал беззаветную любовь к лошадям. Стал конюхом. Еще у него была страсть посмотреть, где какие люди живут и какие там звери! Ездил на Север на оленей поглядеть, а на Кавказ — на зубров... Из любви к лошадям стал лепить их из пластилина, а потом вырезать из дерева-тройки, квадриги с Ангелами. Особенно любил создавать гусаров на конях, наверно, потому, что и сам в душе был гусаром! Бравый, с усами! В 80 лет язык не поворачивался назвать его стариком! Конечно, он был из породы чудаков. Много ездил на мир поглядеть (называл себя бродягой, т.к. на одном месте больше года прожить не мог — приедалось !). Потому и пенсию "проездил", стажу не хватило. И ещё. Своих коней с гусарами отвозил на тачке на рынок, выставлял там, но не для продажи, а для показу — чтобы лошадей не забывали! Я рад, что мы с оператором Сергеем Стариковым сняли Королева в фильме «Чудак».

ПРОИЗВОДСТВО: Международный фонд кино и телевидения для детей и юношества (Фонд Ролана Быкова)

Автор сценария и режиссёр Вячеслав Орехов

Оператор С. Стариков

Звукооператор С. Соловьев

Монтажер Л. Евланова

Директор фильма Н. Легат

НАГРАДЫ:

1991 — Приз "За любовь к героям своих фильмов и человеческое тепло, которое излучают его картины" Всесоюзного фестиваля авторского кино в Белоруссии "Лятавец" (г. Полоцк).