07.09.2022

Вячеслав Орехов

Родился 20 февраля 1940 года в деревне Коломенка, Тамбовской области) — режиссер документального кино, сценарист, оператор, композитор. Заслуженный деятель искусств Российской Федерации (2002). Призер отечественных и международных кинофестивалей. Академик Российской Академии Кинематографических искусств «Ника». 

Источник: книга "«Незабытые рассказы сердца». Вячеслав Орехов и его творчество". (Изд. — Москва, 2021 год, 292 стр., 176 илл.; с. 12-24). Фотографии из архива В. Орехова.

Родом я из тамбовской деревни Коломенки, где появился на свет в феврале 1940 года в семье агронома Василия Михайловича Орехова. Мать, Серафима Артёмовна, по мере возможности работала в колхозе, отвлекаясь временами на рождение детей. А  их в семье было семеро – три брата и четыре сестры.

С началом войны мать проводила отца в  военкомат, но его там завернули, оставили обеспечивать фронт продовольствием, а в 45-м по партийной линии направили в Московскую область – укреплять продовольственную базу столицы. Семья  переехала в подмосковный посёлок близ города Ивантеевка. У нас был свой неказистый дом, который отец построил на пару с соседом. Была корова и другая живность. Я рано научился косить, заготавливать дрова, ухаживать за скотиной. В общем, до двадцати с лишним лет жил на земле, и эта земля до сих пор притягивает к себе.

Семья Ореховых.

Отец умер довольно рано, в 56 лет. Видно, сказалась напряжённая работа в военное лихолетье. После его смерти в 1960 году семья переехала в Ивантеевку (от предприятия, где работал отец, нам дали квартиру).

В школьные годы я увлёкся рисованием, фото графией, но больше всего – музыкой. Вначале играл на домре, а лет с одиннадцати стал заниматься на скрипке у руководителя кружка народных инструментов, который в юности окончил скрипичный класс музыкального училища. Ходил к нему на занятия, как  и в школу, за три километра (из посёлка в город).

Откуда у меня возникла тяга к музыке, я сам не знаю, ведь в семье и близко не было музыкантов. Правда, мать хорошо пела душевные русские песни  (в детстве она со своей сестрой, кажется, участвовала в церковном хоре), да ещё старший брат Владимир, в котором интерес к музыке проснулся раньше, старался приобщить меня к высокой классике. Уткнувшись в старенький приёмник, мы ловили музыкальную волну и с трепетом в душе слушали то «Лунную сонату» Л. Бетховена, то «Мазурку» Г. Венявского, а то и скрипичный концерт П. Чайковского.

Вячеслав Орехов. Московская область, г. Ивантеевка, 1955 год.

Кумирами моего детства были Бетховен и Паганини. Я взахлёб читал о них всё, что попадалось на глаза. Особенно запали «Жизнь Бетховена» Р. Роллана и «Осуждение Паганини» А. Виноградова. Но и романы Ф. Купера, и «Овод» Э. Войнич, и «Водители фрегатов» К. Паустовского, и, конечно, «Дети капитана Гранта» не прошли мимо. Они, как и музыка Бетховена или Паганини, зародили в душе романтические порывы.

С большим огорчением я сознавал, что слишком поздно взял в руки такой сложный инструмент как скрипка. В том моём отроческом возрасте дети уже играли виртуозные вещи. Но брат внушал, что не обязательно быть скрипачом, а важно стать музыкантом  в широком смысле, и приводил в пример В. Соловьёва-Седого, ещё кого-то, кто поздно начал заниматься музыкой, но стал выдающимся композитором. Помнится, он говорил мне и про великого Г. Берлиоза, которому не под силу было сыграть на фортепиано свою «Фантастическую симфонию», и он просил всегда исполнить её какого-то пианиста. Но от этого он не стал менее великим.

В общем, я с большим рвением пытался наверстать упущенное время, играл по многу часов. Скрипка стала страстью. С трудом дожидался утра, чтобы ещё до школы бежать в сарай и там при тусклом свете маленькой лампочки десятки раз повторять гаммы, этюды, пьесы. Корова вначале ошалело косила глазом, но потом, видно поняв даже недалёким коровьим умом всё несовершенство моего исполнения, потеряла всякий интерес и равнодушно продолжала жевать свою бесконечную жвачку, показывая этим полное презрение к моим музыкальным потугам.

Музыкальное рвение не оставляло меня и в Институте культуры, когда, параллельно занимаясь на  повышенных курсах музыкальной школы имени Дунаевского на Соколе, я вставал чуть свет, пока в общежитии все спали, и бежал со скрипкой в полутёмную институтскую аудиторию, где до прихода студентов разучивал домашнее задание своего чудесного педагога Августы Вольфовны Яголковской.

Вячеслав Орехов во время исполнения концертной программы. Остров Сахалин, г. Долинск. 1962 год.

В институтском спектакле «Моцарт и Сальери» я играл, конечно, со своей скрипкой роль Моцарта. Да и приклеилась ко мне за институтские годы кличка «Паганини». Я не обижался, это же по-дружески. А вообще-то говоря, какой из меня Паганини, если после института я поступил на 1-й курс музыкального училища в Южно-Сахалинске, куда уехал по романтическому зову души. Как-то ухитрялся совмещать работу и учёбу. Моим педагогом был замечательный скрипач, воспитанник знаменитой школы Столярского и Одесской консерватории Станислав Фёдорович Грдличка.

Помню, в то время я был совершенно счастлив.

В этой учёбе была  вся полнота жизни. Мне очень нравились  уроки гармонии. На первых занятиях, когда мы к своей радости гармонизировали простенькую мелодию, наш мэтр из Прибалтики Клусон (все педагоги были с материка) с ободряющей гордостью сказал: «Вот мы сами и Бахи!»

Всё шло хорошо, но однажды в конце 3-го курса случилась беда. Выпивший шофёр, который вёз  нас на концерт в подшефный совхоз, перевернул машину на повороте и мы, как горох, высыпались из открытого кузова грузовика со своими инструментами на каменистую дорогу. У меня случился сложный перелом в локтевом суставе, отчего рука не разгибалась. Лечение в госпитале не помогло, сказали, что года два надо ежедневно разрабатывать руку. С музыкальной карьерой пришлось распрощаться. Для меня это был сильный психологический удар. Дол го ещё снилось, как пальцы бегают по грифу. Видно, организм, привыкший к ежедневному  тренингу, по инерции продолжал наяривать во сне гаммы и этюды.

Надо было как-то перестраивать жизнь. Через год я вернулся с Сахалина в свою Ивантеевку. Какое- то время вёл музыкальный класс в средней школе, благо уже довольно основательно разработал локтевой сустав, так что уже мог что-то изображать на пианино и той же скрипке. Освоив контрабас, подрабатывал на танцплощадке. В городских концертах играл на скрипке, а то и на рояле. Начал сочинять небольшие пьески – музыкальные миниатюры.

В середине 60-х годов увлёкся кинолюбительством, случайно увидев вгиковский документальный фильм о Красной площади. Он поразил меня образностью. До этого я видел лишь хронику, «Новости дня» и не думал, что документальное кино может быть искусством.

Короче, получив творческий импульс, приобрёл в комиссионном старенькую 16-ти миллиметровую камеру «Сименс» с одним объективом и начал дерзать на новом для себя поприще. Снимал всё, что казалось интересным.

Вячеслав Орехов. 1960 год.

Мы, дети послевоенного времени, в полной мере испытали на себе великую магию кино. Каждый  день со сладостным предчувствием ждали вечера, когда загорится экран нашего поселкового клуба, а мы, ребята, усевшись рядком перед этим экраном, будем уноситься в мир отважных индейцев или мушкетёров, восхищаться ловкостью и подвигами Тарзана. В то время в ходу было много голливудских фильмов, взятых в Германии в качестве трофеев. Из музыкальных фильмов особенно полюбились «Большой вальс» о Штраусе и «Рапсодия» о непростой судьбе замечательного пианиста.

Так что интерес к кино, заложенный с детства и до поры дремавший, вдруг проснулся, благодаря вгиковскому фильму, вниманием именно к неигровому кино как искусству. И я благодарен свой простенькой камере из 30-х годов (привет Сименсу!), с которой сделал свои первые киношаги.

Окончив двухгодичные курсы кинолюбителей в Москве, организованные ЦК профсоюзов и ВГИКом  (занятия вели известные режиссёры и операторы), я по совету сведущих людей поступил ассистентом режиссёра на киностудию Министерства обороны СССР. 

Мне сказали, что эта студия молодая, атмосфера здоровая, там в основном работают выпускники института кинематографии и я быстрее, чем где-либо, наберусь ума-разума в создании профессионального кино. Так оно и было. Через год работы задумал поступать во ВГИК на сценарный (уже имел некоторый литературный опыт, писал небольшие  рассказы). Прошёл творческий конкурс, но вскоре забрал документы, так как решил пойти на Высшие двухгодичные курсы сценаристов и режиссёров Госкино СССР. Они только что объявили набор. Сдал экзамены и был зачислен сверх лимита в группу неигрового кино. А лимит был пятнадцать человек со студий Госкино, естественно, и стипендий полагалось пятнадцать, я  же был шестнадцатым, да ещё из другого ведомства, а «чужакам» стипендия не полагалась. Два года пришлось днями учиться, а вечерами подрабатывать игрой на контрабасе и скрипке в ресторане соседнего с Ивантеевкой Пушкино.

Но всё закончилось хорошо. Я получил диплом  с отличием за фильм «Поздний восход» о наивном художнике Иване Никифорове из города Пушкино. Когда-то он работал грузчиком на железной дороге, но был ужасно искалечен сорвавшимся станком. На склоне лет, в 63 года, начал рисовать дивные картинки. Этот фильм вскоре был отмечен 1-й премией на МКФ в Чехословакии.

Выпуск ВСКР 1971 года. На фото сидят в первом ряду (слева направо): Валентина Матвеева, Галина Бурашева, Галина Антонова, Вячеслав Орехов, Гарик Халтурин (второй справа), Юрий Татулашвили; стоят во втором ряду (слева направо): Андрей Добровольский (третий слева), Клим ЛаврентьевЕлена Геккер, Владимир Рютин (второй справа); в третьем ряду (в центре): Николай Обухович. Фото из архива В. Орехова.

О курсах остались самые замечательные воспоминания. Там не было никакого школярства. Мы встречались с выдающимися кинематографистами, смотрели мировую киноклассику. «Литературу и кино» вёл Леонид Трауберг, «Работу с детьми» – Ролан Быков, «Ритм и время в кино» – Андрей Тарковский. Руководителем нашей группы была Екатерина Вермишева, известный документалист.                                  

Многие из моих товарищей-сокурсников стали в кино авторитетами – Ансис Эпнерс из Риги, Николай Обухович и Валентина Матвеева из тогдашнего Ленинграда, Андрей Добровольский из Эстонии, Клим Лаврентьев из Ростова, Галина Антонова и Елена Геккер из Москвы…

Печально сложилась судьба нашего однокашника Михаила Серкова, замечательного режиссера из  Самары, мечтавшего проводить в городе на Волге смотры-конкурсы неигрового кино. Но Михаил рано  трагически ушел из жизни. Его мечту осуществила дочь Мария. Усилиями семьи, при поддержке городских властей в Самаре уже более десяти лет проводится чудесный Всероссийский фестиваль документальных фильмов «Соль земли». А покровительствует ему предводитель небесного воинства Архангел Михаил. Я не раз участвовал в этом замечательном фестивале и получал в награду заветные статуэтки небесного архистратига…

… С нежностью вспоминаю добрейшего Михаила Маклярского, директора курсов, и, конечно, заведующую учебной частью очаровательную Верочку Суменову, которая была для всех нас киномузой (это именно она, дружившая с семьёй Тарковских, пригласила Андрея преподавать нам, когда он был в опале и  без работы). Теперь Верочка стала элегантной киноледи – Верой Игоревной, ректором нашей славной  альма-матер.

Курсы обозначили высокую профессиональную планку, ставшую ориентиром в нашей киноработе. Они действительно дали нам крылья.

По окончании учёбы вернулся на военную студию, так как она направила меня на курсы и непорядочно было бы уходить ещё куда-то, хотя предложения были. Несколько лет работал на головной базе студии в Москве, а потом перешёл в её филиал в Болшево, поближе к дому, ведь на путь от Ивантеевки до Рязанского проспекта я тратил более двух часов в один конец.

В монтажной киностудии Минобороны СССР Г. Чистякова и В. Орехов. 1983 год.

Военная студия  дала опыт работы с большими массами  людей и техники. Привлекало ещё то, что в фильмах  было очень мало идеологии, политики. Ну, и грела мысль, что вносили посильную лепту в укрепление обороноспособности страны.

В общем, работу на Военфильме, как студию называли в обиходе, вспоминаю с теплотой. Особенно работу в её филиале в Болшево. Там была чудесная дружеская, почти семейная атмосфера. Со временем у нас сложилась группа энтузиастов-единомышленников: операторы Сергей Стариков (сейчас один из ведущих на телевидении), Александр Щурий, Виталий Дуплич, Александр Игнатенко, звукооператор Гюльчехра Чистякова, музыкальный оформитель Людмила Климова, Галя Бартенева из цеха обработки  плёнки.

Помимо плановых работ мы начали снимать на остатках плёнки фильмы «для души». Сделали очень много смешных кинокапустников к праздникам и юбилеям сотрудников, а потом и несколько серьёзных картин: часовой фильм о художнике Александре Морозове «Я пришёл в этот мир, чтобы…», о художнике-космисте Викторе Черноволенко «Сотвори мир», «Рыцарский этюд» о создателе скульптурных миниатюр средневековых воинов Валерии Евстратове. Сняли материал о чудесном художнике Василии Губине, который лёг позже в основу фильма «Птица небесная».

Эти фильмы, существовавшие в одной копии, участвовали в фестивалях и были отмечены призами и дипломами. Позже они получили необходимый юридический статус.

В 1988 году, с перестройкой, когда ослабло идеологическое давление, ушёл работать на ЦСДФ, куда давно звали. Первым фильмом там была «Тропа» о детях трудной судьбы. Потом были большие фильмы – о генерале-диссиденте Петре Григоренко, о писателе Андрее Платонове, о Марисе Лиепе и др.

Параллельно работал в «Центре кино и телевидения для детей и юношества» Ролана Быкова, где также сделал несколько фильмов: «Чудак», «Возвращение» и другие. Помогал Ролану Быкову на первоначальных съёмках задуманного им большого документального фильма «Портрет Неизвестного солдата». По его заданию снимал следы танкового сражения под Прохоровкой, а потом ездил с ним в Германию на вывод наших войск. Это был 1994-й год. Обратно в Москву ехал в купе воинского эшелона с Григорием Чухраем, с которым подружился ещё на съёмках в Германии. Всё это незабываемо!

Григорий Чухрай, Ролан Быков, Вячеслав Орехов. Германия, 1994 год.

Думается, Господь, одобряя мой кинематографический выбор, посылал мне время от времени в поддержку выдающихся кинематографистов (о героях своих фильмов уже молчу!), которые укрепляли в профессии. Так было с самого начала. Никогда не забуду, как после просмотра фильма «Поздний восход» в болшевском Доме творчества меня обнял Геннадий Шпаликов. Мы дружили до самой его кончины. Хотели вместе сделать игровой фильм. Несколько его сценариев лежало тогда у Георгия Данелии. До сих пор помню содержание записки Шпаликова, с которой я пришёл к Данелии в квартиру на Чистых прудах:

«Дорогой Гиви, если ты не пропил и не уронил в колодезь мои сценарии, то отдай их Славе Орехову».

Благодарен Господу и за Маргариту Терехову, с которой сблизился во многих совместных поездках и на монтаже её фильма «Чайка».

Моя особая признательность уникальной, неповторимой Валентине Теличкиной, которая одарила меня не только благодарным вниманием к моим фильмам, но и чудесной, преданной дружбой.

После ЦСДФ и «Центра кино» Ролана Быкова многие годы сотрудничал с КВС «Юность», связан с ней почти родственно. Правда, желая укрепиться в вере, на несколько лет «отлучился» на православный телеканал «Радость моя», о котором вспоминаю также с ностальгией.

За свою жизнь я снял десятки фильмов. В основном это характеры и судьбы людей на фоне России. Меня всегда привлекали люди земли, люди труда, творчества, чудаки и праведники, часто с драматическими изломами судьбы, со взлётами и падениями, но в которых всегда побеждает свет.

Неигровому кино не характерен поверхностный телевизионный взгляд. Ты не просто общаешься с человеком «по верхам», а буквально сживаешься с ним. В документалистике актёров нет, есть герои. Люди всегда тяготели к прототипам, поэтому непридуманные истории цепляют. С другой стороны, в каждом герое важно найти такую притягательность, которая поддерживала бы интерес зрителя.

Видеокамеры, которые сейчас используются, разбаловали современных режиссёров. Уже нет такого пристального внимания к кадрам, характерного для советского кинематографа. Сейчас снимают всё подряд, а потом «тонут» в своём же материале. Нас же воспитывал дефицит плёнки. Например, на десятиминутный фильм выдавалось всего 900 метров, то есть, около получаса. В этом даже своя философия была, философия одного кадра…

Сейчас расформировали все документальные студии, громадную Центральную студию документальных фильмов в Москве и множество других. Документальное кино рассыпалось по комнаткам, квартирам. Человек покупает камеру и самотёком начинает снимать. Но если государству не нужно документальное кино, то обществу оно нужно. Это реальные люди, реальная жизнь. Даже читая художественные произведения, мы всегда интересуемся, кто был прототипом. И когда узнаём, кто, душа как-то успокаивается. Мы во всём ищем реальности, из которой художник черпает сюжеты. Документалист берёт готовую судьбу человеческую и старается её бережно, не расплескав, перенести на экран.

Мы, режиссёры неигрового кино, своего рода экскурсоводы по жизни. В каждом фильме ненавязчивый посыл своему зрителю: обратите на это внимание, это будет вам интересно, а это может пригодиться…

Нина Алексеевна и Вячеслав Васильевич Ореховы.

В сторону деревни я сам давно поглядывал, меня тянуло к земле. Мы с женой купили домик в Псковской деревне и прожили там более десяти лет, сажали огород, у нас были куры, собачки, кошки. Но в конце прошлого года [31 октября 2018 года] жены Нины не стало. Инсульт.

Нина Алексеевна Орехова (1954-2018).

Но я стараюсь поддерживать тот жизненный обиход, который сложился у нас здесь за многие годы. Это не просто уход из города, а внутренняя эмиграция. В городе мы находимся в цепях, загнаны в суету, я это всегда чувствовал. Мой герой правильно говорит, что мы все работаем на цивилизацию, которая даёт тебе образование, платит зарплату, но ты должен её обслуживать. Но она катится в пропасть, и ты подыгрываешь этому. Я счастлив, что уехал в деревню, и могу повторять, что это лучшие годы моей жизни. Здесь тебя не раздражает реклама, которая загрязняет твой ум. Для меня мегаполис как Вавилон, созданный человеческой гордыней. В городе у людей много свободного времени. Отработал – и свободен.  А крестьянин трудится круглосуточно и круглогодично, у него не возникает мыслей, чтобы убить время, увлечься наркотиками, алкоголем. Город постепенно распял деревню, потому что он несёт некую агрессию. А в природе ты растворяешься. Шаг сделаешь с крыльца – и природа тебя обнимает. Это сочетание красоты, воли, раздолья и ощущение внутренней свободы, которое не купишь ни за какие деньги. Иногда я выезжаю из деревни и тогда жду не дождусь, когда вернусь обратно. Земля держит. Притяжение земли в буквальном смысле. Растворяешься в этой природе, красоте. Это красота Божьего мира.


Документальный фильм Снежаны Красинской и Бориса Амарова «Русская душа» (снят в конце 90-х годов). В фильме кинорежиссёр Вячеславе Орехове рассказывает о своём увлечении музыкой и работе в кино.


Материалы по теме