На Латвийской земле

Главы из книги «Их оружие – кинокамера. Рассказы фронтовых кинооператоров» (Составители: А. А. Лебедев, Д. Г. Рымарев; Союз кинематографистов СССР; 2-е издание дополненное; Изд.: — М; «Искусство»; 1984. С. 217–220).

Нам довелось снимать преимущественно в пехоте. Не раз удалось запечатлеть мужество и воинское мастерство солдата при разминировании подступов к вражеской обороне, в момент преодоления проволочных заграждений противника, при форсировании рек, в моменты атаки пехотинцев, идущих на прорыв вражеских укреплений за нашими наступающими танками. Снимали также работу нашей артиллерии и огневые залпы гвардейских минометов. К сожалению, многое приходилось снимать с наблюдательного пункта батальона длиннофокусной оптикой.

Отступая, враг отчаянно огрызался, оставляя после себя "зону пустыни".

Кто из нас, операторов, не любил снимать мирные ландшафты родины?

Бесконечные поля и ковыльные степи, извилистые реки, дороги, лесные опушки, стога сена, цветистые луга из разнотравья, панорамы колышущегося пшеничного поля с причудливыми облаками над ними, ватные полоски утреннего тумана над озерами... А теперь перед нами возникали другие картины: утренние рассветы в дыму пожарищ, черные сгоревшие рощи, закопченные груды развалин вместо поселков, городов, заводов, бесконечные минные поля...
У Великих Лук в узкую горловину в 3-4 километра советские войска вклинились в расположение противника на глубину до 70-80 километров, упираясь передовыми частями в земли Латвии, ежедневно расширяя и углубляя прорыв.

В эту горловину вошла наша целая армия с артиллерией, танками, "катюшами", лыжными батальонами, тылами, санбатами, госпиталями.

Вместе с М. Прудниковым, режиссером М. Плоскиным и водителем Я. Кухтой мы не раз проскальзывали простреливаемые противником участки и проводилинелегкую съемочную работу.

В эти дни нам удалось снять немало интересных эпизодов из боевой жизни и быта солдат.

Возвращаясь в штаб фронта, мы все же не сумели удачно проскочить опасную горловину, которую гитлеровцы систематически простреливали артиллерией. Когда проезжали опасное место, я сидел в кузове, втянув голову в плечи, на кожаном футляре камеры "Дебри-Эль", беседуя с М. Прудниковым. Режиссер М. Плоскин находился с водителем в кабине автомашины. Снаряд разорвался впереди, неподалеку от машины, выбил осколками ветровое стекло и повредил
левое переднее колесо. Стационарный аппарат "Дебри-Эль", на котором я сидел, оказался пробитым осколком в обтюраторной части и вышел из строя, но снятая пленка (в 120-метровой кассете) была засвечена не полностью. Часть материала при проявке была спасена.

В июле наши войска овладели городом и железнодорожной станцией Мадона, продолжая стремительное наступление на запад. Гвардейцы-латыши в боях показали смелость, решительность и вышли к берегам реки Айвиексте. Ранним утром мы засняли форсирование этой реки и бои за станцию Крустпилс. На обочинах дорог появились призывы: "Путь на Ригу. Вперед, боевые друзья!" За десять дней действий на Лубанской низменности наши войска нанесли серьезный урон противнику, выиграв сражение с малыми потерями. Участники Лубанской операции не уронили престиж доблестных солдат суворовских времен, еще раз доказав, что нет непреодолимых преград.

В эти дни мы с Прудниковым сняли сюжеты, получившие высокую оценку за боевой репортаж и премии, установленные Комитетом кинематографии. Это были сюжеты "Переход через Лубанские болота", "Форсирование реки Айвиексте", "Бои и переход через горящие леса", "Возвращение партизан", "На земле освобожденной Латвии", "Зверства немцев".

В гвардейской латышской стрелковой дивизии (командир – генерал-майор Д.К. Бранткалн, начальник штаба – полковник А.А. Ивановский) мы бывали во время боев и в дни затишья, когда все подразделения упорно учились, оттачивая свое воинское мастерство. Вот и на этот раз, прибыв к бойцам-латышам, готовившимся вступить на свои родные земли, мы снимали, как латышские стрелки отрабатывали приемы рукопашного боя. Трогательно было наблюдать за латышскими бойцами, вспоминающими свою родину, национальные праздники, которые они отмечали когда-то дома. Так же как в мирное время, они разжигали костры и прыгали через огонь. У всех было приподнятое настроение. Приближались радостные дни освобождения Риги, уже третий год находившейся под фашистской пятой. У солдат загорались радостным светом глаза, и мы вместе с ними запевали бодрую песню:

Рига дымд, Рига дымд,

Касто Рига, дым ди нас...

С июня 1944 года в 22-ю армию вошел 130-й латышский стрелковый корпус.

В его составе была и наша любимая 43-я стрелковая дивизия.

18 июля в 4 часа 30 минут воины 127-го стрелкового полка 43-й гвардейской латышской дивизии перешли границу Латвии и вступили на родную землю. Население с ликованием встречало победителей, выходя на обочины дорог, на улицы поселков.

В эти летние дни 1944 года войска 2-го Прибалтийского фронта в трех местах пересекли границу Латвийской ССР. Теперь перед войсками фронта лежала непроходимая Лубанская низменность с небольшими возвышенностями. Гитлеровское командование считало эти места непроходимыми для войск, в особенности для танков и артиллерии. Однако наше командование решило форсировать Лубанскую низменность. Солдаты продвигались в ржавой топи. Пехота без привалов тащила на плечах пулеметы, минометы, боеприпасы. Тащили даже легкие орудия. Засасывала трясина. Люди падали от изнеможения и при первой возможности засыпали.

Продвигались не более 6-10 километров в сутки. Все это фиксировалось нами – фронтовыми кинооператорами, идущими вместе с солдатами по колено в трясине.

В пункте Лубана в окружение попала горстка советских разведчиков, бившихся до последнего патрона. Гитлеровцы зверски расправились с ними. Гвардейцы перенесли нечеловеческие муки, но до конца остались верными своей Родине. Изверги вырезали на лбу пленных пятиконечные звезды, выдавили глаза, разбили прикладами челюсти и затылки.

В руки фашистам попали и наши четыре девушки. Санинструктор и санитарки. Гитлеровцы тоже подвергли их жестоким пыткам: кололи тело кинжалами, ломали кисти рук и ног, вырезали на груди пятиконечные звезды. Нам пришлось снимать трагические кадры изуверства. Впоследствии на Нюрнбергском процессе в 1946 году эти съемки демонстрировались как документы зверств фашистов на советской земле с нашими операторскими клятвами и подписями.

В Лубане состоялись похороны зверски замученных гитлеровцами героев. Молча, с гневными лицами стояли гвардейцы над останками своих боевых друзей...»